Одной дорогой

Тренировка началась, как и мгновенное движение по залу. Сегодня Карасуно решили сыграть им уже привычный товарищеский матч три на три. Только в этот раз Кагеяма и Хината были с Нишиноей, а против них Тсукишима, Ямагучи и Танака. И всё бы было ничего, если бы тонкие руки приманки не тряслись так, что каждый раз ладонь промазывала по идеально отданному ему пасу. И вот – мяч снова летит в его сторону, Шое в несколько секунд оказывается аккурат возле сетки, отталкивается от пола и замахивается; глаза так привычно закрыты, рука рассекает воздух... и не находит ничего, по чему можно было бы ударить. Растерявшись ещё в прыжке, Хината заваливается прямо на натянутую сетку, словно золотая рыбка, попавшая в сети рыбака; он с грохотом сваливается на пол, едва ли не срывая её с петель, и звонко ойкает. Все замирают. Как и сердце Хинаты. Кажется, оно совсем перестало биться. Ещё несколько давящих на голову секунд тишины, и зал разразился новым гулом, напоминающим какофонию в совсем не соображающей на данный момент голове Шоё. Только теперь это был не гул тренировок, а подлетевшей в волнении к нему команды и недовольные возгласы главного напарника. Хината поднимается и садится на полу, хватаясь за голову; перед глазами плыло так, словно только что кто-то накурил прямо в зале, и под горло давит неприятной тошнотой. – Эй, Хината, ты в порядке? – первым вмешаться решает капитан, как самый ответственный за происходящее, но ему даже договорить толком не дали. Шое хватают за грудки и подрывают с пола, пронизывая холодным взглядом синих глаз. – Ты совсем спятил, придурок? У нас игра, а ты своё ничего никак в кучу собрать не можешь! – Тобио не был разгневан, но несобранность Шоё его откровенно бесила. Возможно, он просто привык, что его напарник, как и он сам, всегда готов к битве. Неважно: товарищеский матч это, важная игра или обычная тренировка пасов. Эти двое всегда выжимали из себя последние соки и даже не задыхались в конце тренировки – столько в них было энергии. И сейчас, кажется, Кагеяма просто растерялся. Он находился в некой прострации, и только пальцы его, недавно ещё державшие мяч, крепко сжимали светлую футболку напарника. Взгляд Кагеямы бегал по мутному лицу Хинаты, пытаясь выяснить причину, но он так плохо разбирался в людях и эмоциях, что так и не нашёл ответ действиям своего блокирующего. Испугавшись того, что Хинату может на него сейчас стошнить, Тобио разжал пальцы, отпуская парня так резко, что тот покачнулся от головокружения, и его подловил рядом стоящий Сугавара. – Эй, Кагеяма-кун, тише, ему плохо, походу, – в привычной заботливой манере произнёс старший связующий и коснулся плеча первогодки более уверенно, – Ты как? Может, пойдёшь домой сегодня? Хината резво замотал головой, словно и не было никакого головокружения, ответил: – Я сейчас попью воды и мне станет лучше! Наверное, съел испорченное бенто... – пробубнил рыжий и уже хотел отправиться к своей спортивной сумке, как голос капитана заставил замереть его на месте. – Иди домой, Хината. Не заставляй меня волноваться и выгребать от директора потом. Кагеяма проведёт тебя, а завтра возобновим упущенное. Оба парня подскочили на месте, уставившись непонимающими взглядами на Дайчи. И только Тсукишима тихо хмыкнул, поправив свои очки. – Чё я должен провожать его ещё?! Я не собираюсь из-за его прожорливости портить и свою тренировку! – Кагеяма. – От вас одни неприятности на тренировках, – флегматично протянул Кей и принял полотенце, которое ему растерянно отдал Тадаши. Тобио шумно выдохнул, раздув ноздри, как паровоз, и сжал кулаки. Кажется, из его ушей даже пар пошёл, заметный только такому же вспыльчивому Хинате. Только вот последнему было сейчас не до споров. Он чувствовал себя откровенно ужасно, и выскребал