Нас больше нет

Ох, Джон, ты так часто вздыхаешь и пыхтишь, устраиваясь в кресле, нелегко сосредоточиться на образце волокон с костюма убитого Джона Доу. Оказывается, я отвык. Когда-то давно, в другой жизни, твой уютный шум был привычным как фон и складывался, наряду с потрескиванием пламени в камине и стуком посуды на кухне, в звуки Дома. А теперь дни напролет в квартире так тихо, будто я оглох. Как же приятно снова видеть тебя здесь, ты теперь такой редкий гость. Что ж, я заслужил все это. По-прежнему забавно просто наблюдать за тобой. Когда-то я тренировался в дедукции на тебе, считывал мысли лишь по движению бровей, по мельчайшим оттенкам в выражении глаз. Вот, оказывается, еще не утратил навыка, по-прежнему читаю тебя как по книге. Ты рад быть здесь, старый приятель. Скучал по своему креслу. Почему-то ты не покупаешь себе точно такое же в вашу с Мэри квартиру? Твой взгляд рассеяно скользит по книжным полкам, на губах легкая печальная улыбка. Взгляд задерживается на безделушках, которые пылятся тут с того времени, когда мы делили эту гостиную. Ты вспоминаешь, конечно. Жалеешь, что старые времена прошли. Ты уверен, что они прошли и не вернутся. Мне жаль, но ты прав. Прости меня. Жизнь течет как река и разносит нас, ты заведешь семью, детей и мы неминуемо разойдемся. Постепенно твои черты суровеют, морщины на лбу углубляются, ты хмуришься, привычным жестом растираешь плечо. Ага, смотришь на шеститомник Черчилля о Второй мировой, вспоминаешь свою войну, ранение, гибель товарищей. Интересно, ты перестал кричать и громко разговаривать во сне? Знаешь, где бы я ни был, по ночам мне до сих пор иногда слышится твой голос, он резко врывается в мой сон, и до рассвета я лежу и прислушиваюсь к мертвой тишине в доме. Иррациональные чувства, и совсем не в моем духе. В Сербии, в жуткой крысиной дыре, куда меня бросали палачи, когда уставали пытать, мне отчетливо слышался твой голос и только он спас меня от безумия и смерти. Да, сейчас ты снова думаешь о смерти. Глаза отрывается от книжных полок и начинают мрачно сверлить меня. Твой тяжелый взгляд, как прицел снайперской винтовки: инстинктивно хочется спрятаться, но логика велит не делать резких движений. Я усердно пялюсь в микроскоп. Ты думаешь обо мне, вспоминаешь нашу встречу, наши приключения. Вот губы сжимаются, а левую руку прокалывает судорога. Ты сжимаешь кулак — вспомнил о моей «смерти». Знаю, это больная тема. Мне так и не удалось доказать, что это был единственный выход. Немедленное исчезновение стало средством, при помощи которого нам обоим удалось тогда выжить. Пережить те два года мы смогли бы только врозь. Я не мог рисковать. Как тебе втолковать, что я не смогу жить, если с тобой что-то случится? Держаться подальше от тебя и остальных друзей — было единственным средством спасения. И даже теперь, зная, чем все это обернулось, наблюдая за твоими попытками отгородиться от меня, я не жалею, что скрывался. Считай меня жестокосердным монстром, мне все равно, но я был обязан сохранить твою жизнь, потому что ты — лучшее, что я знал в своей жизни. Я поступлю так же еще раз, если понадобится. Может, и хорошо, что так вышло. У тебя новая жизнь. Женщина. Ты всегда хотел остепениться, найти тихую гавань и Мэри вроде бы вполне соответствует твоим понятиям о тишине и уюте. Есть в ней кое-что, что немного настораживает и беспокоит, но, уверен, тебя это и привлекло. Некая нотка авантюрности и фальши. Это не скучно и не серо. Она довольно странная: похоже, я, в качестве твоего друга, ей искренне симпатичен. Это удивительно, после череды твоих девиц, которые пылали ко мне ненавистью и ревностью. Хотя, возможно, так было потому, что я был тогда главным человеком в твоей жизни. А теперь Мэри — главный человек. Это нормально. Переживу, хотя как оно сложится после вашей свадьбы?.. Посмотрим, мешать вам точно не буду. Но что я буду делать без своего Проводника света? Иногда мне тупо страшно. Страх перед будущем, перед переменами — это так ново и так глупо... Возможно, Хаддерс нагоняет тоску своими россказнями. Но ваша свадьба уже близко. Мэри предложила мне заняться подготовкой этого скучного одиозного мероприятия. Зачем? Терпеть не могу свадеб, похорон и крестин. В топку и все остальные праздники, кроме Рождества. Твоя свадьба, Джон. Я бы предпочел уехать, там же будут люди! Мне что, заняться нечем? Хотя без тебя и вправду нечем. Мэри сказала: «Ради Джона». И я согласился. Я еще тогда подумал, что так мы сможем чаще встречаться. Вот потому и ответил, что с радостью приму участие. Я действительно хочу помочь тебе, Джон, обрести полное счастье. Я не способен произнести это вслух, но попытаюсь делом доказать, что готов на все, чтобы искупить вину. Хочу стереть эту горькую складку у твоего рта, и, может быть, когда-нибудь мы снова станем — «мы». Возможно ли это в будущем? Кто знает? Иногда мне кажется, что да.