Плакал ли Бог?

      Заснеженным весенним утром - светло. Пробивающие через рваные раны облаков солнечные лучи рассеивались ближе к земле, заполняя поролоновым светом один из балконов картонной многоэтажки. Стёкла балкона высились во весь человеческий рост, понижая людской статус посетителей балкона до рыб в аквариуме. А ещё - на стекле пыльные разводы. Чьи-то пальцы, кажется, полвека назад нарисовали сердце. То ли ни у кого не поднималась тряпка стереть признание, то ли всеобщая человеческая лень отравила и этих жильцов. На полу - до одури противный скрип пенопласта. Чтобы не мёрзли ступни. Главное не шевелиться. Новенькие плитки усеяны пеплом и засохшими бутонами домашних роз.       Что-то горячит горло. Что-то горячит лёгкие. Что-то горячит мысли.       А утро совсем не мудрое, как говорят всякие верующие в плохих чёрных кошек и баб с пустыми ведрами. Это выражение на самом деле не существует, как и надежда на то, что поверишь - исполнится; что-то из разряда "высшее образование пригодится в будущем". Вера в лучшее не спасает.       Спасает кофе. Спасают сигареты. Спасает тихое утро и леденящая прохлада балкона. Спасает музыка в белых наушниках. Спасает самообман.       Но нет.       Кажется, вчера я подавился долькой лимона, и что-то кислое проникло в кровь. Теперь всё вокруг - желтое и вязкое.       Плакал ли бог, когда я покинул её этим желтым болезненным утром?       Она постоянно срывала розы голыми руками, мне приходилось не стричь ногти, чтобы удобнее было выковыривать шипы из распухших, гноящихся пальцев. Две завядшие розы - она дарила их мне, хмуря губы в улыбке. А я оступался и падал в пропасть в надежде, что эти пошлые цветы никогда не окажутся у меня на могиле.       Я ждал, когда наши прожитые дни сравняются, чтобы она смогла меня понимать. Но я не Бенджамин Баттон, не мог жить назад. Оставалось только верить, что она умрет раньше.       Кажется, я читал что-то про "совершенные мгновения" у одного из старых экзистенциалистов. Давно. Наверно, вчера. Сейчас - я воссоздал своё мгновение.       Это точно было утро. Часов в доме не было, но я знал. Я многое знал, почти всё, кроме - плакал ли Бог, когда Люцифер покидал небеса? Я плакал. Но плакать должна была она. Бог - она.       Ее неестественно вывернутое тело остывало в снегу. Земля, чувствуя весну, пыталась согреться, высасывая тепло из её тела. Снег таял, перемешиваясь с рубинами. Тёмные, тёплые, красные ручьи собирались в реку и бушующим потоком смывали грязь с улиц.       Плакал ли я, когда скидывал её с седьмого этажа?