последние силы, чтобы дойти домой, а не приехать вперёд ногами на своём же велосипеде, который будет толкать удачно под руку попавшийся Кагеяма. Шоё беспорядочно бросал вещи в сумку, уже переодевшись, сетуя на тягостное присутствие в раздевалке Кагеямы. Он так и чувствовал, как его спину сверлят, чуть ли не ломая позвоночник, тяжёлым взглядом. От этого тело пробирала неприятная дрожь и Хината всё не переставал тихо ругаться под нос. Им обоим эта идея была не к месту, потому что Шоё сейчас был, как в бреду, а терпеть присутствие Тобио без лишних лиц было сейчас невозможно трудно, невесть по каким причинам. Кагеяма же, помешанный на волейболе не меньше – а может и больше – своего напарника, был в бешенстве из-за сорванной тренировки, так ещё и игры, где он мог вновь утереть нос язвительной заразе Тсукишиме. Но, в любом случае, без Хинаты было бы труднее, факт остаётся фактом. И Кагеяма, пускай и с трудом, но осознает это своей забитой головой. – Эй, Херната, – наконец дождавшись парня, выдаёт брюнет, – Ты идти-то хоть можешь? – Я чувствую себя нормально и коньки отбрасывать не собираюсь, даже не надейся! – вспылил Шоё, закидывая ремень сумки через голову на плечо. – Я и не надеялся, – просто отвечает Тобио, чем вызывает непонятную им обоим краску на лице Хинаты. Дальше оба идут в тишине: гнетущей, оседающей камнями на плечи, тишине. Кагеяма волочит велосипед напарника, обосновав это тем, что не хочет, чтобы Хината свалился, ибо тащить его потом вместе с велосипедом, ещё и не зная дороги, так себе перспектива. Шоё шаркает подошвой кроссовок по каменистой дороге, чем жутко выводит Тобио, рассеяно опустив взгляд вниз. Диалог ни в какую не вяжется. А он у них вообще когда-то вязался? Не учитывая крики, оскорбления и щедрые удары кулаками, да и другими частями тела тоже (и вообще всем, что под руку попадётся). Их всегда связывал только волейбол. После победы они могли поменяться парой тройкой комплиментов, и на этом их хорошее общение рубилось с корнем. Только почему-то Шое это немало волновало. Он не считал это нормальным – так общаться с человеком, на которого полагаешься и которому полностью доверяешь, пускай и только в спорте. Но доверяешь же. Внутри легкие сжимало каждый раз, не давая Хинате воздуха на слова, которыми он хотел начать разговор. И только Кагеяма сжал пальцами руль велосипеда, пытаясь первым что-то сказать, у Шое заиграла какая-то весёлая песня в кармане, что тут же вогнало его в краску. Трясущимися от нервов пальцами он достал аппарат, на дисплее которого так мило и по-детски высвечивалось "Мамочка". Шое нажал на зелёную кнопку и отошёл на несколько метров, переводя дыхание. Кагеяма же решил не мешаться и подождать напарника, "проглотив" свои слова обратно. – Привет, мам! Да. Я уже домой иду, сегодня... эм... не было тренировки, – решив не утруждать мать своим самочувствием, соврал Хината. – И долго вас не будет? Хорошо! Буду ждать! Люблю, – уже более тихо произнес мальчишка, не желая, чтобы Тобио слышал его ласкового общения с матерью, а то вдруг ещё возьмет манеру подкалывать его. – Родителей дома не будет? – спокойно спросил Кагеяма, наконец находя нормальную причину завести диалог, когда парень к нему подошёл. – Ты подслушивал?! – Шоё насупил нос и хотел выдернуть велосипед, чтобы самому тащить, но крепкие пальцы Тобио на его руле не позволили сделать этого. – Хочешь, я приду к тебе с ночевкой? И оба замерли. Один ждал ответа, а второй ничего не понимал, отчего-то вновь краснея. – Зачем?! И почему с ночевкой?! – Ты плохо себя чувствуешь, а, зная твою тупость, ты придёшь домой и не сделаешь ничего, чтобы тебе стало лучше, и просто упадёшь на кровать, страдая. А с ночевкой, потому что мне будет неудобно вечером возвращаться домой. Завтра просто вместе придём в