Один день

Представитель господина Ана, некто Да Ганг, неспешно поднимался по лестнице. Черный костюм, запонки, кожаный портфель в руке. Да Ганг был самородком, лучшим в своем деле, недаром господин Ан крайне дорожил им, - по крайней мере, таковы были слухи. В пользу их правдивости можно привести лишь один факт – Да Ганг, никому не известный безродный выходец из провинции Сычуань, где люди живут в среднем меньше, чем на доллар в сутки, заключал 90% сделок компании «Ан Худиэ» вот уже более пятнадцати лет. - Прошу сюда, мистер Да, - англичанин поклонился, пытаясь соответствовать китайской манере общения. Да Ганг зашел в комнату и, поклонившись повторно, достал документы. Сел в кресло, отпил воды из стакана. Европейцы хотели проложить магистраль через лес, полноправным владельцем которого был господин Ан Бао, магнат китайской деревоперерабатывающей промышленности. Дорога должны была соединять крупный центр и малообитаемые сельские окраины. Вдоль дороги в дальнейшем пойдет линия электропередач, села получат электричество и будут мало-помалу превращаться в городишки. Дорога… Да Ганг вспомнил, как впервые получил документы на этот контракт. Дорога жизни, ведущая транспортную доступность в леса восточного Китая. Дорога, приносящая людям свет, машины, автобусы, теплосеть. Люди смогут чаще уезжать на работу в город и быстрее возвращаться домой, а в дальнейшем, когда села разрастутся и сольются воедино, необходимость куда-то ехать отпадет – работа появится и в самом городе. И это будет хорошо. Да Гангу нравился этот контракт. Вот только что с этого получит господин Ан? - Вы уже сдали проект ветровой электростанции? – спросил он. Европейцы любят прямые вопросы. - Он на последней стадии согласования, мистер Да. Если бы мы были уверены, что вы дадите нам транспортную сеть согласно плану, мы могли бы уже в следующем квартале начинать строительство, сделать развязку и начать завозить технику… - В самом деле? Вы сможете это сделать так быстро? - Конечно. Проект полностью готов. Мы подпишемся сегодня, мистер Да? - Господин Ан просил подождать с ответом. Пауза. Англичане переглянулись, выразительные белые лица увяли, потеряли былую привлекательность. - Может быть, его не устраивает процент? Если вопрос в цене долевого участия, мы могли бы пересмотреть этот пункт, чтобы избежать разногласий. - Я был бы рад, если бы вы обратили на это внимание. Англичане, наконец, предлагают хорошую цену. - Я передам ваше предложение господину Ану. Уверен, он воспримет его с благодарностью. *** По лицам рабочих течет пот. День уже давно перевалил за отметку полудня, и солнце клонилось к закату, багровело, выкрашивая уставшие лица в розовые тона. Бревна лежали на земле ровно, уходили макушками на темнеющий восток. Завтра их погрузят и перевезут на пять километров ниже, где такие же потные селяне будут обтесывать их от рассвета до заката. Далее щепки, спил и кора будут отсортированы и перевезены в прессовочные цеха, а гладкие белые стволы поедут еще дальше, хорошие – на брус, с дефектами и спилы – на доски. Рабочие усердны – сегодня за ними наблюдает сам владелец фабрики, Ан Бао. Про господина Ана говорят странное. Кто-то утверждает, что он – уродлив, кто-то – говорит, что он мелковат и прыщав, кто-то уверен – господин Ан просто форменный сумасшедший, если каждый раз выбеливает себе лицо до неузнаваемости. Так или иначе, вблизи его никто никогда не видел. Даже личной охране приказано держаться в стороне и работать на то, чтобы предусмотреть проблемы, а если предусмотреть не получилось, то дальнейшее уже будет решено судьбой и удачей лично господина Ана. Сам Ан Бао всегда стоит в отдалении и наблюдает за работниками через бинокль. Бинокль блестит в последних солнечных лучах золотым. Люди – санитары леса, жуки-короеды, работающие над узорами окружающей их природы. Сами они – ничто, жуки, но ведомые единым порывом, они получают жизнь и цель жизни, деньги и хлеб. Без устали