6 января 1994 года
Вскоре после каникул состояние профессора Люпина снова улучшилось, и он смог, наконец, выполнить свое давнее обещание и начать обучение всех желающих заклинанию патронуса. Приятным сюрпризом для него стало то, что на первое же занятие пришло два десятка студентов с разных курсов. — Для вызова патронуса требуется очень высокая точность, — начал профессор, выстроив учеников в шеренгу. — Вы должны довести движение до автоматизма, чтобы суметь повторить его даже под влиянием дементора. Если все сделать правильно, то из палочки появится небольшое серебристое облако — нетелесный патронус. Но будьте осторожны, он отнимает очень много сил, поэтому получив нужный результат, сразу же прерывайте заклинание. Но это еще не все. Для вызова настоящего патронуса нужен правильный настрой, вы должны подумать о самом счастливом моменте своей жизни... Обратите внимание, не просто вспомнить что-то хорошее, этого мало! Подумайте о самом важном, самом светлом, что с вами когда-либо случалось, только такое воспоминание способно вызвать телесного патронуса. Взмахнув палочкой, Люпин поставил перед шеренгой учеников вешалку с наброшенным на нее черным плащом. — Настоящего дементора у меня нет, — сказал он, — но я попробую что-нибудь придумать. А пока что нам достаточно вешалки. Показав нужное движение палочки, профессор принялся ходить от одного ученика к другому, поправляя их и давая советы. — Мистер Малфой, руку выше... И плавнее, плавнее, вы не фехтуете, а творите заклинание, — у кончика палочки появилось облачко серебристого тумана. — Просто отлично, теперь прерывайте заклинание. Чувствуете слабость? Это нормально, отдохните пару минут, потом повторите попытку. Довольный Драко опустил палочку и бросил быстрый взгляд на стоявшую поодаль Элин. Та, закусив от напряжения губу, раз за разом повторяла одно и то же движение, но из ее палочки почему-то вырывалось не облачко, а почти невидимое марево. — Весьма необычно, мисс Олсен, — заметил Люпин, понаблюдав немного за девушкой. — Смотрите, что у вас получилось. Из его палочки вылетела струйка серебристой пыли, осевшая на палочке Элин. Та снова повторила попытку, и пыль взвилась в воздух, очертив над палочкой силуэт небольшой ящерицы. — Видите? — профессор улыбнулся. — Обычно начинающие сначала выпускают силу и лишь потом оформляют ее. У вас же получается наоборот — вы уже придали своему патронусу форму, но пока не сумели вложить в нее достаточно силы. При том, что очертания очень четкие, уже можно понять, что это саламандра... Хотя в вашем случае форма патронуса была ясна с самого начала, у вас потрясающее сродство с огнем. Хм... Вы уверены, что подобрали правильное воспоминание? — Абсолютно, — кивнула Элин. — Хороших воспоминаний у меня много, но самое счастливое — так уж получилось — я знаю совершенно точно. — В таком случае попробуйте добиться максимальной точности в слове и движении, — сказал Люпин. — Тогда ваша сила вольется в патронуса, а не рассеется в воздухе. До самого конца занятия Элин так и не смогла добиться лучшего результата. Утешало ее лишь то, что из двух десятков студентов лишь у Гарри и Драко получилось вызвать нетелесных патронусов в виде едва оформившихся облачков. Еще несколько человек смогли зажечь на кончиках палочек серебряные огоньки, у остальных же, включая, на удивление, Гермиону, не получилось вообще ничего. Впрочем, Люпина такой результат ничуть не обескуражил. То, что из двадцати учеников с заклинанием справились сразу двое, лишь убедило его в том, что министерские требования сильно занижены.* * *
— Ух ты, моя лапочка, это у нас что, мышка? Глотик, ты опять принес мне еду? — ворковала над котом Гермиона. Довольный Живоглот положил окровавленную тушку на ковер и подвинул ее лапой в сторону хозяйки. «На, поешь, а то совсем себя учебой замучила» — говорил его взгляд. — Он пришел, пока вы были у Люпина, — пояснила Луна, на секунду оторвавшись от нанизывания на веревку пивных пробок. — Я пыталась ему объяснить, что ты не ешь мышей, но он ответил, что ты просто охотиться не умеешь. — Что, вот прямо так и сказал? — усмехнулась Элин. — Ну, не словами, конечно, — Луна пожала плечами. — Но он сделал лапой вот так, дернул ухом и махнул хвостом. Я думаю, что поняла его правильно... Хотя он также мог говорить о противостоянии Меркурия и Сатурна в Деве, но это вряд ли. Он же все-таки кот. Живоглот коротким мявом подтвердил, что да, он кот, затем, убедившись, что глупая хозяйка отказывается от подарка, аккуратно подхватил мышиную тушку и полез под кровать. Звуки, раздавшиеся оттуда, дали понять, что у хозяйственного животного продукты просто так не пропадают. — Между прочим, твой кот очень умный, — заметила Элин. — На часах уже шесть, тебе на самом деле пора есть. — Я не голодна, — попыталась возразить Гермиона, но подруга была непреклонна. — Ты истратила два часа, значит, у тебя уже время ужина. Это даже если не считать тот час, что ты потратила в библиотеке... Думала, я не замечу, да? Так что вот тебе перекус, ешь, потом так и быть, до восьми можешь