школу. – Кагеяма произнёс это так, словно заранее заучил каждое слово, чтобы нигде не запнуться и не показаться вновь смешным. – Нам осталось немного. – неловко кинул рыжий и побрёл дальше под бугор, зная, что напарник его нагонит. Шли они вновь в тишине, только теперь эта тишина не была такой гнетущей, а наоборот – успокаивающей. Плечи Шоё расслабленно опустились, чувствуя чуть поодаль от себя спокойные шаги напарника, а Кагеяма изредка бросал взгляд на спину Хинаты: спокойный, даже какой-то заботливый в данный момент, что вводило его в мысленный ступор. Когда они пришли, Шое достал ключи и открыл дверь уютного, на первый взгляд, снаружи домика. Тобио поставил велосипед у входной двери и проследовал за парнем внутрь, тут же осматриваясь. Дом Хинаты чем-то напоминал самого владельца: такой же светлый, уютный, кое-где валялась чья-то куртка или оставленные на комоде наручные часы. Просто, тепло, легко дышать. Как, наверное, было в присутствии Хинаты. Умел он, как и Сугавара-сан, нагонять какую-то простую атмосферу, чем всегда поднимал командный дух всех ребят. Маленький, а так полон сил и энергии. Кагеяма считал так же, но никогда не признавал это, отмахиваясь на спортивную солидарность и хорошее отношение в волейболе. Тобио нагнулся и развязал шнурки, снимая уже наскучившие за день кроссовки. Он положил их аккуратно на обувную полку из светлого дерева, разминая пальцы в серых носках и чувствуя, как расслабляются мышцы. Ноги парня сильно устали за это небольшое путешествие, и теперь он на себе почувствовал, как трудно Хинате каждый день добираться до школы и обратно, пускай и на велосипеде. Теперь неудивительно, что маленький мальчишка ни капли не уступает ему в скорости, его ногам не занимать силы. Отмахнувшись от этих мыслей, как от назойливой мухи, Кагеяма подхватил сумку и побрёл невесть куда вдоль по коридору, пытаясь разыскать уже успевшего пропасть напарника. – Ты есть будешь? – оповестила о себе пропажа прямиком из кухни. Кагеяма застрял в дверном проёме, между коридором и небольшой кухней, которая так же была сделана в светлых тонах. Он оперся о косяк и осмотрел комнату. – А? Нет, спасибо, я не голоден. Ты бы лучше сам поел. На самом деле, в животе Тобио сводило всё от голода, а киты напевали свои песни, но садиться есть, как только он завалился в чужой дом, учитывая, что сам напросился, было в край некрасиво. – Тогда пошли чем-то займёмся! – воодушевился парень и уже хотел вернуться в свою комнату, но удачно стоявший в проёме Тобио не дал ему пройти. – Ты не будешь есть? – Я не хочу. – Поешь. – Да что на тебя нашло?! В мамы решил записаться?! – не выдержал Хината и уже хотел силком прорваться, но его руки нагло перехватили за запястья. Кагеяма сам не до конца осознавал зачем он принуждает его это делать, но, раз он пришёл помочь, то самочувствие Шоё на его совести. После недолгих споров, разборок и царапины на лице Тобио от короткого ногтя его напарника, Хината с видом "уничтожу всех" жевал суп мисо. А на душе не до конца умевшего заботиться Тобио почему-то стало легче. Они оба поднялись наверх, и сейчас Кагеяма уже мог рассмотреть комнату его блокирующего. Она была сделана в более оранжевых тонах, которые невольно наводили на мысль о рыжей копне волос. Кровать стояла в углу, вплотную к стене, чуть поодаль от окна, прикрытого бежевыми шторами. Напротив был небольшой шкаф с одеждой, стол, где он, видимо делал уроки, а на нём серенький ноутбук с наклейками на крышке. На стуле у стола валялись вещи парня, его джинсовая куртка и форма Карасуно с ярко выраженным номером "10". На полу валялись домашние штаны, а по широкому подоконнику были разбросаны карандаши. Хината рисует? Короче говоря, в комнате был бардак, но при этом по-странному уютно. Уютно так, что Тобио без слов