Месть со вкусом молока

      — А в чем дело? — спросил я посмевшую встать на моем пути белобрысую суку из Песка.       — Я старшая сестра Казекаге Гаары - Темари. Для тебя, жалкий кусок дерьма, я - госпожа.       — Госпожа? Не много ли просишь подстилка? — снимая плащ, спрашиваю ее, надменно задирая подбородок.       — Ублюдок! Я тебя на куски порву, - грозно зарычала девушка, принимая боевую стойку.       — Железная дева песка угрожает мне своим опахалом? — скалю зубы, насмехаясь над ней, ведь мои глиняные пауки уже должны были добраться до чехла с веером за ее спиной.       Она напрягается моему расслабленному виду, но в тоже время еле сдерживает себя от лобовой атаки. Надо бы ее немного позлить, пусть психует, кричит, рвет и мечет! Я заставлю ее познать мое искусство во всей его глубине и опасной красоте. Снова скалюсь, намеренно лениво швыряя в девушку кунай, который она, конечно же, ловит. Ее ошибка, не моя — она возвращает мне мое оружие, кидая его резко, словно оно способно впитать всю боль от страха потери любимого братца. Легко уворачиваюсь, тут же бросаясь вперед, стремясь нанести ей удар кулаком, но она умело блокирует мой выпад и сразу же пытается контратаковать, чего ей позволить я просто не могу, но позволяю. Врезаясь спиной в дерево, оседаю на землю. Сдаю позиции, не успев восстановиться после последней, сильно потрепавшей меня, стычки с шиноби Конохи.       Будь проклят этот Казекаге! Отомщу ему, отодрав его грязную сестренку, пускай залетит от меня стервозная сука, посмотрим, как это скажется на ней и ее репутации. Ха! Краем глаза замечаю в руках подпрыгнувшей в воздух девушки веер. Растягивая губы в улыбке, выкрикиваю излюбленное «Кац», и ее веер разлетается к чертям на мелкие лоскуты и щепки! Громко смеюсь, поднимаясь на ноги.       — Ну что, как ты теперь будешь сражаться без своей игрушки? Мои остались при мне, сестренка, — издевательски коверкая собственный голос, кричу побледневшей от утраты любимого оружия куноичи.       Она медленно встает, я почти слышу, как хрустят ее челюсти, ого, кто-то не на штуку разозлился. Мне это определенно нравится. Она бросается в рукопашную, скачет вокруг меня, пытаясь запутать, поочередно метает кунаи и сюрикены. Вижу, выдыхается, да и я не лучше, только и делаю, что уклоняюсь, толком не атакуя. Что мне теперь, зауклонять ее до смерти? Смеюсь с собственных мыслей, пропускаю удар, пячусь назад и получаю изогнувшуюся на моих плечах девицу. Ее мягкие и гладкие на ощупь ноги плотно прижимаются к моим щекам, сдавливают шею, перекрывая кислород. Она держит меня за руки, до хруста в запястьях сжимает своими слишком сильными для девушки пальцами. Отступаю назад, хриплю, широко открыв рот, в надежде получить хоть немного желанного кислорода, но она только сильнее стискивает ноги. Мои собственные уже подкашиваются, из последних сил переношу вес с носка на пятку, думая, что сейчас упаду на нее и смогу освободиться от захвата, но песчаная девка падает вместе со мной, шипя от боли и, выгибаясь подо мной, перемещает ноги в более удобное положение для моего удушения. Мои руки в ее стальной хватке, глина только в сумках, не дотянуться. Сознание безнадёжно уплывает, слабость поглощает, и тьма накрывает мой разум, утянув его в небытие мертвой пустоты. Пусть и так, но зато я сражался. Не жалею.       Почему на том свете так неудобно? Тело продолжает ныть от боли и усталости, шея затекла, руками не пошевелить, что за черт? Пытаюсь открыть глаза, но все без толку, морщусь и понимаю, что я вовсе не умер, а просто связан по рукам и ногам. На глазах повязка, во рту какая-то палка, которую я не могу раскусить.       — Проснулся страшный, беззащитный преступник S-класса? — проворковала ненавистная куноичи песка.       Еле шевеля языком, посылаю ее куда подальше. Она заливисто хохочет, после чего удар маленького, но сильного кулака прилетает по голове.       — Не думай, что ты жив по случайности! Я просто хочу преподать глупой блондиночке урок, — уже гладя меня по голове, произносит она.       