учиться. Но после ужина никаких учебников, сразу на горшок и в койку! — Ты знаешь, что ты изверг? — вздохнула Гермиона, принимаясь за еду. — Спасибо, мне уже говорили. Элин уселась рядом и достала из сумки фолиант с кучей закладок. — Это для дела Хагрида? — спросил Гарри. — И как успехи? — Пока что не очень, — призналась она. — В девяти случаях из десяти животное, напавшее на человека, приговаривается к уничтожению. Даже в тех ситуациях, когда человек, казалось бы, сам виноват, дразнил животное или не знал, как с ним обращаться... — Но в одном из десяти его все-таки прощают? — Да, но это происходит только тогда, когда речь идет о домашних питомцах из влиятельных семей, с которыми члены Комиссии не хотят портить отношения. Я пока нашла только один прецедент, в котором невиновным признали дикое животное, которое никому не принадлежало. И то, это была мантикора, которая сорвалась с привязи и улетела до того, как ее успели убить. — И ее после этого признали невиновной? — удивилась Гермиона. — Ну да, — кивнула Элин. — Иначе получилось бы, что Комиссия не смогла уничтожить опасное животное, а это плохо для статистики. — Тогда, быть может, если Клювокрыл сорвется с привязи... — многозначительно сказал Гарри. — Или если ему немного помогут... — То у Хагрида опять будут неприятности, — покачала головой Элин. — Он же обязан следить, чтобы «опасный зверь» не сбежал. И мне, конечно, жаль гиппогрифа, но знаешь, я не хочу, чтобы Хагрид из-за меня снова в Азкабан угодил.14 февраля 1994 года
Понедельник — день тяжелый, это всем известно. Но понедельник четырнадцатого февраля по тяжести превосходит все остальные понедельники в году. Ну, по крайней мере, если тебе тринадцать лет, ты влюблен и впервые в жизни собираешься подарить девушке валентинку, совершенно не представляя при этом, что в ней написать. — Послание должно быть личным, — советовала Гермиона. — Нельзя дарить открытку с уже напечатанным текстом, этим ты покажешь, что не относишься к девушке серьезно. И не стоит копировать чужие стихи, лучше придумать что-то свое. — А по-моему, наоборот, — не соглашалась Элин. — Личное послание уместно, когда вы уже высказали друг другу свои чувства, до этого момента оно будет воспринято скорее как попытка давления. Нет, признаваться в любви надо только лично. — Можно подумать, у тебя много опыта в таких делах, — недовольно пробурчал Гарри. — Ты сама хоть раз валентинки отправляла? — Да у меня-то все безнадежно... Гарри и Гермиона изумленно уставились на Элин. — Я что, это вслух сказала? — она почувствовала, что краснеет. — Это ведь не Снейп, — на всякий случай уточнил Гарри. — Нет!!! — Элин уронила пылающее лицо на стол и закрыла голову руками. — Я же говорила, что это не он. — Может, Флитвик? Или Дамблдор? Или Хагрид? — не унимался Гарри. — Они же преподаватели, — прыснула Гермиона, — в них нельзя влюбляться. А вот в Фаджа можно... Нет, ну правда, кто? — Миссис Норрис, — буркнула Элин, не поднимая головы. — Отстаньте от меня! Друзья, тоже мне... — Ну ты же надо мной смеялась, почему я не могу? — пожал плечами Гарри. — Ладно, дело твое. Я только надеюсь, что это не кто-то вроде Малфоя. — Это не Драко, — ответила Элин. — Все, забыли. — Заметь, она сказала «это не Драко», но не «это не Малфой», — Гермиона сделала страшные глаза и склонилась к уху Гарри. — Я поняла! Эль тайно влюблена в лорда Люциуса!* * *
Так и не придумав ничего оригинального, Гарри просто написал в валентинке: «Самой красивой девушке на свете». Спрятавшись под мантией-невидимкой, он проскользнул в Большой зал, положил открытку на то место, где обычно сидела Чжоу, и успел отойти от стола до того, как к нему подвалила толпа голодных когтевранцев. Убедившись, что в его сторону никто не смотрит, он снял мантию и с независимым видом направился к своему столу. — Отличная штука, эта твоя мантия, — услышал Гарри чей-то шепот. — Хватит за мной шпионить! — возмутился он. — Я не шпионю, я просто очень внимательная, — Джинни хихикнула. — Когда живешь в одном доме с близнецами, поневоле научишься замечать детали. Но откуда она у тебя? Мантии-невидимки очень редкие. — От отца досталась, — ответил Гарри. — У-у-у, — завистливо протянула Джинни, — так это, выходит, родовой артефакт Поттеров! С ней наверняка связана какая-то таинственная история. — История похода в волшебный магазин? — Такую вещь в магазине не купишь, — покачала головой Джинни. — Чары невидимости теряют силу через несколько лет, и если твоя мантия до сих пор работает, значит, ее заколдовывал очень сильный волшебник. — Откуда ты знаешь? — удивился Гарри. — Папа рассказывал, — ответила Джинни. — Он этим летом конфисковал большую партию штанов-невидимок. Только они вместо того, чтобы делать невидимым владельца, становились невидимыми сами, причем в самые неподходящие моменты. Папа даже принес домой одну пару, чтобы разобраться в чарах, а близнецы ее стащили и подсунули Перси... Как я говорила, в нашей семье просто жизненно необходимо обращать внимание на детали. Гарри против своей воли представил себе, как мантия Джинни