Наш с тобой секрет

POV Слава. В моей комнате всегда были задернуты жалюзи – плотно, до щелчка. Я их почти никогда не поднимал, лишь при гостях или ночью, когда при бессоннице особо сильно хотелось палить звезды. Кровать была поставлена прямо к окну, и если день был особенно солнечный, то свет падал мне прямо на лицо, что не давало мне спать до часу дня. Если мне нужен был свет, то я использовал искусственный – включал лампы, врубал ночники. Мать ворчала не только из-за больших счетов за электричество, но и упоминала про мое затворничество, на что и я, и отец пожимали плечами. И когда я обычно просыпался, то не мог сказать, какое сейчас время суток – взгляд падал только на плотно закрытое за тканью окно. Но сегодня я проснулся особенно рано – часы показывали лишь семь часов утра. Я лежал неподвижно, прислушивался к шуму на кухне – мама еще не ушла – и лишь иногда отвлекался на часы. Минута, две, три – сна ни в одном глазу, а я все лежал на спине, сложив руки на животе, словно в гробу. Дверь не была закрыта на щелчок, и поэтому она иногда покачивалась. Создавалось ощущение, что сейчас придет отец или мама с теплыми улыбками на лице, потреплят по отросшим волосам и точно захотят подергать за уши. Как-никак, мне уже шестнадцать. Шум прекратился, усилился топот в сторону моей комнаты – и, несмотря на то, что я хотел застать родителей в полном бодрствовании, что-то внутри заставило меня сомкнуть глаза и притвориться спящим. И вовремя – дверь медленно заскрипела. Мама. Только она так осторожно открывает двери, стараясь не шуметь. Постояв в проходе еще пару минут, она двинулась к кровати. Сердце начало дико биться, хотелось резко открыть глаза, захохотать, испугать мать – но я глубоко вздохнул и поправил одеяло для пущего эффекта. На тумбочку что-то со стуком приземлилось, женская рука поправила мои волосы и, после короткого поцелуя в лоб, мама ушла. Я еще минут пять лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но когда раздался глухой мамин шепот «Поздравь своего сына, еврей!» и после – щелчок двери – я открыл глаза. Повернув голову к дверному проходу, тут же заметил отца, который деловито оперся плечом на дверь, угрожая ее сломать и сломаться самому. Бритый под ноль, с орлиным носом и широкими бровями, которые он часто саркастически и по-издевательски поднимал. Несмотря на, казалось бы, не привлекательные черты, он имел ярко-голубые глаза и необычно длинные светлые ресницы. Его звали Мироном Яновичем, но он просил называть его просто Мирон. Мирон жил с нами уже целый год - мама нашла его в своем кафе, когда тот каждый день оставлял большие чаевые и приглашал в ресторан. Биологический отец давно уехал за границу, еще тогда, когда мне было всего девять лет. После этого мать похудела, осунулась и стала очень грустной, хотя маленький Слава помнит ее светлой и радостной. Когда мужчина только зашел за порог нашей квартиры всего год назад, парень сразу увидел радостную улыбку на лице женщины – круги под глазами ушли, она снова искренне смеялась. И, несмотря на то, что сначала мужчина мне не нравился, я все-таки смирился – главное, что мама счастлива. И лишь спустя год я смог достичь с ним взаимопонимания – сейчас мы и впрямь выглядят как настоящая семья. Хотя я все равно не называю Федорова «отцом», не то что «папой». - С днем рождения, Слав, - Мирон взял стул и пододвинул его к кровати, мягко приземлившись на него. Я повернулся на спину и улыбнулся. – Ты теперь взрослый мальчик. Я растерялся, чем рассмешил его. Только сейчас заметил, что мужчина держит какую-то коробку немалых размеров, обернутую в темно-синюю обертку и завязанную в голубую ленту. Стало интересно. - Знаешь, я тут подумал... – начал Мирон, задумчиво устремив свой взгляд на коробку. Он растягивал гласные и о чем-то думал, потому что по привычке жевал свою щеку изнутри. Я поднялся на локтях и хотел сесть, но мужчина продолжил, - ...об игре, в которую я играл, когда был в твоем возрасте. - Что за игра? – спросил я, смотря на коробку. Мне оставалось лишь догадываться, что там внутри. - Ее надо играть с взрослым, и в конце... – мужчина потряс коробкой, - ...