гостеприимности, которых так и не дождался от Шое, почувствовал себя, как дома. Неловко почесав в затылке, Тобио прошел вглубь комнаты и застыл по её центру. Теперь он видел фотографии на полках. Одна была с ещё совсем маленьким Шое. Он почти не изменился, только лицо стало взрослее, а копна рыжих волос ещё больше напоминала воронье гнездо. Следом была фотография, на которой Хината готовит суши вместе с мамой и улыбается так лучезарно, словно только что победил в очередной игре. На третьей фотографии его лицо было сосредоточено, на лбу выступала испарина, а брови так непривычно для искрящегося Шое сведены к центру. Тобио сразу узнал этот момент, это была их первая игра в средней школе, когда маленький капитан ушёл с площадки, проиграв Великому Королю. От этих мыслей Кагеяму передёрнуло и взгляд упал на последнюю фотографию: на ней Шоё на радостях подскочил и обнял Тобио. Тогда они прошли отборочные. Уже по одну сторону площадки. На щеках Кагеямы выступил лёгкий румянец и он отвернулся, создавая иллюзию, что продолжает рассматривать комнату. Хината, растерянный такой реакцией парня, начал разговор: – Чем хочешь заняться?! – Где аптечка? – вопросом на вопрос ответил Тобио, сведя брови к центру. Шое буквально фыркнул на слова напарника и вздохнул, указывая на полку, где были лекарства, в которых он в основном нуждался. Хотя парень болел редко, поэтому там было мало чего полезного. – Я в порядке! Кагеяма подошёл к напарнику и положил свою ладонь на его лоб, намереваясь тем самым определить наличие температуры. Оба покраснели мгновенно, осознавая, насколько близко, как для парней, сейчас стояли друг к другу. Кагеяма сделал шаг назад первый, оставляя вновь одного лишь Шоё в замешательстве. Какая-то странная дрожь пробрала его тело. – У тебя температура, – буркнул Тобио, желая развеять эту тяжёлую обстановку, – Я сейчас найду жаропонижающее, сядь пока. Хината молча присел на кровать и подмял ноги под себя, наблюдая за тем, как суетливо рыскал по шкафу Тобио, доставая нужную аптечку с лекарствами. Его плечи до сих пор нервно подрагивали, а пальцы постоянно дёргались, как это бывало перед его пасами. Неужели он настолько нервничает? Впрочем, Хината тоже чувствовал себя странно. Странно именно тогда, когда Кагеяма находился рядом, и от слишком большого количества запутанных мыслей у рыжего заболела голова. – Кажется, я нашёл то, что может сбить температуру. Я не уверен, конечно, ещё очень схожие таблетки есть от диареи... – неловко бубнил связующий, поражаясь собственной тупости в области лекарств. – Идиот, это не они! – вздохнул Хината, так как, благодаря своему волнению перед играми, прекрасно знает, какие именно таблетки идут против диареи. – Тогда тебе нужно это выпить, – констатировал очевидную идею Тобио. – Сам знаю! Кагеяма сбегал за стаканом воды и подошел к Шое, протягивая ему это, и поднёс таблетку к его губам, отчего-то замерев на секунду. Хината медленно приоткрыл рот, хватая таблетку. Горячие от температуры губы коснулись шершавых пальцев, кожа на которых была такой из-за вечных тренировок. Внизу живота что-то потянуло и Шоё сжал стакан, мгновенно запивая огромными глотками таблетку. Он делал это так быстро и нелепо, словно пытался запить какое-то странное, появившееся внутри, чувство. Капли воды стекали по подбородку, потому что Шоё пил быстро, жадно, забываясь на пару секунд. От этого Кагеяма неловко сглотнул и отпрянул, встряхивая и отгоняя из головы странные мысли. Прошло минут сорок и всё это время оба парня расслабленно сидели на кровати и болтали ни о чём. В основном это "ни о чём" было связано с волейболом. Им было комфортно друг с другом в этом плане, всегда была тема, которую можно без скуки мусолить вечность. Время летело так плавно, легко, обволакивая их обоих