вдруг становится прозрачной, покраснел и поспешил отойти подальше от хихикающей девочки. Той, впрочем, было уже все равно — подошедший к столу Невилл, отчаянно стесняясь, протянул девушке открытку в форме сердца. — Ой, это мне? Невилл, спасибо! — воскликнула Джинни. — Погоди, у меня для тебя тоже есть... Не бойся, на этот раз без стихов, я учусь на ошибках... Гарри уселся на свое место и бросил взгляд в сторону стола Когтеврана как раз в тот момент, когда Чжоу и Мариэтта, сидящие подле друг друга и о чем-то шепчущиеся, подняли головы и посмотрели прямо на него. Чжоу улыбнулась, Мариэтта почему-то покраснела и отвела взгляд. Гарри решил было, что она завидует подружке, но через секунду заметил в ее руках какую-то открытку, с виду очень похожую на ту, что он подарил Чжоу. «Видимо, у нее тоже есть парень, — решил Гарри. — Интересно, кто?»5 марта 1994 года
В мартовском матче Пуффендуй потерпел от Гриффиндора разгромное поражение — мало того, что полевая команда не смогла остановить охотниц противника, так еще и Гарри в последний момент упустил снитч, причем исключительно по собственной глупости. Сосредоточившись на единоборстве с Роном, он совсем позабыл о том, что тот не единственный Уизли на поле. В результате его «Нимбус» получил сразу два прямых попадания бладжерами, Гарри свалился с метлы и лишь чудом ничего себе не сломал, а Гриффиндор получил в свою копилку сразу двести очков и вышел на первое место в чемпионате. Потерпевшая поражение команда опустилась на поле, пожала руки счастливым соперникам и направилась в сторону раздевалки, где ее уже поджидали наиболее преданные болельщики. — Гарри, ты в порядке? — Элин с тревогой посмотрела на хромающего брата. — Кости целы? — Все нормально, — криво улыбнулся Гарри. — Локхарта на стадионе не было, значит, мне ничего не грозило. Он протянул руку, чтобы открыть дверь, и в этот момент кот, который всего мгновение назад мирно сидел на плече Гермионы («Глотику нужен свежий воздух») вдруг превратился в ощетинившийся, воющий не своим голосом рыжий шар, вырвался из рук хозяйки и повис на руке Гарри. Вскрикнув от неожиданности, Гарри попытался стряхнуть Живоглота, но тот лишь плотнее вцепился в его рукав. Гермиона, попыталась схватить кота за шкирку, но тот, извернувшись, укусил хозяйку за руку. — Глотик? — изумленно выдохнула девушка. — Это же я... как же... — Он, небось, взбесился, с низлами такое случается, — сказал Седрик, открывая дверь. — Сейчас разберемся... В тот же момент Живоглот, соскочив с Гарри, ринулся внутрь раздевалки. Сверкнули вспышки заклинаний, прошедшие над котом (они явно были рассчитаны на людей, а не на животных), и стены, и пол помещения покрылись льдом. Не успевший затормозить на скользком полу Живоглот с возмущенным мявом врезался в шкаф, из-под которого вылетела облезлая серая крыса. Увернувшись от когтистой лапы, она в два прыжка добежала до двери, проскочила под ногами опешивших студентов и скрылась за поворотом. Живоглот разочарованно муркнул и, брезгливо потряхивая лапами, направился к хозяйке. — И ничего он не взбесился, — Гермиона подхватила кота на руки и осторожно заглянула в раздевалку. — Наоборот, он нас всех спас.* * *
— Ты совершенно прав, Гарри, — сказал Дамблдор. — Если бы не мистер Живоглот, ты бы попал в засаду. — Я вас много раз предупреждал, сэр, — заявил стоящий возле директорского стола Снейп. — Блэк не смог бы организовать такое без посторонней помощи. Вы уверены, что... — Абсолютно, Северус, — прервал его Дамблдор. — И давай не будем об этом. Скажи лучше, тебе знакомы эти вещи? Он указал на лежащий перед ним на столе обсидиановый нож и покрытый рунами флакон. — Да, — Снейп скривился. — Я уже видел их... вы знаете, где. Ритуальный нож и фиал для хранения крови. Блэк задумал какой-то очень темный ритуал... Но не здесь и не сейчас, судя по рунам. Флакон предназначен для того, чтобы сохранять магические свойства крови на протяжении нескольких месяцев. — Вот как... — протянул Дамблдор. — Весьма любопытно. Вот что, Гарри, мне нужна твоя кровь. — Ну, если вам нужно... А много? — спросил Гарри. Дамблдор хмыкнул. — Нет, Гарри, так не пойдет. Я ценю твое доверие, но пожалуйста, запомни: кровь волшебника — это слишком ценная субстанция, чтобы просто так отдавать ее даже друзьям. Ты ведь слышал про магию вуду? Для нее достаточно небольшой частицы — волоса, ногтя, кусочка кожи... Но имея в распоряжении каплю крови, можно сотворить такое, по сравнению с чем вуду покажется невинными проделками первокурсников. Поэтому если кто-то просит у тебя твою кровь, ты не должен так легкомысленно соглашаться. — Но... Вам же, наверное, она нужна не для того, чтобы сделать что-то плохое? — растерянно сказал Гарри. — Разумеется, нет, — ответил Дамблдор. — Но в данном случае ты не должен верить на слово ни мне, ни кому-либо другому. Северус, прошу тебя... — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — торжественно произнес Снейп, доставая палочку, — обещаешь ли ты не использовать кровь присутствующего здесь Гарольда Джеймса Олсена, отданную им