Манеры, манеры и ещё раз манеры

      — Никогда не ведись на фразу «Ты только чуть-чуть», потому что после, Юри, тебе всегда говорят про распутное поведение и отвратительные манеры. — отчитывала японского фигуриста Минако. К счастью, от длительной лекции спас его Виктор Никифоров — король и бог фигурного катания, а также его тренер. Зато пригрозил пальчиком, говоря что-то о занятиях и воспитании. Только это уже Юри не слушал, а зря…       Парень понял это почти сразу, когда с самым самоуверенным и решительным взглядом Никифоров встретил его в балетной студии, которая, кстати, почему-то пустовала. И с самым командным голосом сказал:       — А теперь приступим к твоему воспитанию. Юри растерялся, тупо пялясь на Виктора.       — У нас будет обучение тебя манерам! — Радостно заявил тренер, понимая, что тот момент фигурист явно прослушал. Подлетел к нему, что называется «на крыльях любви», склонился ближе к лицу и уже более тихим и соблазнительным тоном добавил, — я ведь не хочу, чтобы мой Юри в пьяном угаре вешался на всех подряд.       У Кацуки екнуло в груди, подкосились колени и, казалось, он вот-вот взорвется от негодования. Ведь даже в пьяном состоянии он вешался только на Никифорова. Но русскому фигуристу этого было явно мало.       — Так я и не вешаюсь…! — хотел было сказать Кацуки, но мысль его оборвали. Никифоров грозной тучей двинулся на него. Приложил указательный палец к губам Юри, опуская потом только на нижнюю и чуть отодвигая ее.       — Юри, — произнес Виктор так, что у самого Юри колени затряслись только сильнее, — все уже решено. Я буду обучать тебя манерам. Урок первый: дослушивай собеседника.       Кацуки притих. И то напряжение в нем, словно витало в атмосфере вокруг. Никифоров поглубже вдохнул. Отошел на приличное расстояние.       — Но толку не будет, если я буду обучать спокойного смиренного Юри.       И тут японский фигурист выпал в осадок. На столе, у самого входа, лежала спортивная сумка. Только вместо коньков там была самая настоящая водка. Юри передернуло. Он не любил пить, но, когда начинал — остановиться не мог.       — Я не смогу удерживать тебя от алкоголя всегда, — заявил Виктор, отступая назад и открывая вид на эту самую сумку. — Поэтому я буду обучать манерам пьяного и распутного Юри!       Тут-то Кацуки по-настоящему оробел. Побледнел даже. Но Никифорову отказать не мог. Или не хотел? Об этом решил думать уже после. Виктор уверенно подхватил того за руку и повел к столику.       Как и во всех японских домах, столик этот был маленький, журнальный. И фигуристам было достаточно сесть рядом с ним на пол по-турецки. Виктор потянулся к первой бутылке. Откупорил и отдал Юри.       — А ты пить не будешь? — Тихо спросил японский фигурист, принюхиваясь к русской водке.       Виктор помотал отрицательно головой.       — Должен же хоть кто-то из нас быть в здравом уме.       Хватило выдержки Кацуки ненадолго. Уже после второй бутылки, он смело тянулся за третьей. И более того, довольно улыбался, аки кот, которому предоставили кошачью мяту.       После этого Виктор решил, что ему хватит. Да и в сумке алкоголя было не так уж и много.       — А теперь… — хотел было сказать Никифоров, но его перебили пьяным возгласом «Хочу еще». На это русский фигурист лишь надменно усмехнулся. — А меня не хочешь?       — Еще как хочу! — крикнул Кацуки, переваливаясь через стол к Никифорову.       К сожалению, или к счастью был остановлен крепкими руками Виктора.       — А теперь урок первый для пьяного Юри: Дослушивай собеседника.       Японский фигурист поджал губы, неловко глядя на Виктора. Тот же. в своем обыкновении, снова радостно заулыбался. Подумал, что его действительно слушают. Однако, Кацуки вовсе не слушал, а в наглую пялился на своего тренера. С прекрасных глаз на улыбку, там на шею, ключицы и ниже…       — Урок второй: не пялься так на собеседника.       Кацуки услышал это. Поразительно. Даже сам удивился, что сквозь эту прекрасную пелену, которую наводил образ Никифорова в забавном хаори поверх обычной одежды, он его еще и смог услышать.       — Но Ви-и-иктор, — протянул пьяным голосом Юри. Снова попытался перевалиться через стол, но точно тем же способом был остановлен.       Поджал обиженно губы.       — Ви-и-иктор, — повторил Кацуки.       