Часть 1
31 марта 2018 г. в 21:45
Ты прогуливаешься ночью. Воздух довольно прохладный, но ветер, касающийся листьев, мягкий. Ты всей душой любишь шумный лес неподалёку.
Ты спросила Генри, не хочет ли он составить тебе компанию в твоей полуночной прогулке, но в его книге был поворотный момент, и сын не мог оторваться. Твоё сердце наполняется любовью, когда ты вспоминаешь, как он поднял полный радостного возбуждения взгляд и сказал, что любит тебя, прежде чем снова вернуться к своей книге. Генри уже совсем взрослый, ему почти шестнадцать, и это ранит, но он всё ещё остается твоим маленьким мальчиком.
На дворе субботняя ночь, и она прекрасна. Лето ещё не наступило, но снаружи сухо и тепло — ты погружаешься в раздумье и чувствуешь, как внутри тебя поднимается медленное и осторожное волнение.
— Я мать, — говоришь ты, и на языке остается привкус уверенности с намёком на беспомощность.
Эмма улыбается своей фирменной улыбкой.
— Я знаю, — отвечает она. — Но, кроме этого, ты личность.
Ты не знаешь, что это значит, но уверена в том, что так оно и есть.
Неподалёку раздаётся шум, и ты оглядываешься.
— Эмма, — удивлённо говоришь ты. — Ты собиралась заглянуть?
Эмма ничего не отвечает, лишь слегка наклоняет голову и долго разглядывает тебя.
— Нет, — наконец говорит она.
Ты замечаешь, что с ней что-то не так. Делаешь шаг навстречу.
— Тогда что ты здесь делаешь?
С лёгкой улыбкой она поднимает левую руку и показывает ключи, свисающие с указательного пальца.
— Выпила немного. Решила не садиться за руль. И, возможно, заблудилась.
Она прячет руки в карманы своего пальто, а ты думаешь о бессонных ночах, проведённых в полном одиночестве.
— Что ж, — тихо произносишь ты. — Я отведу тебя домой. В конце концов, не может же шериф в замешательстве блуждать по улицам.
Эмма не отвечает, но следует за тобой.
Ты приходишь в участок, чтобы найти её подтягивающейся на дверном косяке. И думаешь, что никогда не видела Эмму такой сосредоточенной. Её лицо выражает спокойствие, тело полностью отдано процессу, а на руках выступают вены. Вся масса её тела держится на пальцах, и ты вспоминаешь о тех ночах, когда прыгала с балкона и ловила себя магией, лишь для того, чтобы доказать, что всё ещё можешь себе доверять.
— Нравится то, что видишь? — вульгарно спрашивает она, но её голос напрягается, когда она подтягивается вновь, а затем на мгновение опирается о стену. Будто от этого дверного косяка зависит вся её жизнь. Будто если бы она также свисала с крыши или обрыва, запросто смогла бы вскарабкаться наверх, в безопасное место.
— Да, — отвечаешь ты.
— Здесь так тихо, — говорит Эмма спустя некоторое время.
— Да, — соглашаешься.
— Я чувствую себя так…
Она затихает, но ты всё понимаешь, поэтому берёшь её за руку.
— Значит, ты помнишь тот пропавший год?
— Да, — она слегка толкает тебя локтем. — Прости.
Ты устало улыбаешься.
— Я уверена, что ты могла бы обойтись и без некоторых своих воспоминаний.
Она колеблется.
— Твоя версия Рождества две тысячи второго была намного лучше.
Эмма резко останавливается, будто вспоминает что-то важное. Ты останавливаешься вместе с ней.
— Всё в порядке? — спрашиваешь ты хриплым голосом.
Она пожимает плечами и опускает их так, будто на них лежит неподъёмный груз.
Ночное небо покрыто звёздами, и меланхолия накрывает вас обеих.
Вы идёте дальше.
— Слышала, ты теперь старшая сестра. Поздравляю.
— Спасибо, — говорит она и отворачивается, чтобы взглянуть в окно.
На улице идёт дождь, и ты едва слышишь, как Эмма говорит самой себе: «Разве?»
Ты бы хотела быть искренней в своих поздравлениях. Правда, хотела бы.
— Мы пришли.
— М-м-м, — мычит Эмма, не двигаясь ни на дюйм. Она выглядит скорее сонной, чем пьяной.
— Эмма, — усмехаешься ты.
— Ага, — она слегка толкает тебя. — Да, — глубокий вздох. — Я соврала. Я не заблудилась.
— Нет? — Почему твой голос звучит настолько робко?
— Нет. И не то чтобы я пьяна.
— Ты не пьяна?
— Нет.
Она слегка покачивается. Ты думаешь, что она выпила достаточно, и, может быть, немного улыбаешься.
— Вообще-то, я как раз шла к тебе.
Ты ждёшь, но она не двигается с места. Просто дышит, словно океан, и смотрит на тебя.
— Ты что-то хотела? , — осторожно спрашиваешь ты.
— М-м-м, — снова мычит Эмма и смотрит на небо. — Да.
Её лицо напоминает тебе серебро, вселенные и озёра.
— И что же?
Эмма закрывает глаза, покачиваясь на ногах.
— Реджина…
— Да?
—…
— Эмма?
— Ничего. Забудь.
Затем она наклоняется и целует тебя прямо в губы — слишком долго и сладко для четырёх ударов твоего сердца.
Что-то внутри тебя трепещет, напоминая крошечную птичку, расправляющую свои маленькие крылья.
— Ты выглядишь потрясающе, — наконец говорит Эмма, — и я думаю, что влюблена в тебя.
Она всё ещё стоит очень близко и, колеблясь, прислоняет свой лоб к твоему. Когда она снова мычит, ты чувствуешь вибрацию, которая проходит через твои позвоночник и душу.
— Завтра я буду винить в этом алкоголь, ладно? Завтра.
Когда она отстраняется, ты берёшь её за руки; её глаза полны звёзд, надежды и ночной печали.
Ты говоришь:
— Тогда, надеюсь, завтра никогда не наступит.
Ты говоришь:
— Эмма.
Она кажется такой хрупкой, когда ты берешь её лицо в свои ладони.
Твоё сердце переполняют надежда, любовь и вселенная.