тебе добровольно, как дар, но не как повинность, ему во вред, а также не передавать полученную кровь другим лицам, равно как и не способствовать им в ее получении? — Обещаю, — подтвердил Дамблдор, коснувшись своей палочкой палочки Снейпа. — Теперь протяни руку, Гарри. Он послушался, директор подставил под руку мальчика флакон и дотронулся до нее кончиком палочки. Ладонь Гарри пронзила острая боль, как будто ее разрезали ножом, раны не было, но флакон начал быстро наполняться словно текущей из ниоткуда кровью. Спустя секунду он оказался наполненным до краев, Дамблдор спрятал палочку, и боль тут же прошла. — Ну вот и все, — произнес директор, пряча полный крови сосуд в стол. — А зачем вам это, если не секрет? — спросил Гарри, потирая руку. — Я хочу исследовать твою защиту, — пояснил Дамблдор. — Точнее, сможет ли она спасти тебя в определенной ситуации... Впрочем, об этом пока рано говорить. — И между прочим, Олсен, вопрос «зачем» тоже следовало задавать до, а не после того, как вы отдали кровь, — не удержался Снейп. — И это тоже, — согласился Дамблдор. — Хорошо, Северус, теперь будь добр, осмотри раздевалку и скажи, что ты думаешь о поставленной в ней ловушке. Кивнув, Снейп направился к выходу, но уже на пороге вдруг остановился и бросил на директора подозрительный взгляд. — Анимагическая форма Блэка — крыса? — спросил он. — Весьма интересно, сэр, не находите? — Нахожу, — ответил Дамблдор.7 марта 1994 года
В тот же день было объявлено об очередном усилении мер безопасности. Двери замка были зачарованы, так что ни один школьник не мог выйти наружу без сопровождения преподавателя или старост. Квиддич не отменили, но тренировки теперь проходили исключительно в присутствии мадам Трюк, а все последующие матчи должны были охраняться аврорами. Ходили слухи, что министр хотел запустить в школу дементоров, но Дамблдор ему в этом категорически отказал. Стражи Азкабана теперь летали вдоль самой ограды, навевая тоску на всех, кто их видел, и в понедельник после первого же урока травологии весь второй курс в полном составе, выйдя из теплиц, побежал записываться на дополнительные занятия к профессору защиты. В результате обучение чарам патронуса приняло официальный характер и Люпин получил помощь от профессоров Спраут и Флитвика. Филч вместе с миссис Норрис и примкнувшим к ней Живоглотом (который явно испытывал к кошке завхоза романтические чувства) объявил войну грызунам и носился по замку, затыкая все новые и новые мышиные норы. При этом известный Гарри потайной ход, ведущий в «Сладкое королевство», оставался открытым — видимо, о нем действительно не знал никто, кроме близнецов и создателей Карты разбойников. Из-за этой карты друзья даже впервые за долгое время поругались. — Ее нужно отдать Дамблдору! — настаивала Гермиона. — Чушь! — возражала Элин. — Нам эта штука еще пригодится, а директор и так знает обо всем, что происходит в замке. — И вовсе не обо всем, Квиррелл же сумел его обмануть! — Не Квиррелл, а Том Риддл! А он великий волшебник, хоть и темный, Петтигрю до него далеко. — Петтигрю в пятнадцать лет стал анимагом и создал карту, нельзя его недооценивать! — Я не недооцениваю! Девушки замолчали и несколько секунд сверлили друг друга сердитыми взглядами. — Карта вообще-то моя, — заметил Гарри. — И что с ней делать, решать буду я. Элин и Гермиона синхронно повернули головы в его сторону. — Ты не понял, Гарри, — сказала, наконец, Элин. — Решаешь ты, мы тебе только советуем. Гермиона твой начальник штаба, я — шило в... в смысле, комиссар, а ты — командир. Это очень действенная система. — Опять ты со своими милитаристскими аналогиями, — проворчала Гермиона. — Но в целом ты права, Гарри должен выбрать правильное решение. Оно, конечно, только одно... — То, что предложила я... — Тише! — прервал их Гарри. — Эль права, карта может нам пригодиться, и директору я ее не отдам. Тем более, что Петтигрю на ней все равно не видно, иначе близнецы давным-давно его заметили. Но и держать карту у себя слишком опасно, мы не должны допустить, чтобы она попала в руки Петтигрю, даже если он нас поймает. Поэтому я отдам ее на хранение Люпину. — Почему именно ему? — удивилась Гермиона. — Он же... — Незарегистрированный анимаг, я знаю, — прервал ее Гарри. — Но он дружил с моим отцом и не станет отнимать у меня его наследство. — Почему анимаг? — удивилась Гермиона. — Он оборотень! — Вообще-то он наркоман, — возразила Элин. Некоторое время ребята удивленно смотрели друг на друга. — Ладно, — сказала, наконец, Элин. — В поезде, когда профессор Люпин ставил на полку свой чемодан, у него закатался рукав мантии, и я заметила, что у него все вены в следах от уколов. Помнишь, Гарри, в младшей школе нам как-то рассказывали про то, что наркотики — это плохо, курить не надо, пить не надо, заниматься сексом только после свадьбы... Хотя стоп, это из другой оперы. Там еще были слайды со всякими ужасами, и в том числе с фотографиями рук у наркоманов? Так вот, у Люпина они точно такие же. — Но почему сразу наркоман? — удивился Гарри. — У него же слабое здоровье, может