Breaking the system

      Все мы, жители той или иной страны, обязаны соблюдать те или иные правила и законы, прописанные в официальном документе. Для женщины официальный документ — её голова. А законами и правилами служит логика. Женская логика заключается в том, что мы просим прощение, прощаем, но остаёмся обиженными. И порой приходится нарушать правила, машинально впечатанные в женскую милю головку, чтобы не следовать стадному чувству и не оставаться обиженными.       И вот Холланд уже вздрагивает от звука разбивающейся тарелки и застывает. Доигралась. Решила следовать правилам мамы и «воспитать» Дилана. Этого кажется, и добивается парень. Занять место главного в этом доме. Ведь так и должно быть. Главный в семье мужчина. Мужчина, который сам того не замечая ведётся на поводу у своей девушки. Этим поводком пользуется каждый. Только вот О’Брайену он не по размеру. — Я заебался, — выдыхает брюнет, поворачиваясь к девушке. Она мгновенно осознаёт свои ошибки, но обычно Дилана это не трогает. Парень доводит всё до конца, не подкупаясь на её это невинное и милое личико. Хотя так, сука, хочется. В такие моменты хочется со злости разорвать на ней всю одежду и взять её там, где они есть. Будь то ванная в квартире Тайлера, кухня в их доме, двор перед их домом, на который открывается отличный вид из соседских окон. Ведь он не в силах долго злиться на неё. — Я просто заебался, Холланд, следовать твоим этим всем правилам, — Роден невинно хлопает ресничками, даже не пытаясь давить на жалость. Она действительно сожалеет и осознаёт, что ошиблась. Я слишком увлеклась тактикой этих ненормальных дур. Ещё бы. Богатенькие дамочки в ресторане ни к чему хорошему не приведут. Какого хера ты вообще, сладкая, решила послушать этих фарфоровых кукол за соседним столиком, которые сказали, что ты слишком смазливая и жалкая по сравнению с ним. То есть по мнению слепленных из ботекса за счёт их мужиков девушек девушка не должна зависеть от своего молодого человека. Главной должна быть она. Она должна говорить, что ему делать, что он должен делать для неё. Так вот попытка завести разговор о главе их пары была неудачная. Ей ведь не нужно это. Плевать бы она хотела на всю пластику, на все деньги. — Решила испытывать наши отношения? Скорее всего. Решила следовать стадному чувству: обижаться по пустякам, чтобы получать больше внимания, — а потом слишком поздно начала осознавать, что дура и непонятно зачем трепет Дилану нервы. Решила. Неизвестно зачем она всё это делает! Видимо, в её рыжую глупую двадцати четырёх летнюю головку что-то сильное ударило. Или же понятие того, что когда О’Брайен дико бесится, он также по-звериному заводится и буквально не в силах контролировать себя в постели, двигало ей в то время. Кажется, что он слишком мягкий? Можно было просто попросить, солнышко. — Хватит, — кареглазый взмахивает руками, обходит её и идёт к входной двери. Он слишком серьёзен. И это не игра ради извинений и признаний в своих ошибках. Не одна ты, сладкая, умеешь следовать чьим-то советам. Поузи, кажется, ляпнул как-то, что Дилан слишком легкомысленный и всё всегда тебе прощает. Так вот. Тайлеру, скорее всего, достанется. — Дилан, — Роден дёргается к нему на встречу, но он лишь вытягивает вперёд руку, говоря этим твердое «Нет!». — Дай мне время, — бросает он перед тем как с грохотом захлопнуть дверь. Означает ли это то, что он всё осмыслит и бросит её? Неизвестно. Но Холланд свято верит в то, что он остынет и вернётся, вспомнив, что она не раз извинилась перед ним за это. В любом случае, это не повод расслабиться и лечь спать, будучи уверенной в том, что проснётся она уже с ним. Лишний повод потрепать свои нервишки, несколько тысяч раз проверить его страницу в социальных сетях, надеясь не наткнуться на фотографию с какой-нибудь куклой из клуба и тут же поплакать в кровати, миллионы раз повторив себе, что поступила подло.

***

Утро не задаётся с самого начала, потому как просыпается она, однозначно, одна. Эта пустая холодная постель. В спальне тихо. Во всём доме царит давящая тишина. О’Брайен не матерится на кухне, стараясь приготовить девушке утреннее кофе и даже просто не лежит рядом с ней и не обнимает. Нету даже настроения звонить менеджеру, стилистам, ехать куда-то. Рыжая поднимается с кровати только из-за того, что сегодня состоится ещё одна конференция и ей нужно собираться. И она даже больше чем уверена, что Дилана там не будет. Ему то не привыкать обламывать продюсеров со съёмками, какими-нибудь шоу или конференциями. Позвонить и отказаться — легкое дело. Что он, собственно, сделал ещё вчера.

