Морозилка

Чем дольше Кэмпбелл находилась здесь, в подвальной квартире, тем, казалось, становилось всё холоднее. Желтые обои, тусклый свет лампы и абсолютная строгая тишина делали комнату Ларри похожей на морозильную камеру. Эшли не сводила глаз с высоких стен, опасаясь, что они вот-вот покроются ледяной коркой. Она прижалась спиной к одной из них, сжимая локтями худые коленки, и случайно отвлеклась на Ларри, который неожиданно чихнул. Он сидел в домашней футболке, и хоть на его руках не бегало ни одной мурашки, мешающей выводить плавные линии на картине, можно было догадаться, что он также замерз. В голове только одна мысль - когда же здесь начнут нормально топить. Эшли закусила щеку изнутри, вытянула шею и сказала: - Думаю, фон надо сделать темнее. Кисть, вырисовывающая аккуратные цветы, остановилась на центре картины и замерла. Ларри сощурил темные глаза и посмотрел на свою работу от края до края, после медленно потянулся за краской на полу. - Тебе хорошо оттуда видно? - спросил он и слез с табуретки. - Пожалуй, переставлю ещё ближе. Ларри поволок мольберт к кровати по ковру и развернул его напротив Эшли. Девушка хлопнула ресницами и почувствовала, как они неприятно слиплись из-за туши, с которой она явно в этот раз переборщила. - Так нормально? Эш? - Да и до этого было неплохо. Но будет ещё лучше, если ты все-таки закрасишь всё небо синим, - ответила Эшли и ухмыльнулась дрожащими губами. Ларри переставил табурет на новое место, сел и открутил белую крышку баночки, макая широкую кисть в густую краску и прокручивая внутри. Вытащив темно-синий сгусток, он стал размазывать его по картине, не говоря больше ни слова. Эшли даже разомлела от удовольствия и своей очередной победы и подползла на коленях к краю постели, чтобы наблюдать, как обычное «рисованное» небо превращается в интересный и красивый фон. Эш словно сама рисовала вечер на природе, но его руками. Её старания не должны пропасть даром и Ларри обязательно научится сам выстраивать композиции своих работ. Только ведь этот любитель тяжелой музыки такой вспыльчивый и упрямый, совсем не примерный ученик, которого пытается из себя строить. - Не молчи, скажи что-нибудь, - попросил Ларри, закрашивая последний светлый участок. Даже сейчас неприлично усердно старается. - Все у тебя отлично получается. Только зачем тебе это? Тебе в жизни не пригодятся эти скучные пейзажи. - Это для разнообразия. - Ну-ну. Эш вытянулась на широкой, жесткой, но удобной кровати. Чтобы отвлечься, она закрыла глаза и представила, что лежит совсем в другом месте. Желательно теплом. Самовнушение сработало на ура, Эшли прочувствовала, как бежит по её телу теплая кровь, а потом кончики пальцев на руках невыносимо закололо. Она раскрыла глаза и слегка пошевелила ими, но это были словно не её руки. Эш щелкнула Ларри по локтю: - Мне холодно. Можешь дать какой-нибудь плед? - Может сразу кипяточку? Та ещё язва. Джонсон подошел к массивному шкафу из темного дерева, совсем неподходящему по интерьеру к комнате, и по одной открыл обе скрипучие дверцы. С внутренней их стороны блестели длинные светлые полосы, навевающие на Эшли разные жуткие мысли. Ларри слепо пошарил рукой на верхней полке и стащил с неё огромное шерстяное одеяло. Он встряхнул его, проверил, есть ли пятна, и положил рядом с Эшли. Кэмпбелл укрыла свои ноги, а затем забралась под него полностью, так, что торчало только лицо и клочок каштановых волос. Ларри сел с ней рядом и несильно похлопал её по ногам. Эшли тихо промычала: «Ну, Ларри, блин» и отвернулась к стене. Металлист протянул к ней перемазанную в краске руку, но что-то ему помешало прикоснуться к ней. Он пододвинул мольберт ближе к себе и подумал, что дело, наверное, в его доброте и ему просто не хочется её сейчас дергать. Пять минут Джонсон ещё спокойно работал, и сразу после его смирение улетучилось. Эшли вздрогнула от того, как резко и неожиданно ей в спину ткнули пальцем. - Я не сплю, - отрезала она и подползла к стене. - Не спи. Потом её ткнули опять. - Угомонись, Джонсон. Или я сейчас повернусь и начну проверять твои косяки. - Да пожалуйста. Эшли втянула в себя воздух и залезла в одеяло с головой. Внутри было тепло и влажно, а ещё сюда плохо проникал свет. Ей щекотали нос короткие ворсинки, и скоро ей стало трудно дышать. Она недолго смогла это терпеть, решившись перевернуться на спину, бесшумно стащить одеяло с лица… - Джонсон! Ларри прыснул ей в лицо и залился громкий смехом, наслаждаясь испуганным и рассеянным выражением лица Эш, щеки которой покрылись шершавыми красными пятнами стыда и злости. Парень навис над ней и смеялся, опрокинув голову, так, что Эшли не могла видеть его лица, только темные волосы, упавшие на её живот. Не удержав долго рассерженный настрой, она вздохнула и широко улыбнулась. - Вот смотришь на тебя, вроде адекватный, а как приглядишься - без башни. Безбашенный, короче. Ложись, у тебя все губы синие. Эшли резво скинула с себя одеяло и толкнула Ларри вбок, чтобы он упал рядом с ней. Они вместе схватились за края одеяла и потянули на себя. - Ты больше не будешь рисовать? - спросила Эшли, поворачивая к нему лицо. Ларри прокашлялся в кулак и повернул голову тоже. Весь его взгляд потерял привычную остроту и прищур и выглядел непривычно простым. В этот момент все его природное очарование исчезло, но его сменило что-то другое, не менее притягательное. Эшли показалось это удивительным. - Подожду, пока краска подсохнет, и дальше продолжу. - Она, между прочим, долгосохнущая. - Тогда это будет очень длинный вечер. Ларри вытянул руку и притянул Эшли к себе. Она удобно пристроилась на его плече, хотела что-то сказать, но в последнюю секунду решила не портить момент очередным своим бредом. Ей все казалось в этот момент таким глупым, даже собственные мысли. Если позволяешь себе слишком много, за это придется расплачиваться. Позволяешь себе много алкоголя - просыпаешься утром с похмельем, позволяешь много болтать - расплачиваешься отрезанным языком. Эшли позволяла себе много времени проводить с Ларри в его холодной комнате и неизвестно, чем ей однажды придется за это расплатиться.