ему в больнице уколы делали? — Потому что волшебники не используют шприцы, — ответила Элин. — Я вот только не могу понять, он завязал или нет? С одной стороны, он вроде бы адекватный, а с другой, эти его постоянные недомогания... — Это не недомогания, — сказала Гермиона. — Профессору становится плохо каждое полнолуние, я поняла это, когда писала сочинение про оборотней для Снейпа. Он ведь не просто так нам его задал и научил специальному заклинанию, он боится, что если Люпин забудет выпить зелье, то мы окажемся в опасности. — А мне он сказал, что... — Гарри замолчал, вспоминая разговор с Люпином. — Хотя, он ведь не сказал прямо, что анимаг, он сказал, что становится волком, и это правда так... Ладно, с этим мы потом разберемся. Мне не важно, что он оборотень и какое там у него было прошлое, в любом случае карта будет у него в безопасности.* * *
— Признаюсь, Гарри, я впечатлен, — профессор Люпин осторожно коснулся пальцами старого пергамента. — Не думал, что кто-то способен добровольно расстаться с таким сокровищем. Хотя и жаль, что ты не показал мне ее чуть раньше, тогда, возможно, Блэк был бы уже пойман. — Но ведь Блэка на карте нет, — удивился Гарри. — Во всяком случае, я ни разу его там не видел. И вас тоже. Это потому, что вы... Профессор бросил на него внимательный взгляд, и Гарри замолчал. — Нет, Гарри, — медленно сказал Люпин. — Ты не видишь меня на карте не из-за моей природы. Мы специально сделали так, чтобы никто другой не смог нас обнаружить, если карта попадет в чужие руки. Но я, конечно, знаю, как снять это заклинание, и смогу увидеть Блэка.[29] — Вот же ж... простите, профессор, — не сдержалась Элин. — Это все твоя дурацкая идея! — Я с самого начала предлагала отдать ее директору, — возразила Гермиона. — Он же в курсе... Простите, профессор. — Есть что-то, о чем мне следует знать? — поднял бровь Люпин. Ребята переглянулись. — Мы не должны были никому говорить, — Гарри вздохнул. — Но вы все равно рано или поздно увидите его на карте. В общем, Сириус Блэк не предавал моих родителей, это сделал Петтигрю. И это он пытается пробраться в Хогвартс, а Сириус хочет его поймать, чтобы оправдать себя. — Понятно, — кивнул Люпин. — А теперь расскажи мне то, о чем я не знаю. — Так вы знали? — воскликнул Гарри. — Ну конечно, — профессор улыбнулся. — Я понял это, как только узнал, что в раздевалке сидела крыса. Жаль только, что Сириус не доверился мне раньше, я мог бы помочь ему... Но, впрочем, еще не поздно. С этим, — он взял в руки Карту разбойников, — поймать Петтигрю будет намного проще... Он вдруг замолчал, уставившись на карту, как будто хотел разглядеть в нем что-то, видимое ему одному. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость! Карта не отреагировала. — Сломалась? — удивился Гарри. — Нет... — Люпин внимательно осмотрел старый пергамент и поднял на ребят встревоженный взгляд. — Это не карта, Гарри, это подделка... Очень хорошая подделка, здесь те же пятна, те же надорванные края... Вот этот уголок я сам порвал на пятом курсе, зацепившись за пуговицу на кармане... Но это всего лишь кусок пергамента. Вспомни, Гарри, когда ты в последний раз ей пользовался? — Позавчера вечером. Я смотрел... Ну, просто развлекался. Гарри скорее умер бы, чем признался, что следил по карте за передвижениями Чжоу Чанг. — Потом положил ее в карман мантии... — поспешно сказал он. — Должно быть, Петтигрю подменил ее, пока ждал меня в раздевалке. — Но как он узнал, что карта у тебя? — спросила Элин. — И зачем он ее подменил, вместо того, чтобы просто украсть? ---------- [29] Напомню, что в книге Гарри не видел на карте Питера Петтигрю. Этот эпизод был добавлен только в фильме. ----------* * *
Лишь один человек во всем Хогвартсе был рад очередному нападению. — Разумеется, моя дорогая, я все это предвидела, — говорила профессор Трелони в ответ на вопрос Лаванды Браун. — Если помнишь, я еще в сентябре предсказывала, что некоторым из вас грозит смертельная опасность. — А кое-кто сомневался, — шепнула Элин Гермионе. — Ну конечно! — возмутилась та. — Она всегда говорит одно и то же, а когда что-то случается, сразу заявляет, что именно это и предвидела! Гермиона не потрудилась понизить голос, но профессор Трелони предпочла ее не услышать. — Я решила, что в этом году вам будет полезно ознакомиться с волшебными кристаллами, — заявила она. — Мойры[30] говорят мне, что они войдут в экзаменационную программу. — Да неужели? — снова не сдержалась Гермиона. — Прежде всего, вам надо правильно установить магический шар, — продолжала профессор. — Затем расслабьте наружные глаза, очистите сознание и настройтесь на вибрации пространства ясновидения. Если повезет, то к концу занятия у вас откроется третий глаз и вы, быть может, увидите в шаре знаки, которые вам потребуется расшифровать. Из всех троих лишь Элин восприняла указания профессора всерьез. Сверяясь с учебником, она зажгла по малюсенькой свечке в каждом из углов начерченной на столе пентаграммы и установила в ее центре магический шар. — Пустая трата времени, — ворчала рядом