***

Возвращается домой она достаточно поздно. Рыжая останавливается в нескольких метрах от двери и оглядывается, надеясь увидеть его машину или же горящий свет в каком-нибудь окне. Ничего. Ни света, ни машины. Холланд отталкивает входную дверь и проходит в дом. И только сейчас загорается свет, когда она щелкает пальчиками по выключателю. И снова никаких намёков на него. Радует только то, что он не собрал её вещи и не выставил к порогу или же не собрал свои вещи. Одна из его курток до сих пор висит на вешалке в прихожей. Зеленоглазая откидывает куда-то в сторону туфли и вдыхает такой привычный запах духов, которыми уже пропитана эта куртка. И как хочется ощутить их не на воротнике куртке, а у него на шее, на волосах. Крепко обнять и ещё тысячу раз попросить прощение. Роден следом за туфлями сбрасывает на пол сумочку и проходит на кухню. Нету никакого желания есть, пить, спать или делать что-то ещё. Ванная в помощь. Рыжая подкладывает под коврик перед ванной телефон дабы не забрызгать водой и присаживается в неё. Включает теплую воду и садится так, что её стопы упираются в стенку ванной, руками она слабо охватывает согнутые в коленях ноги так, что вода бьёт ей по пальцам. Не следуй стаду. Не следуя за своим мужчиной, женщина по любому идёт на поводу у каких-то советчиков. Обидев своего мужчину, мы не идём извиняться, да? Мы остаёмся невиновными и мило строим глазки, чтобы нас простили. Из всех, кого знает Холланд практически не было девушек, бравших всю вину на себя. И до недавних пор она входила в их число. Но временно. Не то чтобы она была всегда такой. Только месяц. А там ещё и его мама нарисовалась, которая так уверенно советовала девушке «Развить невыносимый голод у него в плане секса, чтобы он не только мысленно просил её об этом», смахиваясь на то, что её сынок всегда старается занять лидирующее место в их паре. Роден откидывается назад и ложиться в ванную так, что теперь вода бьёт ей по коленям. Кажется, план Лизы: не давать парню то чего он хочет, не отразился плохо на нём. Отразился слишком ужасно на неё, если уже через полторы недели она вся ломается от желания снова ощутить его мускулистое горячее тело рядом с собой. Она уже вся извивается от одной мысли о его торсе, о его теле, о его губах, сильных руках, поэтому снова присаживается, позволяя воде бить именно по пальцам, а не по опасным коленям. «Он должен прийти сам» — единственная фраза, которая ранее да и сейчас никогда не возникнет в её рыжей головке. Она готова всегда брать вину на себя, лишь бы он больше не уходил и не злился на неё. Хотя. На счёт злобы ещё можно подумать. Для своего же блага рыжая готова тщательно позлить его. И в один момент Роден дёргается и поднимает с пола телефон. Полтора дня провести без него дома убийственно. Возвращайся домой — первое сообщение, которое уходит ему на мобильный. И он мгновенно читает его. И сколько бы Холланд не сомневалась в следующем собщении, она всё ровно его отправляет Жду тебя вечером, в 7 Он уже с улыбкой читает это сообщение, сразу пронюхивая что эта рыжая особа что-то задумала. Ох, а если бы он видел её довольный взгляд. Почему в 7? Устраивать ужин, в полной темноте, при свечах, в обед мало комфортно и романтично. Да и завтрашнее его интервью не даст ему прийти раньше.