странным теплом и уютом. Солнце начало садиться за горизонт, вырисовывая на небе яркий оранжевый закат, напоминающий торчащие во все стороны прядки Хинаты. А за ним плелась тёмная густая ночь, не оставляя и капли просвета, ассоциирующаяся с густыми волосами Тобио. А его глаза были, словно первые появившиеся на ночном небе звёзды. Хината невольно улыбнулся от такого творческого настроения и одёрнул себя. Тобио сидел, поджав одну ногу к себе и облокотившись спиной к стене. Голова его была спокойно расположена на колене и он продолжал изучать, кажется, уже и так до конца выученную комнату. – Скоро ночь, тебе надо дать домашнюю одежду для сна. Не все мои футболки пройдут, но есть более свободные, так что... – Да я сам, сиди. – равнодушно отозвался Тобио и поднялся с постели. Он лениво побрёл в сторону шкафа и Хинате вновь оставалось только наблюдать за его силуэтом в уже достаточно сумрачной комнате. Его плечи были несильно широкими, но жилистыми. Волосы, даже непричёсанные, всегда были уложены гладко, осторожно, послушные одним словом, не то, что у Хинаты. Его ровная осанка иногда портилась тем, что Тобио, как гора, нависал над мелким Хинатой. Глаза были настолько ясно-синими, что, казалось, их будет видно даже в темноте, как у кошака. Шоё засмотрелся и даже не сразу понял, что тупой Кагеяма не может найти нужную одежду. Он недовольно вздохнул и тихо, совсем как мышка, подошёл к негодующему и ворчащему что-то под нос Кагеяме. Рыжик нырнул под его руки и наклонился к нижнему ящику, где была сложена его домашняя одежда. Тобио немного опешил, не ожидая такой расклад и вновь близкое присутствие парня. Хината достал свободную черную футболку и серые шорты, резко поднимаясь. Он совсем не учел, что Тобио нависал над ним, словно так и продолжал искать одежду, поэтому рыжая макушка больно врезалась в подбородок Кагеямы. Громкие "АЙ" и "ЕШКИ" прозвучали одновременно, оповещая о том, что боль принесло это обоим. Шоё резко повернулся, растерявшись, и уже чувствовал желание разбиться в извинениях, но желание разбилось само, когда грозный и тяжёлый – именно тяжёлый – взгляд упал на Хинату. Тот съежился, желая спрятать голову в плечах, как черепаха, и его колени начали дрожать. Всё-таки устрашающему виду Кагеямы позавидует даже сам Ушивака. Только Шоё хотел делать ноги, как Тобио неумело высунул язык, демонстрируя капли крови на его кончике. Видимо, Хината настолько хорошо приложил его головой снизу, что бедный парень прикусил язык в недоумении от стука челюстью. Ну, хоть не откусил. Хотя, может, тогда орать бы меньше стал. Шоё шумно выдохнул и растерялся. Что нужно сделать? Побежать за водой? – Сы со стоись, как вкосанный?! – уставился на рыжего Кагеяма так, словно готов был его сожрать за это, а не свой язык. Хината вконец впал в ступор и, растерянный незнанием того, что нужно сделать, он резко подался вперёд и обхватил кончик языка Тобио своими губами, вспыхнув от смущения настолько, что кожа начал гореть не только от температуры. Он зажмурил глаза и медленно собрал капли крови, пачкая свои губы в красный цвет. На языке сразу почувствовался металлический вкус чужой крови и от этого пробрало странным возбуждением и дрожью. Хината с шумным вздохом оторвался и тут же спрятал алые щеки запястьем, отводя взгляд. Сердце стучало бешеную канонаду и, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он не мог описать это чувство, но, возможно, сейчас у него точно крыша уедет. Кагеяма растерялся не меньше. На его губах неумелыми движениями была размазана собственная кровь и язык продолжало щипать от боли, пускай уже и не так сильно. Руки задрожали невесть от чего. – У тебя встал, – вдруг осведомил Кагеяма, пытаясь перевести сорванное из нормы дыхание. Его взгляд уже успел упасть на шорты парня. Хината