***
Светловолосый парень, закутанный в плед, дремал, иногда причмокивая губами или что-то шепча. Возможно, Пак не уставал так сильно, не пахал целыми днями в офисе, не вставал в пять утра, как это делает Хосок, но на нем были все домашние обязанности, что для Чимина было хоть каким-то развлечением в четырех стенах, ведь блондину нравилось заниматься всем этим, а главное — у него хорошо получалось, но главной своей задачей он считал не какую-то там уборку или мытье посуды, а заботу и помощь старшему. Сладкий сон Чимина потревожил хлопок входной двери, заставляя Пака невольно вздрогнуть и распахнуть глаза. В комнату сразу же вошел раздраженный и нервный парень, который тут же нашел глазами младшего, от чего у второго сердце в пятки ушло. — Почему ужин до сих пор не на столе?! — Хосок вновь был не в духе и вымещал всю злость на ни в чем невиноватом Чимине. — Прости, хен! — Пак тут же вскочил на ноги и судорожно начал накладывать еду, боясь, что Чон разозлиться еще больше. Руки тряслись, а колени подкашивались, ведь такое случалось уже далеко не первый раз. Младший почти закончил раскладывать еду по тарелкам, как его тут же отбросили от плиты. Сам Чимин упал на пол, больно ударяясь спиной, а тарелка с супом свалилась на бедного парня. — Ты так меня раздражаешь! — Хосок явно терял над собой контроль, — ты можешь хоть что-то сделать нормально, а? Пак был не в состоянии сказать хоть что-то. Боль сковала все тело, ведь у него итак были серьезные проблемы со здоровьем, а Чон способствовал его ухудшению. Спина у Чимина тоже была не в порядке и именно сейчас адски ныла и болела, что светловолосый даже не мог подняться и приходилось просто сидеть, опустив голову вниз. — Ты язык проглотил или что?! — Чон взял Чимина за грудки и поднял над полом, — Ты просто бестолковый и больной калека, от тебя одни убытки! — Хосок вновь отбросил бедного парня на пол и, хлопнув дверью, скрылся в соседней комнате. От безысходности Пак свернулся калачиком, обнимая колени, а по щекам потекли горькие слезы. Да, ему было больно, да, он хотел уйти, но сердце болело от одной мысли о том, что Чимин больше не смог бы смотреть на такого простого и настоящего спящего Хосока, не смог бы часами вдыхать его аромат, не смог бы чувствовать его рядом… Светловолосый предпочел физическую боль душевной, по крайней мере он так думал, но в итоге терпит и физическую и душевную, но уйти не может, да и не хочет… Недавно Пак признался в своих чувствах, за что лишь получил звонкую пощечину и взгляд, полный отвращения и ненависти. Больно. Чимину было безумно больно, как будто миллионы стрел пронзили сердце. Вся эта боль очень долго копилась внутри блондина, расползаясь по телу черным пятном, что никогда не исчезнет и не сотрется. Все это стало давить на Пака с такой силой, что в нем что-то щелкнуло, а желание жить испарилось, будто его и вовсе не было. Чимин решил, что он перенял у Хосока достаточно всего того дерьма и боли, что мучали самого Чона, решил, что пора уничтожить всю эту черноту, решил, что пора уничтожить себя.***
Несмотря на жгучую боль в спине Чимин начал убирать всю еду, что с такой заботой и любовью готовил для своего хена. Возможно, будь на месте блондина кто-нибудь другой, то весь беспорядок так и остался на полу, но Пак был хорошо воспитан и приучен к порядку, а потому не мог оставить все в таком виде. Вновь раздался хлопок двери, что еще несколько секунд отдавался эхом в самых дальних уголках квартиры, оставляя бедного парня наедине со своими мыслями. Все вокруг погрузилось в тишину, которая окутывала и давила на Чимина с такой силой, что хотелось спрятаться куда-нибудь подальше и реветь, но он не мог: слезы уже кончились Все убрав, Пак застыл на месте, витая где-то в другом мире, теряя счет во времени. Внутри парня творился хаос, а взгляд был полон безразличности или… нет, он был пуст, в них больше нельзя было увидеть ничего, разве что только белую дымку грусти и осадок боли. Резко рука блондина дернулась, хватая со стола стальной кухонный нож. Несмотря на то, что причины такого решения были вполне очевидны, было достаточно трудно сказать что именно подтолкнуло Чимина на такой поступок. На самом деле он уже не раз думал о суициде, но каждый раз лишь мотал головой, отгоняя подобные мысли прочь и думая, мол бред какой-то. Нет, этот парень очень любил жизнь, ценил ее, но не познал ее красоту.***
Поздним вечером, когда солнце уже давно ушло за горизонт, а луна еще и не думала подниматься, по улице, освещенной фонарями, шел парень, намереваясь как можно быстрее прийти домой и извиниться, сжать в объятиях такого теплого и родного человека, увидеть его улыбку и услышать тихий смех, во время кроткого прощения. Да, Хосок не всегда был таким ублюдком и даже очень часто лелеял Чимина. Иногда они заказывали еду, смотрели разные фильмы и смеялись, наслаждаясь такой приятной и уютной атмосферой. Изредка Пак даже засыпал на плече старшего, когда конец фильма был уж слишком нудным, а титры долго мелькали на экране. В такие моменты Чон любовался блондином, тем, как он тихо сопит, как сладко причмокивает губами и как легко подрагивают пушистые ресницы и это все казалось таким… правильным? Да, именно. Хосок хотел бы узнать, каково это — целовать такие большие губы? Но все время он отгонял от себя подобные мысли и думать об этом не желал. Он хотел верить в это. Даже несмотря на тепло, что дарил ему младший и на бешеный ритм сердца, когда тот рядом, Чон снова и снова отталкивал его без видимой на то причины. Очень часто Хосока терзала совесть и он просто сходил с ума от одной мысли о том, сколько боли он принес Чимину.Своему Чимину. Дверь в квартиру медленно открылась, издавая громкий и неприятный скрип, что можно было услышать со всех уголков помещения. Так же медленно закрыв за собой дверь, Хосок почти не дышал, прислушиваясь к звукам, но каково же было его удивление, когда он не услышал ни звука включенного телевизора, ни тихого сопения и даже всхлипов. — Чимин? — Чон вошел в кухню, озираясь по сторонам, и тут его внимание привлекла лежащая на столе бумажка, которую он незамедлительно схватил, читая небольшой, написанный аккуратным почерком, текст. Глаза Хосока широко распахнулись, а сердце пропустило удар, — Чимин! — парень носился по квартире, осматривая все комнаты, но когда очередь дошла до ванной, то Хоуп просто остолбенел и потерял дар речи. В этот момент весь мир Хосока рухнул и разбился на миллионы осколков, что нельзя собрать или склеить. Чон упал на колени рядом с бездыханным телом блондина, смотря в пол пустым взглядом. Он не верил в это, нет. Кто угодно, но только не Чимин, только не его трудолюбивый и теплый комочек счастья, только не он. — Прости…Чимин… Прости… — Хосок судорожно извинялся, роняя на белый кафель слезы, что смешивались с холодной кровью, но было уже поздно.Слишком поздно. — Я… Я все исправлю, Чиминни, я все исправлю…***
— Чон Хосок. Время смерти 23:44. Спрыгнул с 38 этажа. Причина смерти: многочисленные переломы и сильная потеря крови. В кармане была найдена фотография некого Пак Чимина и записка. «Я не смог, хен. Я люблю тебя, прости…"