***
В присланных отчётах произошедшее выглядело так, словно Говард выпивал за рулём, что в итоге привело к гибели его жены и его самого. Пегги чувствовала разочарование в нём, в том, что он позволил себе погрузиться в подобное состояние. Тони, наоборот, был в гневе. В его глазах блеснули огненные искры ненависти, которые появились, едва он прочитал отчёт об автокатастрофе. — Он убил мою маму, — выдохнул Тони, сжимая челюсти. Пегги не могла произнести ни слова. По правде говоря, она и сама злилась на Говарда, на то, что он был ответственен в смерти его замечательной жены. Тони начал расхаживать по кухне, его ладони сжались в кулаки. — Я говорил ему… Я говорил ему не садиться за руль. Я сказал, что он слишком пьян, что должен остаться дома на это Рождество! Но он не хотел слышать. Он никогда не слушает… не слушал меня! И это единственная причина, по которой моя мама мертва! — Тони говорил, его голос становился всё громче и громче, пока он не закричал. Он дёргал себя за волосы, а затем упал на кухонный стол. Медленно, осторожно Пегги подошла к нему и положила руку ему на спину. Пустой взгляд Тони был направлен в сторону стола, сам он не замечал ни беспокойства своей крёстной, ни того, как она всматривалась в его лицо. — Я сказал ему не ехать. Он плюнул.***
Планирование похорон Говарда и Марии Старк заметно сказалось на Тони. Пегги не хотела, чтобы он был слишком вовлечён во всё это, она беспокоилась о его здоровье и образовании, но Пегги позволила ему помочь, понимая его желание устроить достойные похороны родителям, особенно маме. Для Пегги было довольно необычным, что она поднялась в три часа ночи и пошла на кухню. Она проснулась с сильной жаждой. Она зажгла свет и, наверное, выпрыгнула бы из кожи, если бы не её обучение на шпиона: за столом сидел Тони с пустой кружкой в руках и таким же пустым взглядом. Она быстро выпила воды и уже была готова поговорить, поэтому села напротив Тони. — Тони, дорогой, ты в порядке? — спросила Пегги, её голос звучал мягко и тихо, чтобы не испугать его. Тони моргнул, возвращаясь к реальности, он посмотрел прямо в глаза тёти Пегги, полные чувства вины. — Я должен был остановить их. — выдохнул Тони, его голос хрипел. — Кого остановить, дорогой? — спросила Пегги, несмотря на то, что она уже знала ответ, ей было необходимо подтверждение. — Маму и отца… Я должен был остановить их. Это моя вина, что они мертвы. — он шептал, а в его голосе слышалось отчаяние. И сердце Пегги остановилось. Из всех существующих эмоций, которые он мог почувствовать в такой момент, она не ожидала, что это будет чувство вины. У Тони не было ничего общего с аварией, он находился в доме Старков, как и на каждое Рождество, когда Говард вытаскивал Марию из дома, на одну из своих идей празднования весёлого Рождества со всем торжеством и огромным количеством алкоголя. И Тони не мог бы изменить это. Это была словно Рождественская традиция Старков. — Милый, нет. Мы оба знаем, что даже если бы ты кричал, пока твой голос бы не сорвался, твой отец так или иначе уехал бы. Это не твоя вина. Ничего из этого. — объясняла Пегги, голос её стал решительным. — Но что, если бы я был лучшим сыном? Они могли бы остаться на Рождество и тогда бы не погибли. — Тони пытался объяснить это, чтобы крёстная могла понять, что это его вина, не вина Говарда. Внезапно, семнадцатилетний парень перед ней стал семилетним, неуверенным в себе Тони Старком, который старался завоевать внимание и похвалу своего отца. Даже спустя много лет, глубоко внутри, Тони всё ещё жаждал одобрения Говарда, и сейчас, когда Говарда не стало, прежде чем Тони смог его получить. И Тони винил себя в этом. — Энтони Эдвард Старк, ты самый добрый, милый и яркий мальчик, которого я когда-либо встречала в своей жизни, и ничто из того, что ты мог бы сделать, не сделало бы тебя лучшим сыном, потому что ты был самым лучшим сыном, которого твои мама и папа только могли бы желать. Так что не смей задаваться вопросом, что ты мог бы сделать, чтобы остановить их. — Пегги была уверена в себе, она держала его подбородок так, чтобы он смотрел ей в глаза во время её речи. Тони медленно кивнул и покинул комнату, пытаясь принять всё то, что только что было сказано тётей Пегги. Это немного смягчило его чувство вины, но крошечная часть мозга, где-то на затылке, продолжала шептать «что, если» и «могло бы быть».***
После похорон, Пегги, её муж Дэниел и Тони вернулись домой. Пегги и Дэниел знали, что Тони не сможет простоять ещё час перед толпами людей так, чтобы не почувствовать себя плохо. Они осторожно помогли ему снять пиджак и медленно посадили на диван. Тело Тони дрожало, было видно, как он сдерживает своё горе. Пегги исчезла на кухне, намереваясь приготовить горячий шоколад, который известен своим свойством успокаивать нервы и помогать людям заснуть, оставив Дэниела и Тони на диване. Дэниел вытащил старое серое одеяло откуда-то из дивана и накрыл их, его рот немного дёрнулся, когда подросток уткнулся в согнутую шею Дэниела, нуждаясь в комфорте и поддержке прямо в эти минуты. Пегги тихо зашла в комнату и прижала любимую кружку Тони к его рукам, довольная тем, что крестник выпил третью часть напитка, прежде чем поставить кружку на журнальный столик и вновь прижаться к шее Дэниела. Пегги села рядом с Тони с другой стороны, и теперь супруги замерли в ожидании неизбежного срыва Тони. Они сидели так около часа, прежде чем услышать как Тони на мгновение перестал дышать. — О, Боже, их больше нет. — прошептал он. Затем пришли рыдания, что сотрясали всё его тело, пока он беспомощно цеплялся за дядю Дэниела и тётю Пегги, которые в любой момент были готовы поговорить. Казалось, бесконечные слёзы скатывались по его лицу, смачивая плечо рубашки Дэниела, а его лёгкие горели от перенапряжения. Тони плакал до тех пор, пока он не понял, что не сможет плакать больше, и он успокоился, всё ещё задыхаясь от всхлипов. Его дыхание ещё сбивалось несколько минут, прежде чем он заснул, склонив голову на плечо Дэниела, а на его лице остались следы слёз. Пегги и Дэниел посмотрели на голову своего крестника. Они были готовы помочь ему собраться вновь и найти способ помочь Тони безболезненно двигаться дальше. Ведь Пегги дала обещание.***
Прошедший год был полон отрицаний, гнева, чувства вины и депрессии, но Тони всё-таки нашёл в себе силы, чтобы двигаться дальше. Сейчас он регулярно посещал МИТ, не так как раньше, когда он появлялся лишь на экзаменах, теперь он старался не отставать, общался с другими подростками своего возраста, такими, как его лучший друг Роуди. Он наконец принял то, что его родителей больше нет, что не смог бы остановить миллионера-изобретателя и его светскую жену от посещения обычных торжеств и вечеринок на Рождество. Тони всё ещё чувствовал себя немного потерянным в этом мире, но он был бесконечно благодарен своим тёте Пегги и дяде Дэниелу за то, что они помогали ему не отстраниться от всего мира, за то, что были его «якорями». В его сердце была пустота размером с Говарда и Марию, но с Пегги и Дэниелом, он мог почувствовать эту пустоту заполненной. И когда Тони посетил могилы своих родителей, он был благодарен им за то, что они подарили ему таких удивительных крёстных.