работая над лесом, они преображают его, вырубают слабые старые просеки и засаживают новую поросль. Вряд ли жуки знают, как красив узор, но они ведь получают хлеб и работу – а это то, чего они хотят. Мир справедлив... На плечо господина Ана села бабочка-однодневка. Люди – санитары леса. Короеды – санитары леса. Если люди – санитары, так очищают ли они мир от самих себя, начиная кровопролитные войны? Узор войны не понятен господину Ану. Полностью соответствуя своему имени, он был человеком мирным, любил своих рабочих и старался заботиться о них. У него не было ни семьи, ни близких, тесных взаимоотношений завести не сумел, а когда ему достался в наследство дядюшкин полуразрушенный завод, он всего лишь привел его в порядок и обеспечил селянам рабочие места. Война – удел других, считает господин Ан. Сам он для войны не создан – слишком худой, слабый, как ни прискорбно – женственный. Тонкие руки никогда не отличались силой мышц, а тело подошло бы скорее гимнасту, чем работнику фабрик. Своей ли жизнью ты живешь, Ан Бао?.. Почему ты преуспеваешь в бизнесе, который – война без мечей и копий, не за территорию, но за то же, что и прежде, - власть?.. *** Беги быстрее, Бао. Соберись! Постарайся хоть сегодня не ронять то, дает тебе господин Менгьяо! Господин Менгьяо бесконечно добр к тебе, не подводи его! Мать в сером. У него в руках узелок с подкисающей рыбой, а впереди – двухчасовая дорога к дядюшкиному мастеровому, который тщетно пытается обучить его способам распила деревьев. Учится Ан Бао легко, но науки здесь мало – нужны практические навыки, а мальчик оказался слабый, хлипкий. Он бежит, стараясь не опоздать, мать стремительно удаляется. Вдали видны горы и лес, огромный, бескрайний, как кажется маленькому Бао. В этом лесу прошло все его детство, - он помнит, на каких деревьях кора покрылась мхом, где раньше всего опадает листва, а где можно собирать ягоды. Небо становится густо-синим, а горизонт – серым, фигура матери сливается со стволами, деревьями, домом. Или она уже ушла? Дядя ждет его на новом заводе. Этот день, кажется, никогда не закончится. Вся жизнь его складывается в этот один-единственный день, когда он, обливаясь потом, сковыривает со ствола кору. И прошлое, и будущее – кора. Короеды… все, кто стоит сейчас рядом с ним, - короеды. Они ковыряют кору, которой суждено стать опилками, бумагой, чем-то другим. Они выплевывают кору весь свой единственный день, а мастеровой Менгьяо все неодобрительно качает головой. О чем же так отчаянно поют цикады? Быть может, они призывают на небо звезды?.. *** Ан Бао откладывает бинокль в сторону. Люди в сумерках собираются – утирают пот, прячут инструменты в ангар, запирают железный засов. У Да Ганга назначена встреча на 19.30. Англичане предложили деловой ужин, но он отказался и перенес встречу в переговорную. Ан Бао садится в машину, едет к своему дому, заходит в комнату и принимается переодеваться. Вначале нужно снять грим, белила, в которых дряхлеющий «деревянный магнат» появляется на публике. Умывшись, господин Ан берет крем, увлажняет кожу. Он трепетно относится к внешнему виду своего тела и не может показываться на людях не убедившись, что выглядит хорошо. Хотя, конечно, сейчас предстоит показываться не совсем ему… За окном понемногу начинают петь цикады, поднимается ветер. Завтра ожидается холодный день, рабочим будет легче работать. Узор складывается понемногу… Грим на увлажненное лицо ложится ровно и хорошо, брови становятся гуще, парик делает волосы гладкими, как в молодости. Господин Ан придирчиво оглядывает себя в зеркале… да, именно так должен выглядеть бизнесмен – уверенно, спокойно, взвешенно. Черный костюм, запонки. Господин Ан более не господин Ан, а мистер Да Ганг, уверенный делец своего хозяина. От былой нескладности, увядающей старческого помпезности не осталось и следа – теперь он «компетентен» и «с удовольствием решит все вопросы, касающиеся нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества». Мистер