Memories

      Она ненавидела Германию.Она ненавидела своих слабохарактерных родителей, которые отказались верить родной дочери, и она ненавидела свою кузину, из-за которой её сюда отправили. Ненавидела исправительную школу, в которой оказалась, ненавидела это насквозь прогнившее изнутри, не смотря на красивый внешний фасад, опасное мерзкое место, где приходилось идти на всё, чтобы выжить, если ты этого хочешь. Там действительно было опасно. Действительно было страшно, потому что не было ни одного человека на которого ты бы мог положиться. Единственный, кто у тебя был — только ты сам.       Исправительная школа на севере Германии славилась тем, что принимала под своё крыло не только избалованных деток богатых родителей, которые считали, что пора проучить своих отпрысков, но и на редкость опасных малолетних преступников. Единственный вопрос, который задавали соседи по комнате, как только ты впервые переступал порог — «А тебя за что?». Среди этих людей практически невозможно было найти понимания или сочувствия. Страшно было представить, во что может превратиться планета, если всех их разом выпустить на свободу.       По началу Аделаида была уверена, что сможет продержаться отведённые ей пять лет, главное никого к себе не подпускать и, в первую очередь, не позволить никому догадаться, что она оказалась здесь ни за что. Таких, как она, беспомощных и ни в чём на самом деле неповинных, не очень жаловали. Но с каждым днём девушка всё сильнее ощущала, что для того, чтобы продержаться здесь хотя бы немного, стоит сломать несколько костей. И желательно не своих.       Она ненавидела компанию Джонатана Кея, но всё равно продолжала в ней находиться.С Джонатаном, который стал её ключом к свободе, её свёл разбитый нос. Тогда один из его дружков, вернее, его своеобразной свиты, которую молодой человек успел сформировать вокруг себя, разбил Адель нос. Девушка в долгу перед ним не осталась: в драку не полезла, но тем же вечером этот самый «дружок» отравился своим ужином и две недели пролежал в больничном крыле. Её вины в этом не было, несомненно. Вернее, каждый в этой школе предпочёл закрыть на это глаза. Тогда Джонатан впервые заметил Аделаиду и решил, что она одна может заменить всю его свиту. И может оказаться намного полезнее всех их вместе взятых. Так, в прочем, и случилось.       Ей приходилось держаться за Кея, хотелось ей этого или нет. Джонатан имел явный авторитет в этом проклятом месте, а Адель не нужны были лишние проблемы.       Когда они впервые встретились, Джон был старше на каких-то три года. Едва ли его можно было назвать тем человеком, который к себе притягивал: он был грубый, жестокий, и его губы постоянно кривились в презрительной усмешке, которая делала его лицо ещё неприятнее. Во всей Германии не было человека, который нравился бы девушке меньше, чем он. Но разве у Адель был выбор? Или делить свободу с Джонатаном Кеем, или коротать заключение в одиночестве. В любом случае, он был тем, кому она никогда бы не доверилась.       Мысль о побеге пришла к ним внезапно. В тот вечер они сидели на одной из башен, Джонатан курил, а Аделаида медленно пила пиво (она не очень-то и любила пиво, но, если Джонатан что-то предлагал, нельзя было отказываться). На тот момент Сноу находилась здесь уже три года и, если говорить честно, с каждым днём она ненавидела это место всё сильнее.       — Как думаешь, мы могли бы отсюда сбежать? — Тогда Джонатан затушил сигарету о подоконник и внимательно посмотрел на Адель. Он всегда так на неё смотрел, словно она могла в один миг найти ответ на любой вопрос и решить любую его проблему.       — Могли бы, — просто ответила она после недолго молчания, — можно даже Пентагон взломать, если хорошо постараться.       — И сколько тебе понадобиться времени? — просто спросил Кей. Аделаида тогда только пожала плечами, подумав о том, что вместе с Джонатаном её шансы на удачный побег возрастут втрое.       На следующий день Сноу подошла к Джонатану после завтрака и молча протянула листок. На этом листке было написано всего несколько строчек, выведенных аккуратным почерком: «Шаг 1: покинуть И.