вспыхнул. – У тебя тоже. И тишина. Неловкая, как для двух парней, между которыми в одну секунду поднялась такая интимная атмосфера. Давящая на грудь, как для людей, которые привыкли конфликтовать. И притягательная, как просто для тех двух, между которыми однозначно что-то было. Кагеяма несколько секунд вглядывался в большие янтарно-карие глаза и в этот раз сам подался вперед, ухватывая подбородок парня и как-то дико вжимаясь в него своими губами. Он не умел целоваться. Более того – это был его первый поцелуй. Кагеяма беспорядочно тёрся своими губами об его, пуская влагу от слюны, и его дыхание стало неестественно тяжёлым, словно он только что пробежал кросс. Руки автоматически вжали хрупкое тело в шкаф и в эту же секунду наглый язык протолкнулся в рот. Он не знал, как правильно двигаться, потому шёл по инстинктам. Инстинктам, которые тяжёлым комом собирались внизу живота и вырисовывались в виде торчащих спортивных шорт, которые он так и не успел переодеть. Тобио толкал свой язык глубже, втягивая Хинату в несколько дикий танец. Он жадно кусал губы, чувствуя такой приятный привкус цитруса от парня. И почему он только сейчас заметил насколько они мягкие, тонкие? Почему только сейчас его хватает судорога от одного лишь запаха, который кинжалом врезается в сознание? Кагеяма упёрся рукой в шкаф и разорвал поцелуй с громким звуком. Он несколько затуманено смотрел в глаза Хинаты; сам был ужасно красный. Сердце стучало так быстро, словно перескочит сейчас из его груди в грудь Шоё. Кагеяма поднял рыжика на руки и в несколько шагов преодолел расстояние до кровати, кладя парня на её поверхность. Именно кладя, потому что в голове всё ещё учитывалось, что Шоё приболел. Грудь тяжело поднималась и Тобио навис громадной горой над тонким телом. Только сейчас от этой "горы" не веяло страхом и угрозой. Кагеяма был на удивление нежным, хоть и опьянён возбуждением. Он устроился между ног парня и склонился к его лицу, обжигая горячим дыханием светлую и гладкую кожу. – Ты порнухи пересмотрел?! – запищал Хината, когда его шею накрыли горячие губы. – Заткнись, придурок, – он схватил кожу зубами и втянул в себя, оставляя на шее розовый отпечаток и след зубов. – Стой!!! Увидят же! – ерзал Шоё, борясь в голове с мыслями: остановить напарника или притянуть его к себе сильнее, не отпуская. – Я. Сказал. Заткнись. И слова превратились в шумное дыхание. Простынь под тонким телом Хинаты некрасиво смялась. Губы Тобио продолжали скользить по тонкому телу, медленно спускались к ключицам, оставляя новые укусы, только уже ниже, всё же ссылаясь на осторожность. Сам себя Шоё явно не мог покусать в таких местах. Ладони Кагеямы легли на узкие бёдра, подминая их под себя, тем самым спуская Шоё ниже с подушек. В голове творился полный бред, особенно у нездорового Хинаты. Это безумие произойдёт только сегодня, когда им "скучно", или это ступень чего-то нового в их отношениях? Пытаясь забить свою голову более адекватными мыслями, Шоё дышал всё труднее, а пылающие ладони трогали его всё увереннее. Кагеяма стащил тонкую футболку с тела парня, отбрасывая её за спину, наклонился к телу блокирующего. Теплые пальцы прошлись по лёгкому прессу Хинаты и он схватил губами затвердевший сосок, получая первый стон в подарок. От этого в паху зазудело ещё сильнее. Шоё выгнулся, то ли отталкивая парня, то ли сильнее прижимаясь к нему. Голова начала кружиться. Как быстро это произошло? Они оба парни, но их так отчаянно тянет друг к другу. И это не объяснить словами. Неуверенно Шоё потянулся к футболке Кагеямы и так же медленно потянул её вверх, оголяя до ужаса красивое тело перед собой. – Всё будет хорошо?.. Ты знаешь, что делать? – тихо начал говорить Шоё, иначе бы просто сошёл с ума в угнетающей тишине, разбавленной шумным дыханием и шелестом