с ней Гермиона. — Я могла бы переделать столько полезного... — Не мешай, — отмахнулась Элин, не отрывая взгляда от кристалла. — Лучше следи за свечами, они быстро гаснут. — Ты что-то видишь? — спросил ее Гарри. — Вижу грозу, — Элин бросила на брата быстрый взгляд и снова принялась сверлить взглядом клубящийся внутри шара туман. — Наши лица... собака... Ну это-то понятно, а вот кто там еще... Нет, не разберу, слишком размытое изображение... Кинжал, дерево, подземелье... Крики? Но звука же нет... Горгулья... Лазер в пентаграмме? Бред какой-то... А теперь темнота... Все, кино кончилось. Она оторвалась от кристалла и удивленно огляделась вокруг. В классе царила мертвая тишина, даже обитатели задних парт оторвались от своей нескончаемой игры в морской бой и удивленно уставились на Элин. Во взглядах Лаванды и Парвати смешались зависть и восхищение, а Рон смотрел на нее с некоторой опаской, видимо, вспомнив, что ему самому предсказали скорую женитьбу. — О, бедные дети! — всхлипнула Трелони. — Башня молний, гримм, занесенный кинжал... Все это верные знаки судьбы! Вам грозит смертельная опасность... — Но это же нелепо! — не выдержала Гермиона. — Вы всегда говорите одно и то же, но оно никогда не сбывается! — А ты хотела бы, чтобы оно сбывалось? — слезы из глаз Трелони вдруг исчезли, и ее взгляд сделался необычайно серьезным. — В самом деле? Хочешь стать рабыней знаков, начертанных в Книге судеб? — Я не хочу тратить время на всякую ерунду! — Гермиона встала с места и смахнула тетрадь в сумку. — Все, с меня довольно! Ноги моей больше не будет в этом классе! Она выскочила из-за стола и бросилась к выходу, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень возмущения. К сожалению, картина была немного подпорчена тем, что вместо того, чтобы хлопнуть дверью, ей пришлось открывать ведущий вниз люк и спускаться по веревочной лестнице. — Какая жалость, — покачала головой Трелони, глядя ей вслед. — Столько способностей к магии и полное отсутствие внутреннего ока... Увы, увы... — Ну, одно правильное предсказание Гермиона все же выдала, — заметил Гарри. — Ноги ее здесь больше не будет, это точно. — Профессор Трелони, — воскликнула вдруг Лаванда, — вы ведь это предсказали еще в сентябре, помните? Вы сказали, что до пасхи Грейнджер навсегда нас покинет! — Конечно, помню, — профессор улыбнулась. — Я знала об этом, едва ее увидела, хоть и надеялась, что предсказание не сбудется... Увы, третий глаз — тяжелое бремя... Она снова бросила сочувственный взгляд на Элин, и та невольно поежилась. ---------- [30] Мойры — богини судьбы в греческой мифологии. ----------25 марта 1994 года
Слушание в Комиссии по обезвреживанию опасных существ было назначено на последнюю пятницу перед пасхальными каникулами. Элин заранее выпросила у декана разрешение покинуть в этот день школу, и профессор Спраут после долгих колебаний все же согласилась. Ключевую роль тут сыграло ее твердое убеждение в том, что оказавшись перед Комиссией в одиночестве, Хагрид от волнения и двух слов связать не сможет, у девочки же был хотя бы призрачный шанс добиться успеха. Сразу после завтрака Элин, необычайно собранная и серьезная, облачилась в извлеченную со дна чемодана парадную мантию и направилась к выходу из замка, где ее уже поджидал изнывающий от нетерпения Хагрид, сменивший ради такого случая свою извечную шубу на необъятных размеров сюртук и повязавший на шею галстук вырвиглазной расцветки. — Готов? — Элин придирчиво осмотрела лесничего. — Надень профессорскую мантию, Хагрид. Комиссия должна понимать, что имеет дело со специалистом по волшебным существам, а не простым обывателем. — Да помню я, — ответил Хагрид, помахав зажатым в руке свертком. — Тут она, мантия-то, только она теплая больно, а я это... волнуюсь сильно... А когда я волнуюсь, так потеть начинаю, ага. Я ее уже там надену, лады? — Хорошо, — Элин оглянулась на провожающих ее друзей. — Держите за нас кулаки. — Все будет в порядке! — Гермиона попыталась обнять подругу, но та отстранилась. — Мантия. Помнешь. Пошли, Хагрид. — Никогда ее такой раньше не видела, — вздохнула Гермиона, глядя вслед удаляющейся парочке. — Я видел, — ответил Гарри. — У Эль мандраж перед схваткой, она так же себя вела, когда оказалась на соревнованиях по муай тай. — И чем тогда все закончилось? — Ее побили в полуфинале, — Гарри усмехнулся. — Она укусила соперницу за ухо, и больше ее тренер на соревнования не выставлял. Сказал, что она слишком эмоциональная и не умеет проигрывать... Но надеюсь, членов Комиссии она не покусает. Весь день ребята не находили себе места. У Гарри на трансфигурации мышь вместо ежика упорно превращалась то в кактус, то в сову, то почему-то вдруг в глобус, хотя он мог бы поклясться, что не произносил формулу для преобразования живого в неживое. Гермиона же на рунологии перепутала Алгиз с Тиваз, придав зачаровываемой мантии абсолютную устойчивость к кислоте и абсолютную же проницаемость к воде. Хотя заседание было назначено на утро и не должно было продлиться слишком долго, но к обеду Элин и Хагрид из Лондона