***
Просыпаться с криком Макс стала чаще, чем когда-либо, но просыпаться и почти сразу блевать — первый раз за всю её с Прескоттом недолгую историю, и если бы не Кейт, в чьей комнате она благополучно задремала на добрые двадцать минут после тяжелого дня, то всё содержимое её бедного желудка точно оказалось бы за его пределами. Судорожно, большими глотками поглощая воду из бутылки, протянутой испуганной донельзя Марш, девушка наконец понимает, что спазм начал проходить. — Господи, Макс! — выдыхает Кейт, и практически тут же обнимает взмокшую и дрожащую всем телом девушку. В глазах обоих читается неподдельный страх, хоть и вызванный разными причинами. — Хэй, со мной всё нормально. — Хоть Максин и говорит это почти уверенно, можно сказать убедительно, она сама едва ли может в это поверить. С ней всё совсем не нормально, и если под словом «нормально» кто-нибудь когда-нибудь подразумевал именно такое состояние, то у него явные проблемы. — Наверно, мой живот посчитал что-то из моего обеда лишним и решил от него тихо избавиться. Улыбка получается вялая, но этого достаточного для того, чтобы Марш слабо улыбнулась в ответ и наконец хоть на секунду перестала думать о том, что малышка Макс опять что-то с собой сделала. И только когда Колфилд наконец остаётся одна, рухнув на свою кровать тяжёлым мешком мыслей и оголённых донельзя нервов, она наконец, даёт волю чувствам. Страх, что с каждым днём растёт словно раковая опухоль, даёт о себе знать, и Макс плачет. Плачет, как человек попавший в полную задницу, как человек, который совершенно не понимает, что ему делать дальше. Хлоя мертва, Уоррен отдаляется с каждым днём всё сильнее и сильнее, а Нейтан Прескотт, что повесился чуть больше месяца назад, так и не дождавшись суда, требует от неё невозможного (да и сам тот факт, что он от неё вообще что-то требует, попахивает чем-то совсем невероятным). Даже Кейт, которая всё ещё пытается спасти ситуацию, только смягчает эти дурацкие обстоятельства. Макс чувствует, что это болото начинает затягивать её, и выхода уже нет.1. Кошмар.
30 марта 2018 г. в 16:36
Сегодня Нейтан, как впрочем, и во все остальные дни, мёртв, что и без особых разъяснений можно понять по тому, как опасно торчит в его груди деревянный сук и как тускло сияют его глаза в ясном солнечном свете. Машина, словно жестяная банка, смята и выброшена в паре метров от дороги. Ничего нового. Совершенно ничего.
Даже вымученная улыбка Прескотта и его подзывающий жест уже становятся неким ритуалом всего этого дерьма, что никак не может прекратиться вот уже на протяжение трёх недель. Да что уж там. Даже сигарета, зажатая меж обгорелых пальцев уже не является причиной для вопросов. Ничего, что раз за разом показывает ей уже как месяц лежащий в могиле парень, уже не вызывает вопросов, если быть чуть точнее.
Макс идёт вперёд безо всяких колебаний. Чувствуя, как солнце припекает её кожу, девушка невольно думает о том, что если бы всё это было взаправду, то она бы с большим удовольствием провела бы время с Уорреном или с Хлоей, если бы та была всё ещё жива. Но когда Колфилд подходит настолько близко, что может почувствовать смрад, окутавший место аварии, все её мысли о летнем тепле и бывших друзьях уходят так же быстро, как и пришли, и девушка инстинктивно отступает назад, закрывая рот тыльной стороной ладони.
— Ну же, Максин. — Подаёт голос Нейтан, недовольно закатывая глаза. — Ты же знаешь, что всё это случилось по твоей вине. Иди сюда, и посмотри на плоды своих игр в героя.
— Это произошло не из-за меня. — К горлу поднимается ком, и единственное, что смогла сказать Макс, была именно эта фраза, больше похожая на оправдания провинившегося ребёнка.
— Да ну? Хватит себе врать, и прими тот факт, что ты гребаная убийца. Такая же, как и я, как Джефферсон, или как любой другой больной ублюдок. Всё это, — парень поднимает руку и широким жестом обводит окружающую местность (девушка замечает, что эта рука осталась почти нетронутой). — лишь одна из всех тех реальностей, что ты создала. И в каждой из них происходит это. Видишь Макс, что ты натворила? А ведь ты даже не задумывалась о том, что я тоже, чёрт возьми, хочу жить, да?
— Ты гробишь сам себя! Я уверена, что в любой из всех этих вселенных ты сам являешься виной тому, что везде умираешь! — теперь Макс тоже срывает на крик, с нескрываемой злобой выплёскивая каждое слово, что хотела сказать ранее. — Каждый раз ты говоришь мне о том, что хочешь жить, но на самом деле именно ты в моей вселенной затянул себе удавку на шее, и ты сделал без моей помощи! Хватит винить меня во всём, Нейтан!
Вновь перед глазами начинают свой танец цветные точки, и затылок сдавливает тупой болью. Зелёные кроны деревьев тускнеют, сливаясь с серым асфальтом, а тепло, почти обжигавшее кожу, пропадает.
— Ты не можешь… — Макс пытается сфокусироваться на лице парня, но только лишь ловит взглядом ошмётки губ, растянутые в улыбке.
— Могу и буду, Максин. Я приду в следующий раз и ты расскажешь мне, как ты решила исправить моё положение.
Больше Колфилд ничего сказать не может, а лишь издаёт хрип и падает на колени, пытаясь спастись от вони, что с каждой секундой будто приобретает всё большую концентрацию. Гниль витает в воздухе, становится плотнее и жидким туманом пробирается в лёгкие, и кажется, что вот-вот мир рухнет к чертям собачьим, и не будет ничего и никого, кроме Нейтана с его разваливающемся телом и этого запаха, сладковатого, тошнотворно-едкого. И в один миг всё по-настоящему исчезает.