flowers between the ribs.

Иокогама. Один из крупнейших городов Японии. Его сердце – порт. Скорее всего, у приезжих туристов это ассоциируется лишь с торговлей на заливе или же просто красивым видом. Но знаете ли вы, что предстает перед глазами у жителей города при упоминании порта? У них, обладающих не поверхностными знаниями об Иокогаме, состоящих в строках из Википедии? С Портовой Мафией в большинстве своём. Удивлены, вероятно? Вообще о ней ходит много слухов. Ведь это так таинственно и захватывающе для простых жителей города, не ввязанных в криминал. Вот и является одной из любимых тем для разговоров. Например, все знают, что штаб Мафии расположен у порта. Но в каком именно здании? Над этим любят вести дискуссии. Ведь располагают данной информацией лишь сами мафиози. А им повезло, в отличие от вас. Почему, спросите. Даже с тем, что мафиози могут наблюдать прекрасный вид на Токийский залив с самого лучшего ракурса. Босс Мафии специально отхватил такое здание. Просто представьте закатные лучи, падающие на волны. Этот самый вид с самой лучшей точки обзора. Да-да, именно это могут наблюдать мафиози каждый день. Ага, они тоже не прочь предаться созерцанию красоты и эстетики. Звучит, вероятно, странно для некоторых, но это так. Но у красоты и эстетики есть и обратная сторона. Знаете, у этого же прекрасного залива как-то стояли два парня, коих разделяла лишь лужа крови, усыпанная лепестками. Прохожие шарахались в стороны, боясь даже взглянуть в их сторону. Вокруг этих фигур будто витала угрожающая аура. Казалось, они испепелят одним лишь взглядом того, кто посмеет подойти ближе, чем на 3 метра. Эти юноши были основным оружием Портовой Мафии. Двойной Чёрный. Скорее всего, вы слышали об этой парочке, если не первый день живёте в Иокогаме. Осаму Дазай и Чуя Накахара. Суицидник и алкоголик. Невозмутимый взгляд Дазая на вырывающиеся из горла Накахары лепестки и лужу крови у ног. Перебинтованная рука лишь чуть дернулась в порыве прикоснуться к напарнику, но брюнет удержался. Чуя лишь поднимает на Осаму взгляд глаз цвета моря. Того же, что наблюдаешь в этом порту. Осаму наконец привычно пускает очередную издёвку в адрес напарника, дабы разрядить повисшую тишину после хрипов, вырвавшихся с кровью у ног Двойного Чёрного. Но на душе у обладающего обнуляющей горько. Или на её остатках. В кого, блять, этот придурок рыжеволосый посмел влюбиться? Почему Дазаю приходится наблюдать за его мучениями, не имея возможности ничего изменить? Даже дотронуться до любителя вина. Да, их тела соприкасались лишь при обнулении Коррупции. А ведь тогда Осаму реально боялся. Он точно приставил бы дуло пистолета к виску, если бы не успел. Если способность Чуи поглотила бы его по вине не успевшего брюнета. Единственный ужас, что Дазай будет хранить в воспоминаниях с учащённым сердцебиением не только от страха, а от того, что эти воспоминания приносят хоть какое-то счастье. Как его – Осаму – пальцы смыкаются на тонком запястье и по коже проходят сотни мурашек от одного прикосновения. Как Чуя обессилено падает в руки Дазая, а второй прижимает отключившегося Накахару к себе. Возможно, это того стоило.. Брюнета самого изнутри обвивают кусты камелии в честь рыжего алкоголика, но Осаму скрывает свою болезнь. И у него выходит. Во-первых, внутри него нет раздирающих шипов, во-вторых, тут играет личная переносимость. Кто-то с этой болезнью живёт долгими мучительными месяцами, а кто-то еле протягивает неделю, содрогаясь в конце предсмертными конвульсиями или же наоборот застыв мгновенно вместе со своим сердцебиением. Все уже давно привыкли, что Дазай