1
Актёр — это не просто человек. Им нельзя стать и актёрству нельзя научиться. Актёрами люди рождаются, ими и погибают среди тысячи сыгранных ролей. Красиво войти на сцену и также красиво с неё уйти — талант. Кладбище — это тоже сцена и зрителей в ней больше, чем в самом популярном театре мира. Акт 1: я — готов. Я — есть то, что есть целый мир. Акт 2: переломный момент. Мне сложно. Акт 3: сцена стала моим домом. Акт 4: на сцене я влюбился. Акт 5: на сцене я женился. Акт 6: на сцене я погиб. И это замечательно, когда актёры театра не уходят на большой экран. Свет, камера, мотор — поехали! Снято! Пагубна роль в фильме, актёру в ней нет места. Губит душу сцены театра — в нём зрители задыхаются от эмоций. И Арсений любил душить своих зрителей своей великолепной игрой. Сжимать их душу, творить новое искусство — стать тем, кем они никогда бы и не осмелились стать. И среди сотни взглядов всегда можно найти тот, чей пугает и отталкивает от себя. Антон Шастун — художник, ярый поклонник Арсения, присутствует на его выступлениях уже пять лет. За эти пять лет Антон потратил множество денег не только на билеты в театр, но и на краски, пастель, кисточки, бумагу, карандаши — на всё. Проще было ограбить магазин и больше не тратить ни копейки. Но ради своего кумира юноша готов отдать последнюю рубашку за плохо рисующий карандаш и пожелтевший лист. Попов ненавидел всеми фибрами души своего поклонника. Желал ему в страшных муках закончить свою бессмысленную жизнь, на что в ответ получал лучезарную улыбку. Господи. На этого идиота не действуют даже угрозы. Каков придурок. — Прекрати сюда приходить! — кричал мужчина. — Твоя рожа — это грех и смех, ты позоришь светлое имя театра! — Арсений, — покачав головою, художник приветливо улыбнулся. — Вы — моя муза. Без Вас я как без рук. Поймите же! Вот только актёр не понимал. Актёр ненавидел.2
Антон заворожено смотрел как вода в ванной меняла свой цвет на тёмно-красный. Такой цвет невозможно воссоздать даже из самых дорогостоящих красок. Красиво. — Мне не больно, не больно, не больно… — повтори десять раз и заткнись. Заткни уши, окрась кровью своё тело, выйди из себя и вернись обратно целым. Но ему было больно. Ужасно болела душа от безответной любви. Чем глушить моральную боль? Физической. Для Антона это самое верное решение, да и кому какое дело до какого-то там художника? Никому. Совершенно никому. — Всё будет хорошо, — лезвие разрезает кожу на ключице. — Всё будет прекрасно.***
Дима — лучший Антона. Он учится на стоматолога и выглядит как типичный ботаник, но за этими стёклами очков скрывается довольно интересная и умная личность. Жаль, что он не может передать часть своих качеств глупому художнику. — Вау, — присвистнул Шастун. — Кажись мы даже повешенную мышь в нашем холодильнике сожрали. — И денег у нас тоже нет, — Дима искал подработку себе, но ничего путного не удавалось найти. Оказавшись в полной жопе, парни приходили к неутешительным выводам. Если им не удастся найти деньги за пять дней, то хозяйка отберет свою квартиру, а этих двоих выкинет на улицу бомжевать. Прям пьеса «на дне», Попов бы точно оценил. — Погоди-ка, — взлохматив на голове волосы, Шаст вспомнил кое-что важное. — Если я смогу закончить картину за два дня и отдать заказчику, то считай деньги у нас в кармане! Этот план был идеален в самом начале. В чём проблема нарисовать ярко-красный закат? Но на середине идея шла коту под хвост. Антон никак не мог подобрать красный цвет, все казались ненатуральными, сжатыми, скучными, серыми. Истерика медленно, но верно приближалась к юноше. Хлопнув правой ладонью по холсту, он утробно зашипел от боли. Сквозь дешевый бинт просочилась кровь и небольшим пятном осталась на рисунке. — Вау… Это безумие. Нужно. Необходимо остановиться! — Я нашёл… — размотав бинт, художник провёл пальцами левой руки по ране и размазал кровь на холсте. — Идеально!***