одежды. – Я не сделаю тебе больно. Не бойся меня. И этого хватило, чтобы вселить доверие в маленького Хинату не только в спорте. В груди всё сжимало и было страшно. Но теперь он боялся не Кагеяму, а скорее того, что всё провалится. Что Тобио станет мерзко, и Шоё так и останется с разбитой уверенностью в себе, которая осколками до боли врежется в органы. Этот страх окутывал его с головой, неприятно сводя ноги в самом низу. Связующему это не понравилось; он своим коленом раздвинул ноги Шоё шире и медленно проехался бёдрами по паху, касаясь своим членом возбуждения Хинаты через одежду. У последнего крышу сорвало от этого рваного движения. Это было куда приятнее, чем когда он сам ласкал себя. Это вызывало куда больший букет эмоций, ощущений. Неужели он повзрослел? А как отреагирует команда? Скажется ли это на волейболе? В худшую или лучшую сторону?.. – У тебя чего такое лицо сложное? – внезапно спросил Тобио. Но спросил тихо, не желая срывать оболочку интимности, выросшую над ними. – Тебе не мерзко? – вдруг задал вопрос Шоё, который пришельцем сидел в его голове. Напарник на некоторое время завис. – Я не думал, что ты настолько глупый. И он продолжил свои действия, а для Шоё впервые оскорбление разлилось теплом в груди. – Ты тоже никогда не был мне противен... – тихо и в никуда бросил Хината, зная, что связующий всё равно услышит. И это заставило последнего залиться краской, неумело что-то бормоча под нос. Тобио всё-таки был очень смешным, когда стеснялся. Его пальцы резко сдёрнули бельё с одеждой вниз, и Кагеяма теперь мог видеть, насколько тот возбужден. Что-то внизу живота вновь приятно кольнуло. Это было немного необычно. Его никогда не тянуло к девушкам и это всё было блекло, неинтересно на фоне волейбола. Но сейчас у него срывает крышу от парня, и он не может это остановить. Кто бы мог подумать, правда? – Я хочу слышать стон... – вперемешку со страхом и уверенностью произнёс Тобио, чем вывел Хинату до багрового румянца. И после этого Кагеяма неуверенно схватил губами головку члена, нажимая языком на уретру. Солоноватый вкус смазки тут же почувствовался на языке и Хината не сдержался: он двинул бедрами навстречу, разбиваясь в тихом, но долгом стоне, сминая подушку под поясницей. Тобио нравился этот податливый жест навстречу, словно мальчишка показывал, что согласен полностью отдаться в горячие ладони. От этого осознания сильно сосало под ложечкой, указывая на волнение брюнета. Он вдохнул полные лёгкие воздуха и тут же вобрал орган полностью, чувствуя, как в уголках глаз проступают слёзы от напряжения. Хинате было стыдно. Ему не просто было стыдно, ему было ужасно. Ужасно хорошо... Бёдра маленькими, неуверенными толчками входили в горячий рот, заставляя один стон срываться за другим. Тобио воспользовался тем, что мальчишка был полностью увлечён. Он на время схватил член рукой, а собственные пальцы облизнул и подставил к ягодицам. В узкий проход на одну фалангу вошёл средний и это заставило Шоё содрогнуться. Неприятный дискомфорт тут же выразился на его лице и, чтобы ничего не испортить, Тобио вновь начал медленно ласкать коронку члена языком. Время рассыпалось вдребезги и только окончательно севшее за горизонт солнце указывало на глубокий вечер. Свет никто не включал, тёплые лучи солнца сменились на вечерний ветерок, проскальзывающий в комнату через приоткрытую форточку. Комнату, в которой сейчас стоны не стали тише. Хината повернулся к нему спиной и уткнулся носом в подушку, по-странному оттопырив ягодицы, отчего не переставал ворчать, как старый дед, в подушку. Горячая ладонь медленно гладила и разминала его ягодицы. Лёгкий укус остался и там, на нежной коже, отчего лицо Шоё буквально плавило подушку, которая так сильно спасала его сейчас от каких-то слишком развратных