Не издевайтесь над детьми

       Солнце уже клонилось к горизонту, когда Саша наконец-то добрался до небольшого дома на самой окраине Санкт-Петербурга. Легкий озноб колотил его маленькое тельце, заставляя мозг судорожно искать любой источник тепла. Камин давно потушили, но его тлеющие головешки все еще способны были развести красный цветок, в котором так нуждался сейчас Брагинский. Пройдя внутрь, мальчишка плотнее укутался в свою заплатанную шинель, в которой зияла очередная дырка. — Ну вот. Снова возиться с иголкой, — тихо произнес Саша, оглядывая прореху в лучах заходящего солнца. Пройдя в небольшую гостиную, в центре которой стоял стол, служивший и местом приема пищи, и местом для игр, и местом для важных решений одной из группировок партии эссеров, Брагинский вновь осмотрел все вокруг. Да, все либо ушли на очередную разведывательную миссию, либо на агитацию, либо на какой-то митинг. Саша не знал наверняка, ибо от него все тщательно скрывалось.        «Это не важно. Не волнуйся, это на благо народа. Не переживай, мы просто подвинем государственную власть. Не волнуйся, переворота не будет» — только и слышал со всех сторон мальчик с самых первых дней своего появления. Он — молодая партия, которую всеми силами прятали от строгих глаз царской полиции. Ведь нескольких воплощений уже отлавливали и убивали, тем самым надеясь вселить страх, и заставить подчиниться народ, в котором все чаще вспыхивали волнения, в связи с недовольством населения затянувшейся войной, ужасным отношением помещиков, и прочими проблемами, на решения которых у нынешней власти либо не было времени, либо желания, либо решительности. Последний вариант был самым очевидным, учитывая достаточно мягкий характер Николая второго. Да и Михаил (воплощение Российской Империи) далеко не ушел от своего начальника.        Бросив на тлеющие головешки пару мелко порванных листов «Губернской ведомости», Александр начал осторожно раздувать огонь, попутно подбрасывая новые обрывки. Спустя пару минут бумага начала гореть. Тогда Брагинский сложил два полена шалашиком и вновь подкинул пергамент. Послышался долгожданный треск. Огонь загорелся сильнее, а мальчишка облегченно вздохнул, плюхнувшись в потрепанное кресло. Сжавшись комочком, он стал представлять себе идеальную страну, где нет голода и безработицы, где все живут наравне друг с другом, где люди просыпаются утром ради того, чтобы трудиться, где нет страшной царской полиции, которая за любую провинность может сослать на каторгу, где он управляет государством, а Михаил, словно старший брат, дает ему иногда советы, ссылаясь на свой многовековой опыт. Так, находясь в своих грезах о прекрасном, буквально утопическом мире, которому Брагинский хотел дать гордое название — СССР, Сашенька и не заметил, как уснул.       За окном уже давно стояла непроглядная тьма, а суровый ветер с Финского пролива так и норовил забраться под теплые одежды прохожих, которые вот вот спрячутся от него в своих теплых домах.        Резкий, тошнотворный запах паленой водки вынудил мальчишку разлепить глаза. И то, что он увидел, основательно подкосило все его детские, наивные убеждения. Трое пьяных представителей коммунистической власти нависли над ним с омерзительными пошлыми рожами, в которых не возможно было разглядеть ничего человеческого. Один из них крепко держал уставшего Сашу за руки, а двое других уже стаскивали всю его нижнюю одежду. В комнате было тепло и сухо, а утомившийся за день Александр даже и не почувствовал, как его раздели. Он уже сам начинал потеть от тепла в помещении, так что когда его избавили от шинели, он еще глубже уснул. — Ч-что вы делаете? — в полном недоумении смотря на людей, которых считал своими товарищами, спросил Брагинский. Зловонное дыхание мужчины вызванное низкокачественным алкоголем и давно гниющими зубами, что удерживал его за руки, упрямо било в нос и вызывало отвращение. Саша попытался освободиться из цепких лап, но ничего хорошего из этого не вышло. — А, проснулся, малец, — произнес рыжий мужчина, лет сорока с скрюченным носом, — Да как что? Развлечься собираемся. В партии нынче экономия-с… — проговорил он с гадкой ухмылкой, глядя на мальчонку. — Вы ведь… Нет… Вы не такие! Одумайтесь! Вы ведь настоящие представители рабочего класса! Те, на кого должны равн… — но договорить Саше не дали. Зажав ему нос, невысокий молодой блондин, сунул ему в рот бутылку водки, резко выливая все содержимое в глотку мальчику. На глазах у Брагинского навернулись слезы. Горло просто раздирало от боли, словно туда засунули раскаленный металлический прут с острыми шипами по бокам. — Вот так, пей, пей, горлица наша. Все до дна, — приговаривал рыжий, попутно скользя рукой от горла по груди и животу до самого таза мальчонки. Небрежно харкнув себе в руку, бывший бандит начал мять в руках мягкий член Брагинского, целенаправленно добиваясь нужного результата. — Хватит, я прошу! Остановитесь! — отхаркиваясь и давя в себе приступы тошноты закричал мальчик, но насильники были глухи к его мольбам. Саша пытался вывернуться, как-то пнуть или укусить кого-то из этих троих, но все его попытки были тщетны. Мало помалу тело начало становиться ватным. Руки и ноги занемели и