Дергаюсь всем телом в протестующем жесте, но она лишь гладит меня по голове, аккуратно стягивает резинку с моих волос и перебирает их пальцами. Я весь напрягаюсь.       — Не бойся, я ничего делать без твоего ведома не буду, сейчас я хочу только собрать твои волосы, чтобы они не мешались. Стричь я тебя не собираюсь, раз ты носишь такую длину, значит дорожишь ими, я не изверг, — больно ласкова она со мной, странно.       Но девушка правда собирает мои волосы на затылке, держа их одной рукой у основания шеи. Чувствую, как она заглядывает через плечо, видимо проверяет остались ли еще пряди. И не найдя таковых, она ловко перебирает пальцами в моих волосах, быстро заплетая их в косу. Чувствую себя школьницей, почему коса? Хмурюсь.       — Что ты так скривился? Спасибо потом скажешь за то, что твоя шевелюра осталась цела, — она делает паузу, и я слышу шуршание тряпок, лишь на одну секунду допустив мысль о ее нагом теле.       Но, как оказалось, песчаная родственница Кадзекаге и вправду разделась догола, в этом я убедился, как только она сняла повязку. Ее тело было весьма аппетитно: грудь, не поддерживаемая одеждой и бинтами свободно покоилась, слегка подпрыгивая от каждого движения. Подчёркнутые светом от костра мышцы пресса соблазнительно изгибались, затуманенные вожделением глаза смотрели на меня с неприкрытой похотью. Хотела, чтобы я ее трахнул, могла просто попросить, я бы даже убивать ее не стал, наверное, не знаю.       Стараясь не терять бдительность, слежу за каждым ее движением, но она просто мнет свои груди, сжимает соски, дразнит меня. Кладет пальцы себе в рот, облизывает их и сосет, имитируя минет. Любой мужчина на моем месте не удержался бы. И мое тело отзывается, я возбуждаюсь от этой ее хитрой игры, и вскоре мое возбуждение видно, как на ладони.       — Хочешь меня? — тихо спрашивает она, вводя в себя влажные от слюны пальцы.       Я сглатываю, на автомате киваю и тут же верчу головой в отрицательном жесте.       — Бедный мальчик, не может определиться: хочет он сестру Кадзекаге или нет? Не переживай, я помогу тебе, — она вплотную подходит ко мне, проверяет держащие мои руки веревки, гладящими движениями спускается с плеч по груди, и дальше вниз до линии ткани, огибающей мои бедра, отсоединяет сумки с глиной и приседает на пальцах ног, широко разведя колени в стороны.       Сквозь ткань штанов целует выпирающий бугор, обжигает горячим дыханием, игриво перебирая пальцами царапает мой живот, вновь поднимаясь вместе с моей футболкой. Недолго постояв в нерешительности, она накидывает край одежды на концы палки у меня во рту и прижимается голой грудью к моей. Трётся об меня, урчит как кошка на случке, гладит мою спину ладонями, выводит какие-то линии между лопаток и, резко ухватив за волосы, тянет мою голову назад. Ничего не могу поделать с открытой шеей, в которую она сразу же впивается губами, сосет, лижет, покусывает. Поднявшись выше по скуле, она разжимает пальцы, удерживающие хвост и, грубо схватив меня за подбородок, хмуро оглядывает. Смотрит в глаза, пробегается по лицу и, злобно рыкнув, вновь меня удивляет, нежно целуя в край рта.       — Я хочу тебя поцеловать, — шепчет она мне на ухо, — пожалуйста, не кусай меня.       Не могу отказать ей, не могу обмануть ее, почему-то не хочу. Глупый, доверчивый нукенин. Она убирает из моего рта импровизированный кляп и целует. Сначала легко и нежно, но срываясь, задыхается то ли в страсти, то ли в гневе, по-свойски хозяйничает языком у меня во рту, властно переплетая свой с моим. Мне снова не хватает кислорода, издаю полукашель, полурык, и она тут же освобождает мой рот, позволяя дышать. Не буду я с ней говорить.       — Пить хочешь? — заботливо спрашивает она, отойдя от меня на несколько метров к костру.       Настороженно киваю.       — Не волнуйся, — поднимая флягу с пола говорит она. — Не отравлено. Смотри.       Она подходит чуть ближе и открывает рот, поднимает язык, показывает, что внутри у нее ничего нет. Прислонив к своим губам край мягкого мешка с жидкостью, отпивает пару больших глотков, как мне кажется. Снова открывает рот, показывая белую жидкость внутри и глотает.       — Что это? — наконец решаюсь заговорить я.       — Молоко.       — Не люблю молоко. По крайней мере, не связанный и в штанах.       Она смеётся, и я улыбаюсь в ответ. Более-менее я спокоен. Позволяю ей меня напоить. Пью жадно, игнорируя несколько зацепивших меня за язык и нёбо комочков. Молоко и вправду вкусное, холодное и освежающее.       Она заботливо слизывает с моего подбородка протекшие капельки.       — А теперь продолжим, на чем остановились, глупый мальчишка, — шепчет она в самые губы и, еще раз целуя, возвращает кляп на место.       Мне не нравиться его наличие, я хочу его снять, я хочу с ней говорить, хочу ее целовать! Но дева песка только интригующе ухмыляется, опускается на колени и стягивает с меня штаны до колен. Понимаю, что все это какая-то грязная игра и я что-то упустил. Как бы мне не было сейчас приятно, она явно непросто так ублажает меня и сюсюкает со мной.       Смотрю на нее сверху вниз, думаю, как бы вырубить ее и уйти, но ноги крепко привязаны к каким-то балкам. Наконец-то догадываюсь осмотреться, но место мне совершенно не знакомо. Некогда полный жизни деревянный дом, а теперь - просто место укрытия для беженцев, сирот и шиноби в пути. Сегодня это место станет моей могилой, после приятной игры в любовников, так я думал.       Ее горячий язык легко коснулся моего члена, самым кончиком она начала водить от края до основания, казалось бы, неуверенно, будто в первый раз, но с каждой минутой прибавляя все больше смелости и резкости в движениях. Вот она уже обнимает головку губами и усиленно сосет, лаская языком края уретры. Не могу молчать, стону под ее умелым напором, запрокидываю голову назад, жмурюсь от усиливающейся чувствительности, но это не все. Дева песка неожиданно заглатывает меня до самого основания, позволяя моему члену погрузиться в ее горло. Она богиня, как же я давно такого не чувствовал! Играя мышцами горла на уровне элитной проститутки, она легко сжимает меня, бесстыдно выдаивая мое семя. Требует, причмокивает и иногда рычит. Какая там собранность? В пекло! Такого шикарного минета у меня не было давно, я готов купить ее и таскать везде за собой чтобы она вот так, как сейчас удовлетворяла мой член.       Блин, отвлекся! Ее слюни стекают по моему торчащему органу, но девушки не видно. Я напрягаюсь. Но быстро обнаруживаю ее у себя за спиной, стоило ей защекотать своими хвостиками мои бедра и ягодицы. Так и не дав мне кончить, а ведь я был близок к этому, она оставила ласки члена, перебравшись к моим ягодицам. Легко, почти невесомо она целует их, проводит языком, сжимает и впивается ногтями в кожу.       Как-то неловко и гадко, я не педик, игры с задом меня не возбуждают, о чем красноречиво говорит начавший мякнуть член. Дергаю бедрами, стараясь отвлечь ее внимание от моей задницы, но она тихо посмеивается, и я чувствую острый ноготь на входе в меня. Нет-нет-нет! Дергаюсь резче и протестующе мычу.       — Не переживай дорогой, тебе понравится, — воркует она, опаляя кожу горячим дыханием и, резко растянув руками ягодицы, прижимается горячим языком к моему анусу. Мне щекотно, черт возьми, почему я так чувствителен?! Я же не… не могу сдержать стон, когда влажные от слюны пальцы сдавливают яйца, перебирая их, словно релаксирующие шарики, медитирующий. Вторая рука уже вовсю надрачивает член, а язык так и остался на моем сжавшемся кольце между ягодицами. Снова начинаю стонать, не хочу признавать, но мне слишком приятно, из горла вырывается громкий стон, у меня течет слюна, закатываются глаза, мышцы начинают сокращаться в сумасшедшем ритме, чувствую, как по каналу течет сперма, и, дёрнувшись всем телом, кончаю прямо ей в ладонь. Поглощенный оргазмом не обращаю внимания ни на что, знаю, она сидит за мной и ждет.       — Какой мощный оргазм, давно ты сдерживался? — прижавшись щекой к моему голому бедру, спрашивает она, выглядывая из-под упавшей на глаза челки.       