***
Шури требовательно смотрела на него, маленькая и грозная. Т’Чалла вздохнул. Не в его силах изменить правила или заставить Шури вырасти на несколько сантиметров. Как бы он не старался, чёрт возьми. Шури приехала в Америку вместе с отцом, который, в свою очередь, прибыл по политическим делам. Сестра выдернула его с лекций по праву и буквально приказала отвести её покататься на местных аттракционах. Вот только именно до американских горок, на которые так хотела Шури, не пускали с её ростом. Таким образом, они оказались здесь. — Прости, Шури, — сказал Т’Чалла, стараясь, чтобы его голос звучал виновато, а не раздражённо. Сестра закатила глаза и, развернувшись на пятках, пошла в известном только ей направлении. И плевать на всех. Верно, Шури, это просто девиз нашей семьи. Т’Чалле только и оставалось, что идти за ней. Шури внезапно для него вдруг резко прибавила в скорости. Он поднял взгляд и увидел скамейку, а также направляющуюся к ней парочку. Т’Чалла усмехнулся. Его сестрёнка своего не упустит. Шури села на лавочку, тут же закидывая на неё ноги в каких-то невероятных, гигантских кроссовках, прямо перед изумлёнными людьми, не дошедшими всего лишь несколько метров. — Какие-то проблемы? — спросил Т’Чалла у уже открывшего рот парня. — Всё в порядке, — ответила девушка, дёргая молодого человека за руку. — Пойдём, милый, я, кажется, только что захотела на те горки. Т’Чалла с трудом не засмеялся, глядя на сестру. Триумфаторское выражение сменилось по-детски надутыми губами и хмурыми бровями. Нет, он не сможет удержаться. Шури в ответ на смех брата нахмурилась ещё сильнее, а потом неожиданно улыбнулась. — Когда-нибудь я построю свою горку, и там будут кататься все-все-все. Слышишь, Т’Чалла? — Шури говорила так, как будто действительно верила в это. А он верил в неё. — Не сомневаюсь, принцесса, — Т’Чалла перешёл на вакандский и присел на колени перед сестрой. — Я верю, что ты сделаешь это и ещё много удивительных вещей. Потому что ты удивительная. Шури улыбнулась совсем уж радостно и обняла его за шею. Т’Чалла подхватил её за талию и закружил. Когда они остановились, насмеявшись, девочка серьёзно посмотрела ему в глаза, всё так же обнимая руками, и сказала: — Ты лучший брат, Т’Чалла Удаку. — Будь уверен в этом, парень, — человек, сказавший это, смотрел на них, как-то слишком уж пристально. Т’Чалла сразу же отпустил Шури и завел её за спину, закрывая. — Всё в порядке, я лишь мимо проходил и, ну, залюбовался, — улыбнулся незнакомец. И сердце вакандского принца сделало кульбит. Настолько привлекательной была эта улыбка, как, признаться, и всё остальное. Темнокожий, с короткой, военной стрижкой, мускулистым телом и тёмными, затягивающими в омут глазами, парень вызывал нешуточный такой интерес. Чёрт. Кажется, это разглядывание становится слишком уж долгим. Очевидным. — Мгм, я… — Т’Чалла не знал, что сказать. За него сказала Шури: — Я всегда зависаю, когда вижу высоких красавчиков, — передразнила вылезшая из-за его спины девочка. — Высокий рост — обязательное условие? — спросил тот, лукаво улыбаясь. — Не знаю, это бывает не так часто. — Кажется, его сестра нашла идеального собеседника. Нужно хоть что-то сказать, чёрт возьми. — Вы из Америки? — Гениально, Т’Чалла, поздравляю, ты официально идиот. — Да. Но не думаю, что ты хотел спросить именно это. Суббота, восемь часов, бар «Рикленд», — сказал парень. — Приходи, раз уж я так тебе понравился, Т’Чалла. — Он придёт, — ответила Шури. — Что ж, ладно, до встречи, приятель, — он улыбнулся Т’Чалле, а затем наклонился к Шури: — И тебе пока, маленькое величество. — До встречи, — сглотнув, сказал Т’Чалла. Шури лишь помахала парню вслед. Они какое-то время постояли в относительной тишине. Но молчание было, кажется, противопоказано для Шури: — Ты ведь придёшь? — требовательным, не принимающим отказа голосом спросила сестра. — Я не знаю. Он, и правда, не знал. Незнакомец, а он так и не сказал своего имени, был невероятно привлекательным, манящим, но в то же время опасным, это чувствовалось. В позе, в улыбке, во взгляде. Особенно во взгляде. Шури в ответ на его слова лишь в очередной, за этот долгий день, раз повторила фокус с закатывающимися глазами и тяжело, словно все беды мира в лице глупого брата свалились на неё, вздохнула.***