стонов, подставив свою мягкую поверхность его зубам. – У тебя там большой?! – вдруг выдал Шоё, чем вызвал убийственный взгляд Тобио. – Сейчас узнаешь, идиот. Что-то твёрдое и горячее упёрлось в Хинату там. Он сильнее прикусил подушку и закрыл глаза, а Тобио начал входить. Медленно и... ужасно. Мышцы против воли растягивались сильнее; Хината не выдержал и заплакал. Горячие слёзы покатились по красным от стыда щекам и он тихо всхлипнул, чем дал понять своему напарнику, что не всё в порядке, как хотелось бы. И следующее заставило жар разлиться в теле Шоё, забыв о боли. – Эй, Хината, тш! Не плачь, прошу тебя. Я же тут. Давай, я буду стараться для тебя, – он начал усыпать плечи и лопатки Шое пылкими и короткими поцелуями, желая отвлечь. – Думай обо мне, пожалуйста. Я. Ты. Ты же любишь меня?.. Я с тобой! Этот поток слов заставил сердце Хинаты сжаться в маленький комок, а кончики пальцев пробрать током, от какого-то слишком приятного чувства. По животу прошлись колики, ударяя куда-то под горло, заставляя глухой стон вырваться с тонких пересохших губ. "Не плачь, прошу тебя" – звучало так заботливо и непривычно для слуха Шоё, что он невольно поджал губы в кривую линию, словно его обняли словами. "Я же тут" – и сердце обливает кипятком, заставляет в животе что-то тягостно, приятно сжиматься. Губы, такие горячие и сухие, скользят по слегка влажной от пота и, возможно, температуры, спине, заставляя её выгибаться так, словно у Шое не было позвоночника. Словно он не ворон, а маленькая змейка, которая разразилась криками. Стоном сейчас назвать это трудно. "Давай, я буду стараться для тебя" – ты всегда старался для него, Кагеяма. Шоё знал это. И тогда, когда пасы были отданы с большей осторожностью, прямо в маленькие руки, и сейчас, когда он так бережно держит его, пытаясь унять дрожь. "Думай обо мне" – а куда больше? Если чёртовым тобой вся голова забита. Даже волейбол сейчас запылился где-то на задворках. "Я. Ты" – может, уже просто мы? Давай "мы", Кагеяма, ведь это куда лучше звучит... "Ты же любишь меня?" – любит. До слез в глазах, до боли в животе, до ломки костей — любит. До жжения внутри в жажде прикосновения — любит. До ужаса и сорванной психики — любит. Очень любит. "Я с тобой" — и больше ничего для счастья и не надо, верно? Он вошёл полностью; Хината плавно сам совершил толчок навстречу, вытирая слезы о подушку, и, кажется, навсегда утонул в руках своего связующего. Что нужно сделать, чтобы остановить эту чёртову канонаду сердца? Это же невозможно, кажется, что он не доживет просто до конца, учитывая все факторы. В голове была какая-то какофония, что вызывало боль в висках. Но до неё сейчас просто не было дела. Кагеяма — с какого момента эти иероглифы стали настолько теплыми и родными сердцу? — действовал с ним осторожно. И эта забота возбуждала только сильнее. Нет, Шое не любит грубо. Это только первый раз, но он судит из отношения. Слова "Грубо" и так хватает в их общении. Неужели теперь они будут орать друг на друга, лупить, психовать, а ночью сминать простыни, стонать, наслаждаться друг другом до скрипа кровати? Иными словами — восполнять всю любовь в их отношениях. Но нет. Это не всё. Иногда Шое будет касаться его пальцев, когда протянет мяч для подачи, и улыбнется так нежно, что только Кагеяма отыщет в этой улыбке любовь. Иногда он будет подсовывать бумажку в раздевалке в карман Кагеяме, а на ней будет написано "Сегодня у тебя особенно блестели глаза, кажется, я ещё раз влюбился, болван", а иногда просто незаметно протянет ему обед, который приготовил сам, и который просто ужасно получился. Но он старался. Романтики из них будут никакие, зато любовь такой горячей, как разогретый в ладонях мяч, как быстро бьющееся в груди сердце. У этих двоих всё впереди. И теперь одной дорогой.