Ш. так, чтобы хватились не сразу (подговорить как можно больше человек, чтобы они отвлекли на себя всё внимание?) Шаг 2: уйти с территории незамеченными (?) Шаг 3: сделать так, чтобы потом перестали искать (инсценировать смерть?)»       Джонатан пробежал по странице глазами, а на его лице расцвела довольная, хищная улыбка. Аделаида не хотела бы встретиться в тёмном переулке с человеком, который так улыбается. Кей достал из кармана карандаш, и у второго пункта появились круглые, легко читаемые буквы: «Мантия-невидимка или чары невидимости?»       Сноу только кивнула, когда парень устремил на неё вопросительный взгляд, а потом достала волшебную палочку. Девушка клонировала лист, наложив на него специальные чары. Теперь то, что Джонатан писал на своём листе, появлялось на листе Аделаиды, и наоборот.       На подготовку у них ушло два года. Все перемены между занятиями и общественными работами, которые проводились в воспитательных целях, девушка проводила в неработающем туалете, где пыталась приготовить более усовершенствованное Оборотное зелье, чтобы его эффект держался несколько дней, а то и несколько недель. У неё никак не выходило разработать достаточно мощный состав, да, и на мертвых уток, которых Кей приносил ей в качестве подопытных, зелье практически не действовало. Главной задачей Джонатана стала организация побега и слежка за тем, чтобы Адель не поймали за приготовлениями. Впрочем, их план был довольно прост, и реализовать его оказалось не так тяжело, как они думали.       День побега неумолимо приближался, а в газетах, каждое утро приносимых почтовыми совами, всё чаще и чаще писали о группе мародёров, которые разоряют местные маленькие деревеньки. Аделаида не боялась каких-то мародёров, но она очень боялась того, что их план может провалиться. Она не хотела сюда возвращаться, и уж точно не думала о том, как не хотел возвращаться Джонатан, которого отправляли в исправительную школу в третий раз.       Она никогда не интересовалась, почему Кея постоянно отправляют сюда. Один раз Джонатан обронил только, мол, теперь он достаточно учёный, чтобы больше не попадаться. Адель никогда не спрашивала и о том, за что он каждый раз тут оказывался. Она не знала о нём ничего, в то время как он читал её, словно детскую книжку.       Бежать было решено вечером, после отбоя, чтобы проще было скрыться в наступающих сумерках. Адель незаметно пробралась на ту башню, где им впервые пришла идея сбежать, там уже ждал Джонатан. Молодой человек протянул ей большой потрепанный рюкзак, в котором звякнули стеклянные пузырьки с зельем. Сноу только отвела взгляд, надевая рюкзак на плечи.       Она ещё хорошо помнила тот день, когда у неё наконец-то получилось сварить достаточно мощное зелье. Тогда Джонатан одобрительно похлопал её по плечу, сказав, что теперь они могут уйти.       — Альбус бы мной гордился, — она поняла, что сказала это вслух, только когда увидела непонимающий взгляд Джонатана.       — Что за Альбус?       — Это мой… Друг. Из Британии. Ничего важного, — девушка тряхнула головой, словно от этого движения все вопросы Кея могли отпасть сами по себе. Парень, конечно, не унял своего любопытства, но вопросов больше не задавал.       Они оба стояли у входа в общие гостиные, когда Джонатан взмахнул своей палочкой, прошептав «Бомбарда» и весь первый этаж исправительной школы оглушил сильнейший взрыв. Это был специальный знак остальным воспитанникам, после чего толпы молодых людей с криками, воплями, а иногда и битьём стёкол, бросились к выходу. Аделаиде и Джонатану не составило труда затеряться в этой шумной куче, которая ринулась к выходу, словно звери, наконец-то выпущенные из клетки.       Пока надзиратели, обычно следившие за ходом исправительных работ, и немногие учителя, которые были тут только для того, чтобы некоторые, точно так же, как и Адель, не окончившие школу, могли пройти курс основных предметов, старались поймать разбежавшихся по территории исправительной школы воспитанников, Сноу и Кей двинулись в сторону небольшого леса. Этот лес находился прямо за оградой, в которой вчера вечером Джонатан предусмотрительно сделал небольшой проход, замаскировав его от чужих глаз чарами. Как только они вышли с территории школы, Кей накинул на них мантию-невидимку. Аделаида не стала спрашивать, где он её раздобыл, только сильнее вцепилась в лямки рюкзака, где всё ещё позвякивали склянки с нужными ингредиентами для достаточно сильного Оборотного зелья.       