может внезапно куда-нибудь исчезнуть, никого не предупреждая. Но никто не знает, что во время своих побегов из штаба, он выблевывает лепестки, царапающие горло и вытирает кровь с губ, согнувшись пополам. Осаму не жалеет проклятий на того человека, в которого влюбился Чуя. Брюнет скоро задохнётся или у него остановится сердце из-за чёртовой любви к рыжеволосому любителю вина. Да, у этой болезни всего два исхода. А Накахара... С ним всё будет хорошо. Умрёт тут лишь один. Дазай построит счастье напарника. Чуя не умрёт. Осаму пообещал себе, что узнает о том, в кого влюблён мафиози и вытрясет из него все потроха, лишь бы этот мудак признался в ответной любви к рыжеволосому, и у Накахары всё было хорошо. А Дазай умрёт за двоих. - Чуя, - неторопливо подходя к Накахаре, курящему на заднем дворе штаба Портовой Мафии, позвал Осаму привычно-хриплым голосом. Он тоже предается пагубной привычке. Однако неудивительно. - Чего тебе, мудак перебинтованный? - устало прошептал мафиози, чуть сжимая горло, лишь бы не начался очередной приступ. Тонкие бледные пальцы сомкнуты на переплетении синеватых вен. - Мне вот интересно.. В кого же ты влюбился, Вешалка Для Шляп? Такими темпами мне придётся найти этого человека и заставить признаться в ответных чувствах к тебе. Уж больно ты бесишь своим непривычно-бледным личиком, – не в силах оторвать взгляда от пальцев Накахары, в привычной манере протянул Осаму. - Этот человек никогда о моих чувствах не узнает. Разве что после моей смерти. Как и ты, так что можешь больше не интересоваться, - Накахара выдохнул клуб дыма прямо в шею Дазая и, затушив сигарету прямо о кирпичную, ушёл. У Осаму мурашки по коже от этого жеста и он невольно приоткрыл губы, вдыхая дым, побывавший в обвитых стеблями роз лёгких любителя шляп. Взгляд падает на окурок, упавший к ногам брюнета. Дазай не остановится. Он будет спрашивать Чую до тех пор, пока он наконец не выкрикнет имя возлюбленного человека заебавшему напарнику. Рёбра изнутри царапают шипы роз. Дышать просто невозможно. А курящему Накахаре, что скорее шляпу носить перестанет, чем бросит курить, это кажется просто пыткой. Нет, в глазах Чуи не стоят слёзы. Сил настолько нет, что парень может лишь наблюдать за очередной девицей, что вертится вокруг Осаму и чувствовать, как стебли подступают к горлу. Ах нет, слёзы всё же текут из глаз, когда очередная порция алых лепестков вперемешку с кровью царапает глотку, вырывается наружу. Чуя выблевывает любовь. Это просто блять смешно. Апатия к будням. Скорее хочется вскрыться, нежели что-то менять. Чуя никогда не признается Осаму, никогда. Даже когда стебли прорвутся наружу сквозь синеющие вены, контрастирующие со снежно-белой кожей. Да, тело холодеет и белеет. Это некий бонус болезни. Когда же, блять, бабочки внутри сменились на разрывающие изнутри стебли с шипами и убивающе-прекрасными бутонами? «твой новый день и в новых порезах, и маятник жизни пылает в огнях; этой ночью не сплю я по веской причине, и нету сна совсем уж долго. все мысли тонут мысли в голове, они живут как будто в карцере. из-за тебя в я спился в свои восемнадцать. из-за тебя я просто рад страдаться.» - шепчет рыжеволосый строки песни, разметав по постели пряди своих волос и глядя в одну точку. Тонкие пальцы обхватили бокал с одним из лучших вин в коллекции Накахары. Сев на кровати, мафиози прошёл к письменному столу. Никогда не думал, что будет писать предсмертную записку. «Тебе налили виски, а я весь в крови», - проносится в голове строфа из какой-то песни и Накахара вновь закашливается, хватаясь за горло. Вся комната усеяна лепестками. Эти ебаные