— Шаст! Ты не видел мой телефон? — Дима забежал в комнату соседа и стал взглядом искать потерянное, но наткнувшись на законченную картину, восхищено произнес: — Это — шедевр! Тох, это прекрасно! Художник молча повернулся к своему другу и слегка улыбнулся, размытым взглядом смотря непонятно куда. Голову кружило, хотелось проблеваться и уснуть. На полу. Прямо сейчас. Антон Шастун встретился лицом к лицу с холодным полом, его уже больше ничего сильно не беспокоило.***
Он рассказал всю правду заказчику, картина написана кровью. Вряд ли кто-то захочет её брать, а врать не было сил. У парня вообще ни на что не было сил, только на скромную улыбку и робкий взгляд. Молчание между ними длилось около пяти минут, за это время Антон думал о Диме, если сам он привык голодать, то его другу пища необходима. Не срослось. — Я беру её, — разрушив молчание, мужчина достает из кошелька огромную сумму и отдает её художнику. Шастун шокировано смотрит на купюры, их много! Вместо двадцати тысяч, здесь где-то около пятидесяти. — Она этого стоит. Позов радостно улыбнулся. Всё будет хорошо.3
Безумно тошнило, хотелось спать, а резкий запах духов давил на обоняние парня. Здесь и сейчас на сцене выступала его безответная любовь. Разве можно жаловаться? Пусть и руки замотанные бинтом болят, а в ушах стоит гул, ему необходимо здесь быть. Попов заканчивает играть и натыкается взглядом на Антона. Тот выглядел бледнее обычного, но всё время улыбался. Это не была искренняя улыбка, а самая дешёвая маска. Зачем улыбаться если не хочется? Бесит. Этот придурок раздражает. В театре нет места таким зрителям.***
Неделю не поднимаясь с кровати, Антон дал волю себе на размышление. Каждый раз в голове возникал вопрос: «может хватит?», но ответ давать было страшно. Ответ не будет положительным, с каких бы сторон на это не посмотреть. Ужасно невыносимо. Хотелось бы ему стать на миг писателем, а не художником. Ведь чья-то жизнь — это серия книг, где авторов много и всякий меняет сюжет под себя. И жизнь Арсения — это не просто книга, а целый роман с прекрасным героем. Жаль, что Шастун не имеет к его книге авторства. Мерзкий художник с наклонностями к суициду. Ему место не рядом с этим мужчиной, а на койке в психиатрической лечебнице. Писатели рассказывают историю — художники рисуют. Писатели влюбляют читателей в героев — художники показывают ту красоту, которая запечатлелась в их сознании. Писатели создают огромный мир — художники сокращают его. Писатели те же художники, а художники те же писатели. Но кем быть легче, а кем сложнее? Писателю, который видит картину, но не может её изобразить на холсте, а только при помощи букв или художнику, чей внутренний мир окажется на бумаге, но не в виде букв? Антон хочет быть писателем и художником, ведь здорово развивать себя с таких сторон. Но потом вспоминает, что Арсений актёр, а значит он всё. И художник, и писатель, и музыкант… А я всего-навсего художник… Я не актёр.4
Для Антона Арсений был всем. Юноша ценил его невероятную красоту и актёрскую игру. Попов был красив внешне, но отвратителен в душе. Лишь на сцене театра появлялись человеческие качества, отдаляя злобную натуру от зрителей. Его любили все, ему верил каждый. Но кого на самом деле онилюбили? Образ Арсения или его самого? Эгоистичного, грубого, с дьявольский отвратительным характером и ангельскими глазами? Или эту сторону видел только Антон? — Мы любим тебя, Арсений! — кричат фанаты. Он не фанат — поклонник. Это настолько далекие друг от друга понятия, но также близки, как никогда. Зрители — это отражение актёра. В своём отражении Арс видел художника.***
Сидя в купе поезда, Антон улыбался. Искренне. И было всё равно на стекающие по лицу слезы и боль в груди. За окном менялись пейзажи и было в этом что-то особенно прекрасное. И лил бесконечный дождь. Российский актер Арсений Попов женился на прекрасной певице… Больно не будет. Больно не бывает. — Юноша, с Вами всё хорошо? — работница поезда с волнением смотрела на него. Шмыгнув, Шастун улыбнулся ей. — Я просто разбит.