Бар «Рикленд» находился где-то на севере Нью-Йорка. Т’Чалле пришлось взять такси, чтобы приехать на место вовремя. Утром сестра вместе с отцом уехали домой, напоследок Шури сказала лишь два слова: — Не облажайся. И Т’Чалла честно пытался выполнить её просьбу, но… Здесь было слишком необычно. Бар, или же скорее клуб, был оформлен в тёмных тонах, Т’Чалла заметил барную стойку и сцену с микрофоном. Но главным было не это, а то, что здесь танцевали. Много танцевали. Много и откровенно. Справа от него мужчина чуть ли не залез своей партнёрше под юбку, а вот парень рядом, кажется, именно это и сделал. Девушка, сидящая на диванчике, целовалась сразу с двумя, сидя у них на коленях. Толпа перед ним извивалась, бесновалась, кто-то в одиночестве, некоторые в паре, их было много, и они не скрывали своих желаний, а воплощали их здесь и сейчас. Это интриговало, особенно после чопорных сборищ во дворце. Т’Чалла был так заворожен зрелищем, что почти не почувствовал, как его обняли чужие руки, и очнулся только после шёпота на ухо: — Не меня ищешь? — Т’Чалла обернулся и увидел того самого незнакомца, который сейчас так соблазнительно, но в то же время насмешливо, улыбался. — Тебя, — только и смог выдавить он. Парень улыбнулся ещё шире и схватил его за руку, утягивая за собой. Они прошли на второй этаж и сели у дальнего столика. — Меня зовут Эрик. Скажу своё имя, потому что ты слишком стеснительный, чтобы спросить. — Приятно познакомиться, — улыбнулся Удаку и тут же спохватился: — Я Т’Чалла. — Да что ты? — засмеялся Эрик, и Т’чалла засмеялся вслед за ним. Они много говорили. Эрик рассказал, что служит в армии по контракту, а здесь находится в увольнительной. Из рассказа Т’Чалла понял, что Эрик — сирота. И ему тут же стало неловко, стыдно. Видимо, Эрик это тоже заметил. — Не стоит жалости, — Т’Чалла поднял взгляд на жёстко смотрящего на него Эрика, — я её не стою, поверь. — Прости, ничего не могу с этим поделать. — Вот как? Ты слишком мягкий, парень, — улыбнулся в ответ Эрик и приблизился к нему. — Люблю таких. — После этого он снова отодвинулся и откинулся на спинку дивана, пока Удаку в шоке смотрел на него. Нет, не то чтобы Т’Чаллу не интересовал Эрик, но стоило признать, что тот был слишком быстрым для второй встречи. Хотя, он в увольнительной, и кто знает, Т’Чалла, когда ты ещё раз встретишь кого-то столь привлекательного и властного. Вот именно — властного, не ври самому себе, ведь именно этого ты и хочешь. Ты хочешь отдаться кому-то полностью, передать себя, а главное, свою волю, чтобы отвлечься, заставить себя забыть о троне, об ответственности. О собственной несвободе. — Поехали к тебе. — Т’Чалла не знал, кто был шокирован больше, он или Эрик. — Я имел в виду… — Неважно, что ты там имел в виду, — сказал Эрик и облизнул свои пухлые губы, тут же приковывая взгляд принца к ним. — Ты идиот, если думаешь, что я упущу этот шанс. Т’Чалла не заметил, как собеседник резко бросил деньги за выпивку на стол, как он сам поднялся с дивана, влекомый крепкой мужской рукой, как сел в такси и оказался прижатым к сиденью жёстко целующим его Эриком. Он ничего не заметил и очнулся только в номере отеля. А дальше он вообще ничего не замечал, кроме низкого мужского голоса и приказов, которые этот самый голос отдавал. Разденься. На спину. Оближи. Перевернись. Прогнись в спине. Кричи. Целуй. Кончай. Всё. Финиш. Т’Чалла чувствует, как удовольствие затапливает разум, как разрываются перепонки от собственного крика. И это настолько естественно и сладко — подчиняться кому-то, нет, подчиняться ему, только ему. Идеально, чёрт его дери. Т’Чалла съёживается на кровати и тут же чувствует обнимающие руки Эрика. Усталость делает своё дело, и Т’Чалла закрывает глаза, доверчиво прижимаясь ближе, подставляя шею. Идеально.***
Удаку просыпается рывком, и ему хватает несколько секунд, чтобы очнуться и понять, где он и что происходит. Эрик, спящий рядом, весь дрожит и периодически вскрикивает в неподдельном ужасе. Он уже собирается его разбудить, когда простынь съезжает с тела Эрика, и Т’Чалла, влекомый странным, болезненным любопытством, тянет руку к шрамам — меткам — внизу живота, чтобы тут же быть перехваченным. — Что ты делаешь? — Эрик рычит. — Я… — Убирайся! — Но я… — Убирайся! — сталь в голосе Эрика становится ещё твёрже, а глаза наливаются яростью. — Хорошо. — Т’Чалла поднимает руки в жесте защиты и осторожно встаёт с кровати. Он молча, не отрывая от Эрика взгляда, собирает одежду и так же неспешно надевает её. Он выходит на улицу, а перед его глазами всё та же ярость человека, которому он отдал своё тело и мог бы отдать, вслед за ним, и свою душу. Вот только Эрику не нужно ни то, ни другое.***