Они побежали через лес, не оглядываясь, и бежали, не останавливаясь, пока не стемнело. Только тогда, устало опустившись на землю, Аделаида поняла, насколько сильно у неё болят ноги. Джонатан опустился рядом и протянул ей один из абрикосов, которые стащил на рынке. Они проходили через этот рынок, чтобы сбить надзирателей, которые наверняка последовали за ними, со следа. Сноу улыбнулась благодарно, но немного устало, и взяла абрикос в руки, принимаясь жадно кусать.       — Нам стоит где-то переночевать, — Кей огляделся вокруг, словно подыскивал удобное для ночлега место, но на его слова Адель только покачала головой:       — А не лучше ли будет идти дальше, пока не дойдём до границы, а там уже подумаем, как выполнить последний пункт? Или, ещё лучше, сразу трансгрессируем туда.       Джонатан скалится, а потом скрещивает руки на груди, и смотрит на девушку так внимательно, словно вот-вот прочитает по её лицу все её мысли. На удивление Аделаиды, он усаживается напротив неё и начинает говорить тихо, старательно подбирая слова:       — Я понимаю, как сильно ты хочешь сбежать отсюда. И я знаю, что ты считаешь, чем быстрее — тем лучше. Но, пойми меня правильно, если мы продолжим идти, и за всю дорогу, ни разу не остановимся, чтобы отдохнуть, ты просто не сможешь найти в себе силы, чтобы приготовить всё для выполнения третьего пункта. А если мы трансгрессируем сейчас, на границе нас уже будут ждать. Эти недоумки из исправительной школы даже мысли не допустят о том, что мы, совершеннолетние волшебники, можем куда-то отправиться пешком. Ты понимаешь, о чём я говорю, Сноу?       Девушка кивает головой, и чувствует себя хуже маленького ребёнка, которого отсчитали за шалость. В этот момент ей начинает казаться, что разница в возрасте между ней и Джонатаном составляет не какие-то три года, а намного больше, да и сам Кей уже кажется ей не таким равнодушным и жестоким.       Целый год они таскались из города в город, слонялись по стране, всё время ютясь под мантией-невидимкой, снимая её только поздней ночью, когда оба уверены в том, что останутся незамеченными. Пока однажды, после полуночи, Аделаида не натолкнулась на тех самых мародёров, про которых последнее время часто писали в газетах. Девушке пришлось пустить в ход всё своё обаяние, чтобы втереться им в доверие, а потом представить Джонатана, сказав, что он её брат. Это был отличный способ выполнить третий, заключительный пункт их плана.       — И что теперь будешь делать? — Джонатан закурил, и волшебная палочка с зажженным «Люмосом», зажатая между его коленей, качнулась — Вернёшься в Британию?       На его вопрос Аделаида, которая возилась с зельем, смешивая нужные ингредиенты и подогревая их на потухающих углях, только покачала головой.       — Мне нельзя туда, я же мертва. Почти мертва, — она кивнула в сторону мёртвых мародёров. Двоим из них было необходимо принять оборотное зелье, чтобы превратиться в Аделаиду Сноу и Джонатана Кея. В любом случае, им уже было всё равно, они уже были мертвы.       Кей затянулся, а потом пожал плечами:       — Но ведь этот твой Альбус должен знать, что с тобой всё в порядке, — когда Адель перевела на него удивлённый взгляд, он только фыркнул, — ой, только не надо делать такое удивлённое лицо! Я не идиот, вижу, как у тебя глаза сияют, пусть ты вскользь сказала о нём раза два.       — Нет, не должен, — отвечает девушка на его первую реплику, полностью игнорируя вторую её часть, — он меня наверняка уже забыл.       — Такие как ты не забываются, поверь, — оскалился парень, а Адель, старательно игнорируя краснеющие щеки, выпалила:       — Не нужна я ему! Это меня в Англии ничего не держит, а у него там семья. Любящие, понимающие родители, которые всегда поддержат, и сестра, которая за него душу продать согласится. Альбусу Поттеру давно пора обо мне забыть.       