Да Ганг собирает документы в черный кожаный портфель, проверяет ручку, готовит бумагу для черновых записей. Печать откладывает в сторону – она не понадобится ему сегодня. Англичане предлагают лишь малую часть того, сколько стоит на самом деле эта дорога. *** - Мистер Да, при всем уважении, мы не можем подписывать контракт с вами. Мы бы хотели видеть самого Ана Бао, известнейшего человека, который так много сделал для Китая и провинций. Это большая честь… Слова гулко отдавались в голове господина Ана. Им удалось его уговорить. Впервые в жизни он не принесет подписанный контракт от имени Да Ганга, а подпишет его лично, сам. Это будет мой лучший контракт, - подумал господин Ан, тщательно переходя белилами с подбородка на шею. Его костюм – точная копия древнего ханьфу предков, когда-то служивших при дворе императора, но при маньчжурах бежавших из дворца. Оригинальный ханьфу выцвел, порвался и не сохранился, но дядюшке удалось воссоздать его в подполье за баснословные деньги. Теперь костюм принадлежал ему. Ан Бао с нескрываемым трепетом каждый раз надевал ханьфу для своих официальных появлений. Завязывая пояс, он вспоминал, как однажды в жизни готовил дядюшку к выезду в этом костюме на самую важную встречу в его жизни, а тот грозил неумехе-племяннику костылем и говорил, как плохо тот помог завязать ему пояс. С тех пор Ан Бао всегда завязывал пояс идеально. Дядюшка в тот день выкупил деревоперерабатывающий завод. С этим контрактом все складывалось хорошо. Англичане, наконец, уступили, и теперь осталось поставить подписи. Через полгода дорога жизни будет проложена так далеко, что подарит его рабочим новые стимулы жизни. Их узоры разлетятся по другим городам, и жизни, которые он кормил последние 15 лет, станут рабочей силой иной современности. Электросети, скорость, скорость… лес растет с той же скоростью, что и тысячу лет назад, а вырубать его начнут значительно быстрее. Через 3-4 десятилетия совсем не останется этого леса, вырежут и молодую поросль, но жизни людей получат дорогу и шанс на лучшие условия существования. Лучшие ли? Хлеб и работа, работа и хлеб - вот все, чего они хотели. Захотят ли чего-то другого, да и что им предложит город еще? Электричество?.. На его век хватит - знал Ан Бао, с улыбкой рассматривая красную юбку-чан. Седеющие волосы аккуратно уложены и напомажены. Восторг наполнял его так, будто он выходил на сцену. И зрители вот-вот встретят его и унесут на руках, с восторгом выкрикивая его имя: Ан-Бао, Ан-Бао! Зрители открывают занавес – в дверях показывается англичанин Дэвид, его секретарша Рейчел, партнеры Роберт (которого европейцы называли между собой Боб), Джеффри и Колин. Ан Бао впервые согласился на деловой ужин. Джеффри сумел убедить его в том, что Китай иногда бывает слишком чванлив, а сейчас время перемен, время будущего. Глядя на Джеффри казалось, что он и есть – будущее. Похоже, действительно пришли те дни, когда традиции изменяются, а событий стремительно идут дальше, и если остановиться или замешкаться – можно лишиться всех возможностей, а вместе с ними и акций. Ан Бао улыбается. Двери-занавес закрываются. Он чувствует себя в капкане, но отчего-то на душе его сладостно… Он подписал им всё. Завод, лесопилку, контракты рабочих… Права на дорогу, на лесополосу, застройки и всю принадлежащую ему территорию. Он не помнил, как, почему, отчего. Вино было крепким, а разговор о современности - слишком хорош. Какой же была цена? Он не помнил, он таял – как постепенно стекали белила с его лица, обнажая усталую морщинистую суть. Теперь он тоже ощущал себя удивительно современным. Весь мир – один день, один замысел, одна судьба. Мотылек бабочки однодневки, опозоренный сегодняшним вечером, утром возродится новой гусеницей и забудет свой позор. Мотылек бабочки-однодневки порхает рядом с господином Аном Бао, но ему кажется, что это он – порхает, и ему улыбается на закате безумная плачущая бабочка.