еще не вернулись. Во второй половине дня у ребят должно было быть зельеварение, но, к счастью, у профессора Снейпа в этот день внезапно появились какие-то неотложные дела, и его урок был заменен на урок защиты. Профессор Люпин же в последний день перед каникулами никакие контрольные проводить не стал, а принялся рассказывать о Генри Стерджесе и его знаменитой охоте на вампиров 1818 года, так что к концу урока настроение Гарри постепенно улучшилось. «В конце концов, — рассуждал он, — то, что комиссия не вынесла решение сразу — хороший знак. Мама всегда говорила, что если суд совещается очень долго, значит, вина обвиняемого неочевидна, и тем больше шансов на то, что его оправдают». Элин вернулась только под вечер, все такая же собранная и злая. — На самом деле все прошло очень быстро, — спокойно сказала она, доставая из сумки одну книгу за другой. — Мы потом зашли в Косой переулок, мне нужна была кое-какая литература, чтобы составить апелляцию. Но во «Флориш и Блоттс» ее не было, и в «Вокшам и Роттнер» тоже, пришлось ждать доставку... — Апелляцию? То есть, дело проиграно? — спросила Гермиона. — Да, — Элин разложила по столу листы пергамента со своими записями и притянула к себе ближайший том с названием, занимающим три четверти обложки. — Комиссия решила, что Клювокрыл — опасное дикое животное, которое нужно уничтожить. Но в решении есть пара скользких моментов, если за них зацепиться, комиссии придется... Элин замолчала, невидящим взором уставившись в ровные колонки текста, и вдруг с силой запустила книгу в стену. — Они даже не притворялись! — заорала она. — Этот плешивый хрен просто выслушал меня, потом встал и сказал, что им все ясно, и прочитал решение... написанное заранее!!! Понимаешь?! Все уже было решено! Они даже апелляцию назначили на один день с казнью, чтобы два раза не ходить! Элин замолчала и обвела гневным взглядом притихшую гостиную. — Ну чего вылупились? Злую меня не видели? Так я покажу! Я вам так покажу... — Эль, спокойнее, — Гарри на всякий случай придержал сестру за руки. — Не надо срываться на друзьях. Элин уселась на диван и устало потерла руками лицо. — Извините, ребята, — буркнула она. — Сорвалась. Бывает. Джинни Уизли молча подобрала с пола рассыпавшуюся от удара книгу, собрала выпавшие страницы и положила ее перед Элин. — Министерство — это такая махина, которую бесполезно атаковать в лоб, только голову расшибешь, — подал голос Седрик. — Мой отец знаком с некоторыми членами комиссии, я ему напишу, может, он знает какие-то их слабые места... Надо искать обходные пути. — Взятки, что ли? — удивилась Гермиона. — Зачем взятки? Простой разговор за бокалом шерри иногда может сделать больше, чем все золото Гринготтса. Надо только знать, с кем и о чем говорить.* * *
Человек, лучше других знавший, с кем и о чем говорить, в этот раз пил не херес, а шампанское. Благо, повод для этого был. — С победой! — Хамфри Эпплби поднял бокал. — За нового старого министра магии Корнелиуса Фаджа! — За министра! — откликнулась толпа. Фадж поднес бокал ко рту и чуть коснулся губами пузырящейся жидкости. Напиваться сегодня было нельзя, слишком много вокруг внимательных глаз и ушей, далеко не все из которых принадлежат его сторонникам. Традиционно на подобные мероприятия приглашались все, кто занимал мало-мальски важные посты в Министерстве (и, что еще важнее, те, кто никаких официальных постов никогда не занимал), независимо от их политических пристрастий. Даже его неудачливая соперница Миллисента Багнолд сейчас стояла среди тех, кто праздновал его победу, и вежливо улыбалась, пусть даже и желая при этом, чтобы в горло Фаджа лилось не шампанское, а серная кислота. Министр тепло улыбнулся женщине, мысленно представив, как она обращается в кучку пепла, и снова поднял бокал. — Дорогие друзья! — торжественно произнес он. — Большое спасибо всем тем, кто поддерживал меня на этом нелегком пути, эта победа совершилась только благодаря вам. И спасибо тем, кто в последнее время высказывал в наш адрес здоровую критику. Надеюсь, в последующие пять лет у нас будет время, чтобы вместе принести пользу магической Британии. Я хочу особо отметить вклад... — Это правда, что вы хотите наложить лапу на золото Гринготтса? — прервал министра чей-то выкрик из толпы. Фадж запнулся и подслеповато сощурился, пытаясь рассмотреть говорящего. — Это правда, что вы собрали армию гелиопатов и планируете стать диктатором? — продолжал тот. — Коллеги, помогите мистеру Лавгуду проветрить организм, — разнесся по залу командирский голос Скримджера. Несколько человек подхватили журналиста под руки и поволокли к выходу. Впрочем, тот и не думал оказывать сопротивление. — Это правда, что вас зовут «Грозой Гоблинов»? Правда, что... Кто-то все же догадался наложить на журналиста Силенцио и дальнейшие вопросы окружающие уже не услышали. — Корнелиус, милый, кто поставляет нам это шампанское? — спросила стоящая рядом с министром старушка в фиолетовой мантии. — Такой эффект всего с одного бокала... Я бы не отказалась прикупить пару ящиков! Зал облегченно рассмеялся, и лишь немногие из тех, кто хорошо знал Фаджа, заметили в его глазах тень страха.* * *