***

Во всём доме основным освещением служат небольшие лампы на стенах, которые включаются и выключаются, когда тянешь за висящую цепочку. Свет от них тёмный, что порой очень утомляет, хочется из мрачного коридора попасть в яркую гостиную. Но и на кухне ничего не меняется. Холланд предпочитает сохранить равномерное освещение, поэтому включает лишь лампы, установленные над столом такой же низкой яркости. И больше ничего и нигде. Некая световая дорожка прокладывается от входной двери и только до кухни. Ведь она совсем не уверена, что сможет снова убедительно попросить прощение. В очередной раз. На ней белая рубашка, заправленная в чёрные зауженные джинсы с высокой посадкой. Слишком много одежды для другого поворота событий. Роден опять нервно разгуливает по всему дому и даже не замечает как пролетает время. На часах уже половина восьмого вечера. Её мало волнует. Плевать сколько времени. Она будет ждать его хоть всю ночь. И вот щелчок дверного замка. Он закрывает за собой дверь изнутри и застывает, замечая, что Холалнд, кажется, впервые включила эти лампы в коридоре сама без его просьб или же, находясь дома одна. Обычно она только ударяется о них затылком из-за чего ругается на Дилана. — Холл? — его голос звучит немного неуверенно из-за того, что одни лишь только включенные лампы пугают его. Он, как и задумывалось, следует световой «дорожке» и попадает на кухню. Такую же мрачную. Где, стоит отметить, даже рыжей нету. И как по щелчку в дверном проёме, с другой стороны кухни, появляется Холланд, которая как будто цепляется там за что-то ногой и практически влетает в помещение. — Ты приехал, — бормочет она себе под нос. О’Брайен кидает на спинку стула свою ветровку и пожимает плечами, будто крупнейшей ссоры, в результате которой он даже разбил тарелку, не было. Парень невозмутимо смотрит на Роден и нервно запускает руку себе в волосы. Блядство. Слишком много одежды для обычного разговора. Ещё бы. Ещё бы он не отметил этот факт, встревоживший его с первой секунды. — Я хотел. — Ты хотел расстаться, да? — руки невыносимо трясутся, потому она убирает их за спину. невинно хлопает ресничками и поддаётся к нему на встречу. — Что? Нет! — кареглазый мгновенно реагирует. Он достаточно быстро меняет выражение лица, на более выманивающее правду из неё. — Ты хочешь? — Нет. Нисколько. Ни в коем случае, — она снова дергается к нему на встречу, заметно сокращая расстояние между ними. — Так в чём дело, Холланд?! Ты ведёшь себя так будто добиваешься только этого. — Но ведь раньше я так не делала. И я не буду, — она выглядит как маленький ребёнок. Широко раскрывает глаза и практичеси не моргает. — Я не знаю, что за черт со мной происходил. Но я обещаю. Всё звучит так наивно и по детски. Но он никак не может обидеться или накричать. По долбанному плану его мамочки максимум, что происходило в их постели ночью последние недели две — это постоянные движения Дилана в плане того, что дикое желание реально сильно поджимает, а она уже наверняка просто спит. Ну или же дикая духота в спальне вообще нереально убивает. Парень шумно выдыхает, чем заметно напрягает девушку. — Прости, — она с большой потерянностью закрывает глаза, осознавая, что одно «прости» вряд ли поможет. Но буквально секунд и его горячие губы прямо-таки врезаются в её, ладонями слабо сжимает её личико и прижимается вплотную, стараясь уже так устранить моральный ущерб за две недели. Брюнет что-то неразборчиво бормочет ей в губы и с новой силой прижимает к себе, прикусывая её нижнюю губу. Да нет. До большего чем разговор не дойдёт. Ага! Он сильно надавливает руками ей на бедра, приподнимает её, тем самым заставляя обхватить ногами его бедра. О’Брайен неожиданно для них обоих вбивает её спиной в стену, отрывается от её губ, напряженно выдыхает и прижимается шершавой щекой к её нежной и гладкой. Слегка царапая мягкую кожу щетиной, Дилан скользит к её шею и целует её в плечо. Он одновременно прикусывает её кожу, заставляя поёрзать у него на бедрах, и большим пальцем оттягивает ей голову вверх. Слишком много одежды. Брюнет тянет за края её рубашки, заправленной в джинсы, выдергивает из них ткань и принимается расстёгивать первые верхние пуговицы. Долго. Он резко растягивает края рубашки в разные стороны. Оторвавшиеся пуговицы звучно падают на пол и раскатываются в разные стороны. Светлая ткань падает на пол, когда Дилан делает шаг назад, тем самым отрывая спину рыжей от стены. Он уже по памяти пятится в спальню, каждый раз врезаясь в стену и тут же останавливаясь там, чтобы избавиться от очередного предмета одежды. Роден остаётся в одном лишь нижнем белье к тому моменту как оказывается на кровати.

***

Холланд сквозь сон ощущает легкое подергивание со стороны за её волосы и растягивает легкую улыбку. Рыжая потягивается и переворачивается на другой бок, срывая с пальца Дилана прядь волос. Она слегка приоткрывает один глаз, чтобы убедиться в правильности своих расчетов и предположений и кладёт голову ему на голую грудь. Брюнет довольно улыбается и целует её в лоб, исследуя пальчиками её нежную спинку. — Доброе утро, — он слегка перекладывается на правый бок, кладёт ладонь на её щеку и вновь заставляет поднять голову вверх. Целует и улыбается ей в губы. Она что-то неразборчиво шепчет в ответ, закидывает руку ему на грудь и крепче прижимается. — Мы ведь. — Роден делает длительную паузу. — Больше никогда не будем никого слушать, да? О’Брайен вновь довольно улыбается и же кивает головой. — Отнюдь.