Если бы не Ленин

В детстве Ленинград был для нас куполом старого храма, часть его полукруглой сферы мы с братом мельком видели из окна старенького трамвая, проезжая мимо. Мы говорили друг другу: «Это Ленинград!». Хотя, конечно же, купол старого храма в далеком сибирском городке никак не мог быть Ленинградом. В детстве я не видел связи между Ленинградом и Лениным, возможно, мне просто не было это интересно. Зато я помню мой первый разговор о Ленине. Я стоял тогда у какого-то стеллажа с книгами, было мне явно меньше шести лет. Действительно ли это был стеллаж с книгами, если память категорично утверждает, что этот разговор произошел в детском саду, ненавидимом мной всей душой? Но почему бы в детских садах не быть стеллажам с книгами, были же там койки для послеобеденного сна и столовая с жирными блинами, которые было невозможно есть. Я помню, что мы говорили о Ленине, но с кем? С кем-то из взрослых, вероятно, с воспитательницей. Но что именно? То, что был день его рождения, и я не понимал, почему нужно праздновать этот день, если я не знаю человека лично и если он давно умер? Помню, что взрослый пытался объяснить мне, в чем важность Ленина, но я так и не понял. Почему везде его изображения? Кто он вообще такой? Да, это определенно было до шести, а может быть, и до пяти лет. После шести я пошел в школу, а в школе мы читали о Ленине рассказы. Дети не знают, о чем думают взрослые, когда оставляют их одних во тьме на дороге, запорошенной снегом. Дети думают, что их бросили навсегда, а взрослые, конечно же, их не бросают и возвращаются за ними. Может быть, взрослые даже переживают за них, но дети-то не знают. Интересно, что думал о Ленине тот взрослый из моего воспоминания. Верил ли он сам в то, что говорил? Или, быть может, он просто механически повторял то, что говорили до этого ему? Рифма «октябрята (какие-то — нужное подставить) ребята» красовалась на школьных зеленых тетрадках в клеточку и полоску. Помню, что меня ужасно раздражало слово «ребята», и я с таким удивлением узнал, что оно относится и ко мне тоже, когда учительница назвала так весь класс. А уж сентенция «Пионер — всем ребятам пример» и вовсе была для меня загадкой. Наверное, мне просто не попадались примерные пионеры. Я не помню, как меня принимали в октябрята, но у меня была эта маленькая рубиновая звездочка с портретом к тому времени уже известного мне человека. Вряд ли я понимал ее значение. Мне кажется, я хотел стать пионером, но это не точно. В любом случае, к тому времени, как я достиг нужного возраста, в пионеры уже не принимали, и этот вопрос так и остался для меня закрытым. Мне было, кажется, одиннадцать, когда я наконец осознал, в чем значение Ленина. Я не помню, о чем шел разговор, и кто именно пренебрежительно высказался о Ленине, но помню, как отец (он как был, так и остался коммунистом до конца своей недолгой жизни) сказал: «Если бы не Ленин, ты бы не учился сейчас в школе, а работал, как раб, на фабрике. Если бы не Ленин, тебя бы не лечили сейчас бесплатно, а ты бы или платил или болел». Скорее всего, я неточно передаю его слова, про школу определенно было, а вот что этому противопоставлялось, не могу вспомнить. Отец говорил что-то еще, но я и после первых слов понял. И я видел, что он, в отличие от воспитательницы в детском саду, твердо верит в то, что говорит.