— Как он узнал? — министр раздраженно мерил шагами ореховый кабинет. — От Малфоя? Или от Дамблдора? Им обоим не нравилась моя идея с налогами на содержимое сейфов, я потратил столько времени, чтобы добиться поддержки... Точно, кто-то из них! Не смогли меня переубедить, так решили слить информацию этому писаке! — Раньше ты не был таким паникером, Корнелиус, — лениво заметил Хамфри. — Паникером? Паникером?! — взорвался Фадж. — Это секретный проект! Тех, кто о нем знает, по пальцам пересчитать! Он вдруг замер и подозрительно уставился на собеседника. — Ты ведь тоже знал, — тихо сказал он. — И ты тоже был против... Может быть... — Прости, Корнелиус, — прервал его Хамфри, — ты в последнее время головой вниз не падал? Несколько секунд Фадж смотрел на него невидящими глазами, затем шумно вздохнул и опустился в кресло. — Извини, — сказал он. — Что-то нервы у меня в последнее время... Все эти выборы, эта грязь... Багнолд ведь едва не обошла меня в последний момент, и если бы не та история, что раскопала Рита... — Он махнул рукой. — А, да что там, ты и сам все знаешь. Я думал, все будет намного легче. — Ну я же тебя предупреждал, — заметил Хамфри. — Далеко не все довольны тем, что ты делаешь. И, между прочим, ты бы узнал об этом давным-давно, если бы не убрал от себя всех, кто говорил то, что есть на самом деле, а не то, что ты хочешь услышать. — Я не могу допускать к руководству тех, кто мне не лоялен, — возразил Фадж. — Дело твое, — Хамфри пожал плечами. — Только не жалуйся потом, что твои помощники озабочены лишь тем, как бы половчее лизнуть, извини за откровенность. Тот же Варнава Кафф... — Чем он тебе не нравится? — взвился Фадж. — Он верен мне, он преподносит новости в нужном свете, не допускает к газете критиканов... А ты знаешь, как важно владеть информацией! — Варнава Кафф превратил газету в сборник официоза и светских анекдотов, — сказал Хамфри. — Да, он печатает то, что ты хочешь, только вот еще пара лет — и «Пророк» вообще читать перестанут... Уже давно перестали бы, если бы не Скитер и еще парочка профессионалов, которые до сих пор ухитряются держать газету на плаву вопреки всем стараниям редактора. — Скитер? — удивился Фадж. — Я думал, ты ее ненавидишь за ту историю... — Ну и что? — ответил Хамфри. — Это не мешает мне признавать ее способности. Она очень хорошо понимает, что хотят видеть в газете простые люди, и она дает им это. Но она же не может успевать повсюду! Вот люди и обращаются к «Придире». Да, там пишут чушь, но это интересная чушь, а не официальные сводки о борьбе за стандартизацию формы аптекарских флаконов. — И это возвращает нас к изначальной теме. Откуда Лавгуд узнал про налоги на операции Гринготтса? — Я не думаю, что он что-то узнал, — Хамфри немного помолчал. — Возможно, что-то услышал краем уха, но скорее всего, просто выдумывал, как всегда, и случайно задел то, что существует на самом деле. Он ведь не сказал слово «налог», он сказал, что ты хочешь... как там? «Наложить лапу на золото Гринготтса»? — Но с этим надо что-то делать! — воскликнул Фадж. — Если попробовать запретить его газетенку... — ...То люди сразу решат, что он был прав. Да и не получится это сделать, ты же знаешь. Наше общество, увы, все еще до отвращения демократично... Нет, это не выход. Хамфри о чем-то глубоко задумался. — Кажется, я знаю, что надо сделать, — сказал он наконец. — Я сам встречусь с Лавгудом. Не как официальное лицо, конечно, а как обеспокоенный гражданин. И расскажу ему такое... — он засмеялся. — О, читатели будут в восторге! Корнелиус Фадж, мечтая захватить золото Гринготтса, тайно охотится на гоблинов и вешает головы убитых на стену... Или нет, лучше запекает их в пироги! Как тебе? — Думаешь, он на это купится? — засомневался Фадж. Хамфри засмеялся. — О да! Я скормлю ему такой поток бреда, что любая крупица правды, которую Лавгуд сможет откопать, останется просто незамеченной. «Придиру» будут читать, но даже если в нем напишут, что дважды два — четыре, ему все равно не поверят. — Ну попробуй... — Фадж с сомнением покачал головой. — В конце концов, если не получится, у меня появится повод засудить Лавгуда за клевету. — И это тоже, — согласился Хамфри. — И еще, Корнелиус... Я понимаю, что тебе это не нравится, но все-таки, ослабь вожжи на «Пророке». Скажи Каффу, чтобы он хоть иногда допускал в газете критику Министерства. Не по важным вопросам, конечно, так, по мелочи. Если люди будут видеть, что газета позволяет себе некоторые «вольности», то и доверие к ней возрастет. Фадж неохотно кивнул, и Хамфри удовлетворенно улыбнулся. Он ни секунды не сомневался в том, что Варнава Кафф в силу собственной ограниченности на такую тонкую игру не способен. Редактор «Пророка» умел либо огульно очернять, либо неумеренно восхвалять, без промежуточных вариантов. А значит, первый же прокол, совершенный Министерством, подвергнется беспощадной критике. И такая встряска пойдет его забронзовевшему другу Корнелиусу только на пользу.