отказывались слушать своего хозяина, что было как раз кстати этим отвратительным животным. Да, именно животным. Сашенька более не видел в них ничего человеческого. Плотно зажмурившись, он отвернул голову в сторону и уткнулся в свою руку, дабы хоть как-то отгородить себя от зловония, исходящего изо рта партийца, удерживающего его. — Ай глянь, Андрюх, засмущался тебя наш вороненок, — с издевкой произнес рыжий, обращаясь к своему соратнику, — А ну поцелуй его, пущай не стесняется. Это ж мы, его товарищи, которые верой и правдой охраняют его от всех бед, которые несет ему монархическая власть. Тут тот самый Андрей резко повернул голову Саши к себе и собственнически затолкал свой язык ему в рот, начиная вылизывать все внутри. Каким-то чудом Брагинского не вырвало, но то, что последовало дальше, повергло мальчика в ещё больший шок. Его насильник, упершись коленом в рукоять кресла, расстегнул свою ширинку и приказал: — Соси, — тут Саша почувствовал, что в его горло проникает что-то огромное, нечто вызывающее сильную боль. Он задыхался. Распахнув уже влажные от слез глаза, мальчик увидел перед собой свисающую ткань верхней одежды и ужасные жесткие лобковые волосы. Его всего забило в судорожном припадке, но тут нечто в его горле начало двигаться вперед назад. От напряжения у Саши покраснели и еще больше заслезились глаза, но сделать он ничего не мог, ибо водка уже давно обездвижела его тело. — Эй, Андрюх, ты смотри, не придуши его. — Серый, занимайся своим делом, а! У него такой влажный и узкий ротик, что просто невозможно сдерживаться. Э, ты чего, а ну не отлынивай. Трудись на благо своего любимого народа! — заметив, что Саша пытается отстранить голову, насильник грубо сжал его темные пряди в своей руке и буквально насадил горлом на свое естество. Послышались жалобные стоны боли, а затем последовал удар по лицу. — Сука, укусил! Ах ты ж гнида, — и снова удар. Андрей резко приложил парнишку головой о дубовую окантовку кресла. — Скажи спасибо что не откусил, — заржал блондин, оторвавшись от уже затвердевших сосочков Брагинского. — Если ты не заткнешься, Жор — будешь на его месте, — огрызнулся шатен в возрасте. Зажав Саше нос, он вновь притянул его к своему паху и словно животное начал безжалостно вбиваться внутрь. Дышать было просто невозможно. Отвратный запах немытого тела, смешанный с перегаром выворачивал все наизнанку. — Ну что ж, я думаю хватит, — проговорил рыжий и со всего размаху толкнулся в неразработанный проход. Войдя только по головку, насильник зажмурился от неприятных ощущений, ведь несмотря на всю расслабленность от алкоголя, ягодичные мышцы сжались. В груди Саши застыл ужасающий крик боли. — Ей, Серый, а ты его порвал походу. — Ага, кровь — лучше любой слюны, — прыснув гадким смешком, проговорил рыжий, натягивая на себя Сашу, будто какую-то проститутку.        Первый, второй, третий… Саша уже давно сбился со счета сколько раз в него проникал насильник и сколько раз он уже кончил в него. Мальчик полностью потерялся во времени. Казалось этот кошмар длится уже вечность. Его ставили раком, били по заднице, заставляли взять два члена в рот, а он, маленький и слабый, не мог ничего с этим поделать. И вот уже двое этих гадких, омерзительных людей вбиваются в него, лежа на полу, а он, к своему ужасу, довольно стонет от каждого проникновения. Это было гадко, но одновременно приятно. Каждый из них все глубже проникал внутрь, сильнее растягивая Сашу. — Уф, а ты был прав, его ротик, это просто высшее наслаждение, хотя и его задница прекрасна. Да, вот так, малыш, соси усерднее. Тебе ведь нравится? — закусив губу, шептал блондин, схватив голову Саши и в бешеном темпе вбиваясь ему в рот. Спустя пару минут горячая вязкая горькая дурно пахнущая жидкость разлилась в очередной раз во рту. — Нет, малыш, это надо выпить. До последней капли. Ты ведь не хочешь меня расстраивать, так? — проводя по исполосованной ударами ремня спине мальчика, спросил блондин. И Саша выпил. До последней капли. Слезы уже давно высохли на его глазах, а сознание, не выдержав всего происходящего, закупорилось в глубинах разума.        Это продолжалось до самого рассвета, пока окончательно не измотав себя и свою жертву, трое гадов не решили отключиться прямо на небольшом ковре в гостиной. Саша лежал посередине. Весь в семени. С полностью потухшими глазами. Весь его мир, все его идеалы были уничтожены и разбиты. Его сердце болело, казалось сильнее чем измученное тело, ведь оно раскрошилось в прах, вместе со всеми надеждами и мечтами мальчишки. Закрыв глаза, Брагинский, к которому наконец-то вновь возвращался рассудок, проговорил про себя: " — Теперь я просто обязан стать сильным. Не важно как. Но если в моем народе есть такая погонь, то моя задача искоренить её… »

***

Спустя двадцать лет, по длинным коридором Московского Кремля протащат троицу напоенных в стельку мужчин, двое из которых уже будут стариками на тот момент. Их затолкают в небольшую, хорошо растопленную комнату и поставят раком перед сворой собак, которой позже их и скормят. За этим всем будет наблюдать статный мужчина с прекрасными волосами цвета вороньего крыла и тихо шептать: — Не стоит издеваться над детьми, товарищи, не стоит…