Джонатан только кашлянул, стараясь не выдавать удивления, услышав всё ещё знаменитую фамилию, а потом невозмутимо продолжил:       — И всё равно, Сноу, на твоём месте, я бы наведался туда. Даже просто чтобы посмотреть в окно, не попавшись, и убедиться, что у него всё действительно хорошо.       Аделаида перевела на него потерянный взгляд, а он только вскинул брови, как бы подтверждая свои слова.       — А что будет с тобой? — тихо спросила она, словно надеялась, что Кей не услышит её вопроса.       — Сменю имя, уеду за границу, — Джонатан поднимает глаза на звёзды, рассыпанные по ночному небу, а потом улыбается как-то задумчиво, совершенно не так, как улыбался каждый раз до этого. Словно то, о чём он сейчас думает, ему очень нравится, — найду себе красавицу-жену, а потом, возможно, открою свою шоколадную лавку.       Аделаида впервые улыбается по-настоящему, когда слышит это, и девушка точно не замечает, как Джонатан, не отводя взгляда от неба, улыбается тоже.       — Твой шоколад будут продавать по всему миру, и я каждый день буду покупать его в ближайшем магазинчике и пить с ним чай. Верно?       — Точно, — молодой человек позволяет себе тихо рассмеяться.       В этот момент та связь, которая установилась между ними в исправительной школе, пока они готовились к побегу, неумолимо крепчает. И если раньше Аделаида была уверена, что никогда не сможет доверять Джонатану Кею, теперь она точно знала, что готова доверить ему даже свою жизнь.       Когда они расставались на границе, Аделаида, с уже выбеленными, снова короткими как в прежние времена волосами, отдала Джонатану мантию-невидимку, и единственным, что она могла сказать, оказалось банальное «Береги себя, Джонатан». Хотя, в сложившейся ситуации всё это было более, чем кстати.       Девушка долго думала о том, куда лучше стоит отправиться. Ведь, теперь она была свободна, с новой жизнью, и её нигде ничто не держало. Она уже собиралась сесть на ближайший автобус, всё ещё помня слова Джонатана, но, когда вдалеке начали мерцать два огонька от автобусных фар, Аделаида зажмурила глаза и, представив перед собой что-то, что вызвало на её губах мимолётную улыбку, трансгресировала.

***

      Альбус сидел за кухонным столом и старался разобрать бумаги из Министерства, которые сегодня утром принесла почтовая сова. Вот только, днём было не до бумаг, потому что несколько дней назад Джеймс снова вернулся домой, только на этот раз заявил, что с его путешествиями покончено. Альбус ему не верил, ведь Джеймс слишком любил свободу и слишком не любил сидеть дома, чтобы позволить себе находиться в кругу семьи достаточно долгое время.       Стрелка настенных часов показывала три часа, а за окном уже начинало светать. Единственное, чем успокаивал себя Альбус, так это мыслью, что завтра (или уже сегодня, что, в прочем, не так важно) у него заслуженный выходной. И в этот выходной он может позволить себе проспать до самого ужина, если, конечно, закончит с бумагами.       Поттер оставил размашистую подпись на очередном документе и устало потёр глаза, когда услышал за окном хлопок трансгрессии. Парень замер и постарался прислушаться. Какому волшебнику могло понадобиться показаться на Гриммо в столь ранний час? Вот и Альбус подумал, что это не может быть простое совпадение. Он взял палочку, спрятав её в задний карман брюк, и вышел на улицу.       Какого было его удивление, когда единственной посторонней фигурой на пустынной, все ещё спящей улице оказалась стремительно уходящая куда-то женщина. И Альбусу бы махнуть на всё рукой, вернуться обратно в дом, заварить себе ещё кофе и до конца разобрать отчёты, вот только от одного взгляда на удаляющуюся фигуру сердце как-то болезненно сжимается, потому что её он узнает из тысячи.       Он попросту не мог не узнать эту волшебницу, потому что она не раз от него убегала. Не раз он стоял, не в силах остановить её, не в силах как-то помочь. А теперь он видит, как она снова уходит, и понимает, что не простит себя, если снова допустит эту ошибку.       — Снова сбегаешь? — собственный голос показался ему чужим, а фигура замерла, но так и не обернулась. Альбус сделал несколько больших шагов вперед, продолжая говорить — приходить сюда было не лучшей идеей.       