Виктор, несомненно, глаз с него не спускал. Но и особо близко изначально подпускать не хотел. Однако, планы явно изменились.       — Юри, если не будешь слушаться, я тебя отшлепаю.       Сначала Кацуки нахмурился, подумал, что послышалось. И снова повторил попытку подкатить к Никифорову. Однако, русский фигурист поднялся, обходя журнальный столик.       Снова двинулся на Юри грозной тучей.       — Я же предупредил тебя, Юри. — Серьезно сказал Виктор, подхватывая подопечного за локоть и поднимая вверх. Терпение кончилось. И, кажется, отрезвление обещало настигнуть Кацуки быстро, но сейчас он все еще пребывал в сладком дурмане. Довольно расплылся в улыбке, с тем же видом обнял тренера, протягивая свое «Ви-и-иктор».       Только самому Виктору это надоело, он присел снова, но на этот раз вместе с Юри. И, японский фигурист, не видя подвоха, тут же кинулся к нему на колени.       Никифоров не медлил. Быстро уложил Кацуки так, что животом он лежал на коленях, а задница прекрасно подходила под руку. По комнате разнесся хлопок. Еще один. Кацуки шумно выдохнул, постанывая пьяное «Ой».       Однако, униматься пьяная натура и не думала…       Зато Виктор хорошо знал, как можно держать эту распутную натуру в узде. Снова хлопок, пьяное ойканье. А после минутная свобода. Юри успел подскочить, пока спокойно встал его тренер и сбросил хаори. Приблизился, хватая японского фигуриста за руки и поднимая их на уровне плеч.       — Юри, урок третий: не вешайся на кого попало. — Произнес с придыханием Никифоров, максимально приближаясь к лицу Кацуки. Особенно — к губам. Сначала едва коснулся их своими, кратко целуя. Зато после уже более вожделенно и интимно.       А Юри довольно улыбнулся. Ведь получил свое «Ви-и-иктор». Руки он ему отпустил.       Но японский фигурист уже сам их положил на плечи тренеру, сжимая их ноготками и волнительно потягиваясь за новым поцелуем. А Виктор… Виктор скользнул прохладными руками под фуболку Юри, заставляя того вздрогнуть от резкого холодка. Но не отступить, зато раззадорить.       Недолгое это дело — стянуть с любимого человека футболку, скользнуть руками к джинсам. Провести ладонью от торса до паха, оттягивая джинсы за ремень. И еще большее дразня.       А пьяного и распутного Юри долго дразнить не надо. Он быстро смекнул что к чему даже в таком состоянии. Полез к футболке Виктора. На этот раз — остановлен не был. Не потому, что это входило в планы Никифорова. Вовсе нет. Просто он и сам возбудился от тех мыслей, которые витали в его голове при виде полуобнаженного Кацуки.       И себя держать в узде никак не мог.       Еще минута, и оба уже без футболок. Еще две — уже обнимаются, сливаясь горячими телами в одно нечто изысканное и прекрасное. Даже в такой пикантный момент.       Третья минута, Юри без ремня, который сдерживал джинсы. И те быстро скатились по худым ногам вниз. Виктор расплылся в довольной улыбке, подмечая то, что Кацуки, видимо, действительно сидит на тех диетах, которые ему советует он. И даже больше, отблагодарил его мысленно за покорность и послушание. Хм. В трезвом виде.       А сейчас, не особо обращал на это внимание, оттягивая резинку трусов и постепенно стягивая их.       Особо в балетной студии было некуда упереться. Но, как только Кацуки удалось стащить нижнюю одежду с Никифорова, тот подхватил его на руки. Без подготовки и смазки насаживая на член.       Потому что знает, с каким трепетом Юри растягивает себя каждый вечер, надеясь, что Виктор сегодня будет «в настроении». Потому что они слишком любят друг друга, чтобы тратить на это время. Потому что каждый раз чувства мешают здраво мыслить. И даже опьянение тут не нужно.       — Урок четвертый, Юри. — Обратился снова Виктор к своему подопечному. — Такое можно делать только со мной.       В голосе его звучала нотка ревности, но даже это не мешало им.       Краткие поцелуи, тяжелое и прерывистое дыхание. Кацуки податливо выгибается, но отвечает Никифорову взаимностью. И даже пытается двигаться навстречу.       Руки у Виктора не устают, потому что Юри и сам уже цепляется за него, обвивая руками шею и ногами — талию. Крепко. Они так делают не впервые.       В пылких и страстных поцелуях Кацуки точно чувствует что-то свойское. Никифоров таким был всегда. И, словно читая мысли подопечного, добавляет:       — Потому что ты мой, Юри.