Нет сил для слов, мешает кляп, и я еле киваю, позволяя голове безвольно упасть на грудь. Тяжело дышу, не обращая на странное чувство в моем анусе. Мне кажется, что во мне что-то есть, но я ни разу не кончал с пальцем в заднице, понимаю это, как только она его достает и я снова сжимаюсь. Ощущение чужеродного предмета прямо там никуда не делось, но я списываю все на непривычку и расслабленно висну на веревках. Она молча обходит меня, легко целует в лоб и, постойте что? Развязывает руки? С интересом наблюдаю за обнаженной девушкой.       — Тебе же явно неудобно, хочу поменять твое положение, ты же не против? — достает кляп из моего рта дева песка. Футболка щекочет чувствительную после оргазма кожу груди и живота.       Она позволяет мне размять кисти, предусмотрительно прижав лезвие куная к моей шее, при всем желании сейчас я ей не соперник, и, как бы это не было горестно признавать, я решил просто не сопротивляться и быть благодарным за сохраненную жизнь, оргазм и проявленную доброту.       Знаю, ее доброта какая-то уловка, до сих пор не понимаю какая и в чем. Где подвох? Прокручиваю в голове все, что произошло между нами, но ничего подозрительного, разве что мой анус лишился девственности. Но вряд ли в этом есть какой-то грязный секрет. Тяну губы в легкой улыбке, меня смешит идея одоления вражеского шиноби посредством проникновения в его зад. К сожалению, в этот момент я еще не знал, как ошибался в своих суждениях.       Пока я гонял мысли в почти что опустевшей голове, мои руки снова оказались связаны, но теперь уже за спиной, веревки не вгрызались в кожу, не рвали ее. Я не чувствовал себя пленником, я был плохим мальчиком, которого госпожа коварно наказывала за непослушание.       — Теперь можешь опуститься на колени.       Передо мной был любезно расстелен черный плащ с красными облаками, почти что забыв, что такое бунт и спесь, я послушно опустился.       — Не смей садиться полностью! — рявкнула она, так неожиданно превратившись из заботливой девушки в разъярённую бестию.       Не ожидавший такого напора с ее стороны, первым делом, я оторвал ягодицы от пят, и уже после этого пробухтел недовольство, упираясь языком в палку между зубов.        — Замри на месте, или я приставлю к твоему заду кунай, — крайне убедительно прошипела стерва из песка свою угрозу.       Я стоял, она обошла меня и опять устроилась сзади, вот только как бы я не пытался вертеть головой, ничего не видел.       — Не верти головой, — прижав к моему бедру лезвие обещанного куная плашмя, тихо произнесла она.       Теперь то уж не приходилось сомневаться, буду своевольничать и точно получу глубокое проникновение кунаем. Не хочу. Пришлось подчиниться. Закрываю глаза, прислушиваюсь, но не могу понять, что она задумала, что делает. Спросить не могу, боюсь пошевелиться, потому что уверен следующим ее ходом будет очень нежелательные для моей задницы последствия. Так не кстати представляю насмехающуюся рожу Хидана, который узнает о моих приключениях. Тошно.       — Как думаешь, ты готов к большим игрушкам? — шепчет она, игриво покусывая мочку моего уха.       Какие игрушки?! Возмущенно мычу и даже умудряюсь вполне внятно высказать нелестное ругательство в сторону всех сующих в свой зад все, что криво лежит. Она снова смеётся, слышу, что делает это сквозь улыбку. Чувствую ее грудь на своей спине и пальцы на подбородке. Она медленно тянет мою голову назад, проникает языком неглубоко в ухо, целует мои скулы, россыпью легких прикосновений своих нежных губ добирается до линии подбородка, еле-еле дотягиваясь до губ. Ставит заключительный поцелуй в щеку и переключается вниманием на грудь. Не трогая даже близко область зашитого рта над левым соском, она сжимает между ногтями правый, заставляя меня шипеть. Подушечками пальцев нежно гладит саднящий сосок, убирает руку только для того, чтобы всунуть один палец мне в рот, слегка просунув его под кляпом, а потом вернуть влажный от моей слюны на прежнее место. Наблюдаю, как она очерчивает ореол, снова сжимает между пальцами чувствительную кожу и начинает нежно перетирать пальцами. Приятно. Блаженно закрываю глаза, расслабленно откидывая голову назад, тихо стону. Очерчивая проступающий под кожей пресс, она спускается к моему готовому на любые подвиги члену.       — Еще рано… — загадочно шепчет она мне на ухо и резко толкает в спину, заставляя упасть лицом на ее вещи, неровной кучей лежащие на полу.       Что-то мне не нравится, как мой беззащитный тыл выпирает во всей своей красе.       — Не беспокойся, больно не будет, — ее руки снова на моих бедрах, слегка царапают кожу.       Влажные губы касаются чувствительного колечка мышц, почему-то холодный язык легко проникает внутрь, кружит, умело расслабляет. На несколько секунд она отстраняется от меня, но вот ее губы плотно прижимаются и внутрь меня течет холодная жидкость, сосредоточенный на ощущениях чувствую, что вместе с языком, с каждым его проникновением, в меня входит нечто маленькое. Будто она что-то проталкивает в меня, еще и еще, утрамбовывая внутри какую-то…а что это?       Невнятно задаю свой вопрос, но она его игнорирует, затыкая мой зад пальцем. Тихонько проталкивает глубже и, почти вытянув его обратно, вновь толкает.       — Не волнуйся, это только молоко, — ласково произносит она, ускоряясь и, кажется, добавив еще один палец. — В тебе всего лишь пара тонких женских пальчиков и несколько глотков молока.       Я возмущен! Молоко! Она залила мне в задницу молоко и имеет мое сокровенное пальцами! Я почувствовал себя униженным. Что еще она придумает? Смаргивая непрошенные слезы, подумал я, но молоко было не верхом ее изобретательности. Продолжая растягивать мой анус, она нежно гладила спину, легкой щекоткой проходила по ребрам и позвоночнику.       Некоторое время спустя, видимо, удовлетворившись уровнем расслабившихся мышц, она аккуратно вынула пальцы из меня. Несколько раз сжавшись, я выплеснул пару крупных капель белесой жидкости из себя, приводя ее этим чуть ли не в щенячий восторг.       Что это за месть такая? Она хочет сделать из меня педика? В чем дело? Оригинально, конечно, но если принять такой поворот событий, то в будущем не так уж и страшно. Я почти пожал плечами, как два тонких пальчика снова проникнув в меня, стали тянуть края тут же попытавшегося сжаться кольца в разные стороны. Я чувствовал себя хуже, чем голым, унизительное чувство раскрытого ануса перед каким-никаким, а врагом ужасно смущало. Но куноичи песка не остановилась на этом. Вскоре я почувствовал нечто куда крупнее пальцев и языка. Что она в меня совала я не знал, предмет был гладкий, не сильно крупный, но больше, чем я мог принять с непривычки. И чем больше он в меня входил, тем шире становился. Этот момент казался мне бесконечным, но на деле оказалось, что нечто всунутое в меня на самом деле не больше куриного яйца.       Но как мужчина с задетой честью, я, конечно же, стал брыкаться и возмущаясь брызгать слюной, от былого удовольствия не осталось и следа. Нет, физически мне не было больно, сильный удар по мужскому самолюбию, ярко представленные насмешки коллег по организации и в особенности Учиха Итачи. Я видел его мерзкую усмешку, слышал его отстраненный голос в нескончаемых потоках каверзных фраз. Больше сдерживать слезы не было сил, они полились сами, не спрашивая, хочу ли я этого, заставляя меня испытывать еще большее унижение.       Один за одним в меня входили одной и той же формы слегка вытянутые шары-игрушки. Бог пойми, где она их взяла! Но больше принимать эти гладкие недояйца я не мог.       — Думаю, что уже хватит. Скоро будем возвращаться в исходное положение, — тихо оповестила она меня, напоследок лизнув немного саднящий анус.       Сука, как и обещала, обошла меня, помогая подняться. Я снова стоял на коленях перед ней, но уже не с такой довольной физиономией. Ей опять стало весело, блять! Ну сколько можно ржать надо мной! Я психанул, дернулся всем телом, надеясь вырваться, несколькими рывками попытался порвать сдерживающие мои руки веревки и с ненавистью посмотрел на нее, представляя, как порву ее неразработанную задницу огромным куском глины, а потом взорву! Как буду неистово драть ее грязные дырки и спускать в них, пока она не залетит! Буду тыкать ее лицом в неостывшее кострище, наслаждаясь мучительными криками и ее изуродованным лицом! Да причем так, что родной брат не узнает!       