Т’Чалла ломается через неделю. Надежда увидеть человека, взорвавшего равнодушный мир вокруг, давит на него, заставляет идти у себя на поводу. Заставляет искать встречи. Это бесит, невыносимо раздражает, но он идёт на уступки с самим собой, чтобы окончательно пасть вниз. Он заходит в тот самый клуб, и его накрывает почти сразу же. Запахи, цвета, музыка, полуобнажённые тела вокруг — всё это здорово давит на мозг. Т’Чалла оглядывается и, почти не обращая внимание на происходящее, идёт к лестнице на второй этаж. Эрик сидит в окружении каких-то парней, возможно, сослуживцев, вокруг них вьются девушки, одетые в тот самый необходимый минимум одежды, они курят что-то пряно-сладкое, смеются, разговаривают. И почему-то невыносимо раздражают. Удаку уже хочет уйти, ощутив вдруг стойкое отторжение, но ловит взгляд Эрика. Тот смотрит на него и улыбается, будто знал, что Т’Чалла прибежит к нему через неделю. Судя по всему, он всё про него знал. — Привет, сладкий. Пришёл повторить? — Эрик ухмыляется, говоря это. Компания взрывается смехом, а Т’Чалле становится противно. Он поворачивается к лестнице, намереваясь сбежать, но Эрик ловит его за руку, рывком оборачивая к себе. — Отпусти, — просит он. И понимает, что нет, Эрик не отпустит. Это читается в глазах. Эрик сжимает его руку и ведёт вниз по лестнице, потом через холл и, наконец, выводит на улицу. Они сворачивают в закоулок, и Эрик резко дёргает его, откидывая к стене. Т’Чалла бьётся головой, но сдерживает стон. Эрик как-то отчаянно, горько улыбается и говорит: — Зря ты пришёл. — Он упирается руками на стену по бокам от его головы и целует. Горько, с привкусом той гадости, что они курили. Сладко, потому что Эрик нежен, он будто извиняется за свою грубость, за предыдущую и ту, что совершит в скором времени. После поцелуя он резко, неожиданно для Т’Чаллы, даёт ему под дых. Принц кашляет и послушно опускается на колени, влекомый руками, которые давят на плечи. Он послушно расстёгивает штаны, достаёт член, на пробу облизывает головку. Он давится, захлёбывается, осознаёт себя ничтожеством, но ничего не может с собой поделать. Под взглядом злых глаз Эрика, он вообще ничего не может делать, кроме как быть покорным чужой воле.***
Эрик после пережитого оргазма ещё с пару минут опирается руками о стену, а потом снова смотрит вниз. На тело, которое стоит на коленях перед ним. Т’Чалла смотрит на него глазами потерянного котёнка, он покорен, и если сейчас Эрик попытается его убить, то Т'Чалла с радостью примет от него и это. Стивенс вновь ухмыляется и плюёт на лицо своего кузена, чтобы посмотреть, как его слюна смешивается с его же спермой на щеках и губах принца. Не сейчас. Он не будет делать этого сейчас. Он будет выжидать, обучаться, чтобы в конце концов опустить Т’Чаллу на колени снова. Но не сейчас. — Убирайся, котёнок. — Он тянет руку к щеке Т’Чаллы и ему почти физически больно от того, как Удаку ластится к ладони. Они ведь могут быть счастливы. Ему достаточно лишь надавить, проявить чуть больше нежности, и Т’Чалла будет покорным всю оставшуюся жизнь. Эрик отшатывается от этой мысли и сжимает подбородок принца. — Ты слышал меня? — Да, — сипит Т’Чалла, и Эрик тут же отпускает его.***
Удаку, чьё лицо перепачкано, сидит на холодном асфальте в богами забытой подворотне, с мокрым пятном на штанах и смотрит вслед уходящему божеству. Он не слабак, он воин, как и его отец, но пойти против Эрика для него значит убить что-то в себе. Возможно, надежду. Никогда больше. Никто не сможет так сломать его. Именно это он решает для себя раз и навсегда.***
Но его ломает. Снова и снова. Раз за разом. Отказы Накии. Смерть отца. Битва и встреча с Барнсом. Появление Киллмонгера. Предательство всего, что он в этой жизни знал. Долгое возвращение к себе. И вот, теперь он стоит здесь, оперевшись на железные балки балкона, и смотрит на место, прекраснее которого не увидит никогда больше, слушает голос Баки, по-настоящему не вслушиваясь. А когда делает это, то замирает. Баки поёт на одном из африканских диалектов старинную колыбельную, ему пел её Зури ещё в детстве. Т’Чалла поворачивает голову и смотрит на человека, стоящего рядом с ним. Джеймс заканчивает песню, и король, наконец, решается: — Поцелуй меня, Баки.