песни, крутящиеся в мыслях только нагнетают. - Почему блять именно розы? – хрипит Чуя, прикрывая глаза. Накахара закусывает губу. Шипы чувствуются изнутри. Вновь берёт ручку и продолжает писать. Слёзы стекают по щекам. А Чуя курит, уродуя легкие еще больше. Вновь рука усыпана лепестками. Накахара не удерживается и падает со стула, размазывая кровь по полу. Глухой стук ручки о паркет. Приступ всё не прекращается, горло будто режет стеклом изнутри, а внутренности пропускает через мясорубку. Рука еле дотянулась до телефона и Чуя с пятого раза таки смог набрать до боли выученный номер. Это единственные цифры, что он сейчас смог вспомнить. - Осаму.. Помо.. Пожалуйс.. – голос обрывался хриплым кашлем вновь и вновь, пока сознание не покинуло Накахару. - Нет, пожалуйста, блять Чуя, я не знал.. Боже, Накахара! Перестань! – закричал Осаму, обхватив его лицо ладонями. – Не притворяйся, чёртов ублюдок. Я знаю, что ты дышишь. Я не мог не успеть! – рыдания и всхлипы заполняют всё пространство квартиры. Пульса нет. Брюнет вызвал Скорую, как только Чуя позвонил ему. Но она до сих пор не приехала, в отличие от брюнета. Дазай кричит, оседая на пол, и бьет кулаком в стену. Царапает свои плечи и утыкается носом в колени. Брюнет рычит, внезапно вскакивая на ноги. Гнев вмиг уходит, стоит лишь вновь посмотреть на хрупкую фигурку разметавшегося по полу Чуи, лежащего в луже крови. Кожа выглядит бледнее, чем белоснежные простыни на постели рядом. Осаму осторожно подходит, будто боясь спугнуть, и трогает /бывшего/ мафиози за плечи. Плоть брюнета пронзает мёртвых холод, и он вздрагивает, пальцы резко начинают дрожать, а глаза вновь наполняются слезами. У Дазая скомканное письмо в кармане пальто, что лежало буквально несколько минут назад на письменном столе Накахары. А внутри внезапно становится пусто. Ведь цветы исчезают либо в том случае, когда тот в кого влюблён, признаётся в ответных чувствах, либо.. Либо когда он умирает. «Здравствуй, Осаму. Весело ли читать письмо, написанное уже мертвецом? Помнишь, как ты у меня спросил, в кого я влюблён, а я ответил, что этот человек никогда об этом не знают, разве что после моей смерти? Так вот. Сейчас как раз этот момент. Да, я был влюблён именно в тебя. Из-за тебя внутри меня шипы раздирают кожу. Но я держусь. Не собираюсь говорить тебе об этом при жизни. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Хочу, чтобы твое времяпровождение с прекрасными дамами не омрачали мысли о напарнике, что скоро задохнется из-за тебя, вероятно. А вот когда я умру.. Ты всё равно ничего не изменишь, хах. Я тут думал.. И понял, что ты же хотел блять моих страданий, уебок. знал, что я морально умираю при каждой твоей попытке самоубийства. Хоть ты и, скорее всего, считал что такая реакция у меня из-за того что больше никто не сможет аннулировать мою порчу и я беспокоюсь из-за того, что так умру на очередном задании. Но знал бы ты как мне похуй на свою жизнь, и как я беспокоюсь за твою, мразь перебинтованная. Я не боюсь смерти. И я люблю тебя. Хотя, правильнее будет сказать, что любил. Ведь когда ты будешь это читать, я, вероятно, буду мёртв. Прощай. Мертвецов не жалеют, уходи от моего остывшего трупа и не возвращайся никогда. Ты моя первая и последняя любовь». Дазай задыхается от пустоты внутри и кричит, ударяя кулаком в стену всё сильнее и сильнее. На обоях кровавое пятно, а костяшки избиты в кровь. Осаму, крупно дрожа, садится рядом с Чуей и кладёт его голову к себе на колени. Тонкие пальцы перебирают огненные волосы. Дазай достает пачку сигарет из кармана пальто и закуривает. Свою последнюю сигарету.