ты получаешь приз. Я случайно встретился с ним взглядом и по телу пробежались мурашки. Голубые глаза прямо сейчас напоминали лед, а сам Мирон смотрел на меня хищно. Хоть я и напрягся, но не придал этому особого значения. - И как в нее играть? – на этот вопрос Мирон слабо улыбнулся и положил коробку на тумбочку. - Во-первых, ляг, – начал он. Я покорно расположился на подушке, - и теперь закрой глаза. Нахмурившись, я все же прикрыл глаза. Я не видел ни одного факта, что позволяет ему не доверять – Мирон часто так делал. Но обычно такие «игры» заканчивались ледяной водой, щекоткой или чем-нибудь еще, так что приходилось готовиться к худшему. - Теперь расслабься и оставь всё на меня, - спустя какое-то время сказал Мирон. – Ощущения будут странными, но это нормально. И я расслабился. Покорность явно не моё второе имя, но этот человек уже прошел испытание, и, казалось, я могу довериться ему полностью. Но липкое ощущение ближайших неприятностей закралось где-то в груди, из-за чего хотелось открыть глаза и убежать подальше от мужчины. Странные ощущения - слишком мягкое высказывание, особенно для того, кто прямо сейчас тебе задирает футболку. Я дернулся, когда кольцо на руке Мирона задело мою кожу, но тот лишь шикнул, как бы успокаивая. Он аккуратно положил ладонь мне на солнечное сплетение и медленно повел вниз. Кожа от прикосновений его шершавых рук начала зудеть и я невольно фыркнул. - Щекотно, - хрипло оповестил я Мирона, но вместо какого-либо ответа он лишь шикнул. Я уже стал напрягаться сильнее, и точкой начала моей паники началась тогда, когда мужчина остановился на моем паху и осторожно погладил лобок. - Мирон, мне не нравится это игра... – я приподнялся на локтях, и посмотрел на него. Но его немигающий взгляд был направлен в сторону моего паха, что лишь усилило панику. Когда он заметил, что я пытаюсь встать, он положил ладонь на грудь и заставил опуститься на кровать. И когда мои надежды на прекращение этого цирка обрушились с появлением его ладони на моем паху, я опять предпринял попытку встать. – Пожалуйста, прекра- - Делай, что я говорю, если хочешь получить желанное, - резко и громко перебил он меня. Я дернулся и засопел, но опустился на кровать. Увидев мое состояние, Мирон добавил мягче: – Тебе понравится, просто закрой глаза. И я закрыл. Я мог бы давно встать, в конце концов, врезать по его морде, но все равно лежал на кровати, пока он поглаживал мой член через ткань боксеров. И, как назло, я начал возбуждаться, хотя в голове оставалось лишь отвращение и паника. - Видишь? Тебе это нравится, - улыбнувшись, сказал Мирон. «Нет, мне это не нравится, блять, прекрати» - пронеслось у меня в голове, но мне удалось только прохрипеть что-то непонятное. Смешанные чувства не давали мне адекватно реагировать, из-за чего мне оставалось лишь схватиться за простыни и держать глаза закрытыми, ведь встретиться глазами с Мироном – последнее, чего бы мне хотелось. Пока я пытался бороться с внутренней паникой, мужчина пошел в наступление – медленно, с явным наслаждением оттянул резинку моих боксеров и просунул руку. Когда его рука легла на сам член, меня подбросило, из-за чего он опять шикнул и успокаивающе положил вторую руку на грудь, хотя это нихера не помогло. А следующие несколько минут прошли, как в тумане – вместо плавных и медленных движений он начал быстро мне надрачивать, и на этот раз не смотрел на свои действия, а на меня – пожирал взглядом все те эмоции, которые мелькали у меня на лице. Чтобы хоть как-то не застонать в голос, мне приходилось до боли сжимать пальцы на ногах и впиваться руками в простыню. Мирону это точно нравилось, ведь я слышал, как он каждый раз с шумом вздыхал. От его прикосновений я закинул голову назад и прогнулся в спине, а из горла вырывались лишь полузадушенные хрипы. Мне казалось это жутко неправильным, но в этот момент я ничего не смог с собой поделать. - Хороший мальчик, - довольно произнес Мирон, когда я все-таки кончил ему в руку, при этом содрогаясь всем телом. Пока я отходил от оргазма, мужчина уже скрылся за дверью. После осознания произошедшего пиздеца меня затрясло и хотелось блевануть. Но вместо этого я попытался успокоиться, хотя глаза предательски защипало. Чтобы хоть как-то отвлечься от всей этой хуйни, я взял коробку и начал судорожно рвать на ней фольгу, ведь руки все еще тряслись. В коробке оказался довольно дорогой подарок, который я давно выпрашивал у родителей. Но сейчас мое внимание заняла бумажка, которая лежала на самом дне – помятая, явно вырванная из листа. Когда я ее осторожно взял и разобрал криво написанные слова, то к горлу опять подкатила тошнота. «Это наш с тобой секрет, Слава».