Вот гнида, смотрит на меня и наслаждается моей беспомощностью! Как же я зол, но все что могу, это смотреть на нее снизу-вверх. Она усмехается, я знал, что вся прелюдия лишь маска, так почему же сейчас? Что изменилось? Моя задница приняла какую-то дрянь вперемешку с молоком и теперь, меня словно кони драли?! Блядь песчаная!       — Я смотрю, тебе не сильно понравилось, что я сделала? Не грусти, пока ты так дергался, то наверняка протолкнул их глубже чем я. Сядь на свою многострадальную задницу, мразь, и не дергайся! А иначе всуну в тебя вон ту палку из костра!       Я замер. Опять, черт, опять я ей подчиняюсь. Почему?       — Ты уже успел кончить, а вот я осталась совершенно неудовлетворенной, и думаю, ты можешь помочь мне с этим, — лаская себя пальцами, снова перешла на нежный шепот куноичи, подходя ко мне.       Я попытался отвернуться, но куда там. Эта девка знает толк в узлах. Она попыталась сесть на мой полувялый член, но он все никак не желал полноценно твердеть. Я специально сосредоточился на уходивших в небытие неприятных ощущений в заднице, старался не думать о голом теле красивой стервы передо мной. Но жар ее до нельзя возбужденного тела, утыкающиеся в шею мягкие груди, легкие поцелуи... мне до тошноты было противно чувствовать вес ее тела на себе, но ужасно приятно находиться в ней. Решив представить, как насилую ее еще неостывший труп, я быстро возбудился, и она с громким стоном опустилась до самого основания. Скакала на мне, сжимая и царапая в кровь плечи, кусала собственные костяшки до крови, громко стонала, нагло пользуясь моим членом для собственного удовлетворения. Но, видимо, ей было этого мало, и пойдя на рискованный шаг, дева песка ослабила веревку на моих ногах, подлезла под меня, выпятив задницу, крепко сжала член и направила его в себя.       — Покажи мне как ты злишься, за то, что я с тобой сделала! — призывно прокричала она. И я сорвался.       Сорвался, проклиная ее и свой торчащий колом член, проклинал за то, что мне было приятно находиться в ней. За то, что она такая узкая и мокрая! Мне было неудобно, она елозила подо мной, вертела своей задницей, я часто соскальзывал с ее спины и даже пару раз случайно выходил из нее. Но возвращался вновь и продолжал насиловать самого себя глупыми терзаниями души. Почему мне было так приятно и хорошо?       Бестия подо мной резко дернулась вперед, позволяя члену выскользнуть из нее, я был готов затрахать ее до смерти, но она опять ушла из-под меня. Стоило мне почти кончить, как она оставляла меня одного, и после нескольких секунд ожидания снова возвращалась, виновато оттопыривая свой зад. Я хотел попасть в нее сам, резко ворваться в ее анус и не пуская, насиловать, разрывая в кровь, но каждый раз она сама направляла мой член в ожидающую жесткого траха пизду. За всю свою жизнь я никогда так не матерился, но то ли в этом виноват Хидан, то ли сестра Казекаге пробудила во мне спящего до нынешнего момента сквернослова.       — Ты такой молодец, так стойко держишься! Пожалуйста еще, я разрешу тебе кончить в меня, если хочешь! — верещала сама не своим голосом некогда гордая девица.       Перевернувшись на спину прямо подо мной, она обняла меня за плечи, крепко прижимая к себе взлохмаченную резвыми скачками голову, широко раздвинула ноги, позволяя мне самому войти в нее, не контролируя себя я промахнулся, скользнув по влажным складкам один, второй, третий раз и только с четвертой попытки у меня получилось. Как же неудобно.       Натренированные ноги куноичи песка тут же обвились вокруг моих бедер, перекрещиваясь сзади, пятками давя на мои напряженные ягодицы. И, только начав двигаться, я понял, почему она выбрала эту позу, каждое мое резкое движение позволяло ей стучать ногами по моему заду, смешивая боль с удовольствием. Я стал двигаться быстрее, резче, надеясь довести ее до оргазма, кончить самому и прекратить эту пытку! Много времени нам не понадобилось, вскоре она вся сжалась, еще плотнее охватывая мой член тугими мышцами, накатывающие волны удвоенного удовольствия почти уничтожили нас обоих, моим любимым «Кац» разряд по имени оргазм утонул в судорогах вспотевших тел и громких стонах. Я молча упал на эту суку, переводя дух, а она ласково трепала мои волосы, почесывая кожу головы своими ногтями.       