Он аккуратно дотронулся до чужого плеча, и неизвестная фигура обернулась. Светлые волосы словно светились в свете фонарного столба, под которым оба стояли, и смотрелись невероятно непривычно, а её карие глаза, такие любимые карие глаза, внимательно посмотрели в его зелёные.       — Ты ведь знала, что я не позволю тебе снова уйти, если увижу.       Это был не вопрос, утверждение, потому что оба знали, что это было так. Кончиками пальцев Альбус дотронулся до её щеки, словно проверяя, настоящая ли она, а потом перевёл взгляд на тонкий шрам, который тянулся у виска. Аделаида закрыла глаза, и вцепилась в его ладонь, как утопающий цепляется за спасательный круг, позволив себе мимолётно коснуться губами его запястья. В этот момент всю её переполнила какая-то давно забытая, светлая радость, переполнила до самых краёв, стремясь выплеснуться наружу.       — Ты не должен был меня видеть, — немного потерянно прошептала она, всё ещё не находя в себе силы, чтобы открыть глаза и снова посмотреть на него. Почему-то девушка чувствовала, будто предала его в тот день, когда позволила Веронике повесить на неё отравление. Ведь там, в Германии, она не раз гадала о том, смог ли Альбус забыть её, или точно так же, как и она, каждую ночь не находил себе места.       Альбус устало вздохнул, а потом притянул девушку к себе, прижимая как можно крепче, и поцеловал в макушку. Аделаида смяла в руках ткань его футболки и позволила себе усмехнуться, хотя это больше походило на всхлип. Ей в нос ударил запах его одеколона, точно такого же, как в школьные годы. Этот запах вскружил ей голову, и словно привязал к Поттеру, хотя она прекрасно понимала, что не может здесь остаться.       — Я должна уйти, — прошептала она куда-то ему в шею. Альбус заглянул её в глаза, но объятий не разомкнул, не позволив ей сделать того же — меня здесь быть не должно. Я беглая малолетняя преступница из исправительной школы в Германии, которая отравила пятнадцатилетнюю девочку. Мёртвая беглая преступница.       Поттер только покачал головой, и аккуратно, словно в первый раз, коснулся её губ своими. Аделаида улыбнулась сквозь поцелуй, но быстро его прервала, снова посмотрев на Альбуса.       — Нет, ты не понимаешь, у тебя могут быть проблемы и…       Парень снова её поцеловал, но уже более настойчиво, не позволяя ничего сказать. Да, девушка и не думала этому противиться. Так они и стояли под фонарным столбом и целовались, и надёжно припрятанные где-то под рёбрами чувства переполняли их, словно обоим по шестнадцать. Впервые за эти шесть лет Аделаида смогла почувствовать себя счастливой.       — Я ждал тебя шесть чёртовых лет. Мерлин, неужели ты думала, что я смогу снова тебя отпустить? Пойдём, — Альбус разорвал поцелуй, усмехнувшись, и потянул её в дом. Девушка только потерянно кивнула, позволяя ему взять её за руку и переплести их пальцы. Она была готова ради Альбуса на всё. Всегда была готова. И теперь, когда он снова был так близко, она не могла позволить себе всё испортить.       Когда утром Аделаида открыла глаза, она услышала, как у самого уха размеренно стучит сердце Альбуса и увидела, что часы на тумбочке у кровати показывают девять тридцать утра.       Его комната ничуть не изменилась и осталась точно такой же, как и тогда, когда перед шестым курсом они готовили тут Амортенцию. Точно такой же, как и тогда, когда они впервые поцеловались. Находиться тут было немного неловко, словно нырнул в Омут Памяти, но девушке не приходилось убеждать себя в том, что всё, что произошло вчера — чистая правда.       Парень крепко прижимал её к себе, не позволяя поднять голову с его груди или как-то пошевельнуться, и его чёрные кудри разметались по подушке. Смотреть на это можно было целую вечность, а теперь что-то подсказывало Аделаиде, что эта вечность, кажется, у неё есть. Когда девушка прислушалась, сквозь тишину спящего дома она услышала, как кто-то хлопочет на кухне.       Сноу довольно улыбнулась мелькнувшей в голове мысли, а потом просто закрыла глаза и сама прижалась к спящему Альбусу ближе, оставив мимолётный поцелуй на его подбородке. Альбус слегка улыбнулся сквозь сон. Аделаида подумала о том, что наконец-то оказалась дома.