Не знаю сколько мы так пролежали, но она опять стукнула меня ногами, и грубо скинув с себя, встала, на ходу натягивая одежду. Лежа на боку с затекшими руками, скользким от смазки членом и саднящим задом, я снова начал злиться.       — Чего ты там пыхтишь? — метким броском куная она разрезает основную веревку, натянутую между моими ногами.       Я зажмурился, уже подумав, что вот так и умру без штанов, но она стянула ослабленные путы, и пока я глазел в потолок, натягивала мне штаны. Пф, будто я сам не мог этого сделать, но, не сопротивляясь, приподнял бедра чтобы ей было удобнее. Футболку я уже одевал сам, в ожидании, когда же она вернет мне сумки с глиной и подсумок с кунаями.       — Можешь вернуть мне мои вещи, дам тебе фору в полминуты, — оскалился я, превозмогая дискомфорт внутри.       — Вряд ли тебе хватит этого времени, чтобы избавиться от моего маленького сюрприза.       Как-то недобро она улыбается, мне это не нравится. Конечно, мне еще предстояло достать все то, что она напихала в меня, но не думаю, что наличие инородных тел помешает мне справиться с ней. Как же самоуверенно, но я попытался на нее напасть и, не успев преодолеть и пол пути до моей цели, упал на пол, схватившись за ягодицы.       — От резких движений они захотят выйти, а ты не забудь о молоке, которое, кажется, уже начало капать. Нет? Значит потечет, если будешь так неосмотрительно дергаться.       Я крепко сжал челюсти.       — Вот, — она кинула в меня сумками глины, а вместилище с кунаями оставила у своих ног, явно намереваясь уходить.       Резко схватив сумки, я сунул руку в одну — пусто! В другую — джек-пот! Там лежал небольшой кусочек, который моя рука с удовольствием прожевала, выплевывая на ладонь хоть и маленького, но очень взрывоопасного паучка.       — Молись, сучка, что бы я тебя пощадил! — злобно рыкнул я, готовый бросить в нее мое творение.       — Хорошо, я не буду убегать, и если ты его кинешь, я останусь смотреть до конца.       — О чем ты говоришь? — спросил я, поднимаясь на ноги.       — А ты не заметил, что в твоих сумках как-то слишком мало глины?       Смутное понимание ситуации маячило на затворках моего сознания.       — Как думаешь, где все твое хваленное искусство? — продолжала давить она.       — Ясное дело ты ее выкинула, чтобы я не смог атаковать тебя, — выпалил я, надеясь, что она сейчас кивнет.       Но вместо этого она громко рассмеялась и, утерев выступившие слезы, без страха подошла ко мне.       — Ты симпатичный парень и сегодня все было просто замечательно, я даже скажу тебе спасибо, но если хочешь спасти свою прогнившую душонку, лучше тебе этого паука не взрывать, — чмокнув меня в губы на последнем слоге, улыбнулась она.       В ее коварных глазах плясали смешинки, я искренне не понимал, о чем она. Хотя, нет. Страшная догадка, пока еще не подтвержденная и не проверенная, но такая не желанная стучала кровью у меня в висках. Но все же я решил спросить.       — Что мне мешает это сделать прямо сейчас? — прижимая ее за талию свободной рукой, спросил я, почти целуя.       Она ловко вывернулась и, отпрыгнув в сторону, присела, готовая покинуть меня в любую секунду.       — Молоко было смешанно с шариками, что я вылепила из твоей хваленной глины.       Я неосознанно положил руку на живот, ужасаясь неведомому количеству проглоченного искусства.       — А еще, я бы на твоем месте поинтересовалась у своей почти девственной задницы, как она смогла вместить в себя столько взрывоопасного глиняного состава. Будь осторожен и смотри сам не стань своим искусством. Удачи!       Она ушла, а я, не веря своим ушам, молча смотрел ей в след, плюнув на стекающее по ногам молоко и мокрые штаны.