Плакаты в мусор.

Ночной Париж — изумительно прекрасное место. Огни Эйфелевой башни мягким светом освещают площадь вокруг и подсвечивают тёмное ночное небо, добавляя в мириады звёзд, и так светящих на людей, ещё пару сотен пятен яркого света. Парочки, которым не спалось в столь поздний час, прогуливались по улицам, освещённым фонарями и мигающими вывесками бутиков и обычных магазинов. Город любви? К чёрту. Маринетт, стоящая на балконе, уперевшись руками в холодные кованые перила, уронила голову на руки и разжала ладони, поздно понимая, что плакаты с прекрасным светловолым юношей устремились вниз, через секунду планируя по лёгкому мановению ветра. Девушка суматошно попыталась поймать их, но её руки впустую разрезали сладко пахнущий цветами воздух и темноволосой не осталось ничего, как печально проводить взглядом глянцевые бумажки, разлетающиеся по улице.        — И ладно, — девушка переводит взгляд на Эйфелеву башню, силясь переключить мысли на что-то другое, прогнать из мыслей внезапно засевшего там парня с бирюзовыми кончиками волос и окрашенными в чёрный ногтями. С недавних пор, в её аккуратной тёмной головке прочно засел этот милый Лука, почти вытеснив из мыслей красавчика- Агреста. И это очень пугало впечатлительную Маринетт Дюпэн-Чэн.        — Вот ведь засада, и что теперь делать? — девушка подняла голову к небу, милостиво позволяя ветру перебирать её короткие синевато-чёрные волосы своими нежными пальцами. Когда ЛедиБаг повернулась, чтобы спуститься через люк в свою комнату, на крыше сидел парень в тёмном костюме, почти сливающимся с ночным небом и печально поникшими ушками, расположившимися на блондинистой голове.        — Нуар?        — Здравствуй, Моя Принцесса, — мягко поздоровался Кот, без привычных игривых ноток в голосе. Сейчас он не мурлыкал, как довольный хищник, а именно пищал, как расстроенный котёнок, от которого забрали клубочек ниток. — Что-то случилось, Мари?        — Да нет, Котёнок, — девушка улыбнулась и ласково погладила спрыгнувшего к ней юношу по голове, задевая ушки, как это делают котам. Кот, подтверждая своё имя, коротко мурлыкнул и тоже растянул губы в тёплой улыбке, очень похожей на ту, что играла на лице самой девушки. — Просто небольшие трудности.        — С мальчишками? — Нуар влез на перила и свесил ноги вниз, сидя, как на стуле, чем вызвал у Маринетт короткий смешок. Парень не знал, почему решил заглянуть к ней именно сегодня. Возможно, потому что эти несколько дней она была слишком уж задумчивой и не запиналась при разговоре с ним, как это бывало раньше, а лишь отвечала односложными фразами, и то и дело поглядывала на пустующее место Луки Куфена, не явившегося сегодня на занятия.        — Да, — наконец, после непродолжительного молчания, выдавила из себя девушка и провела худенькими ладонями по лицу, стирая испарину. — Именно.        — Ты можешь рассказать мне, Принцесса. — парень перелез по перилам поближе к замершей в нерешительности девушке и протянул ей руку в перчатке. — Ну, я никому не выдам твои тайны.        — Ну ладно, Котёнок. — Маринетт вздохнула и взяла Кота за руку, позволяя ему усадить себя рядом с собой. Страх высоты почему-то совсем не проснулся, только что-то холодное шевельнулось в душе, когда она глянула вниз, но тяжёлые мысли перетянули внимание на себя. — Я тебе не говорила, но раньше мне очень-очень сильно нравился Адриан Агрест, мы с ним в одном классе учимся. Кот Нуар поперхнулся только что сделанным вдохом. Он ей нравился?! Да, она мило краснела и запиналась, но он и мысли не допускал о её симпатии, а уж отвечать ей взаимностью… Есть же ЛедиБаг.        — Ну и… — сипло прошептал Нуар, но тут же взял себя в руки, чтобы не дай бог, не выдать себя Маринетт. Он опасался её торопить, потому что девушка то краснела, то бледнела, и сжимала кулаки так сильно, что костяшки белели. Но и поддержать её сейчас было выше его сил.        — А теперь… Появился Лука и… — девушка сморгнула слёзы. - И он как-то выбил все мысли об Адриане из моей головы. Мне страшно. Раньше, при взгляде на постеры, висящие в моей комнате, мне хотелось бесконечно их обнимать и благодарить судьбу хотя бы за то, что я для него являюсь другом. А сейчас у меня только одно желание: содрать их к чертям и сжечь, чтобы не мозолили глаза. Адриан больше не кажется мне классным, умным и безупречным, каким был для меня раньше.        — Тише, Принцесса, — Кот, едва справляющийся с эмоциями, погладил девушку по голове и осторожно вытер слёзы. — Если Лука тебе так нравится — признайся. А разочаровываться в людях — нормально.        — Ты думаешь? — она с надеждой глянула на друга и, по совместительству, напарника в защите Парижа от акуманизированных Бражником злодеев. — Точно, стоит признаться?        — Точно, Мари. — он улыбнулся и перепрыгнул на крышу, чтобы ускакать в ночь, а затем обернулся. — Мне пора, Принцесса. Я, хоть и вольный кот, но не бродячий. Удачи в делах любовных.        — Спасибо! — крикнула уже растворившемуся в темноте силуэту Маринетт, а затем приняла твёрдое решение: завтра признаться Луке в своих чувствах. Но, как обычно, к тому моменту, как они остались в классе только вдвоём, за исключением Альи, стоящей за дверью и подслушивающей их разговор по просьбе самой Мари, ноги Дюпэн-Чэн предательски дрожали и из головы вылетели все старательно репетируемые с самого утра слова. Девушка тупо стояла перед недоумевающим гитаристом и нервно жевала губы, внутри умирая от стыда, но сказать ничего так и не получалось. Алья раздражённо пробурчала под нос: «Ну же, Мари» и тут первым заговорил Куфен, расслабленно перекидывая гитару в чехле за плечо.        — Мари? Ты что-то хотела мне сказать? Девушка судорожно закивала, густо заливаясь румянцем и становясь похожей на спелую вишню.        — Так говори, давай. — парень улыбался, уже догадываясь о словах, которые будут сказаны этой застенчивой милой девушкой.        — Ну... я… ты… мне… ну… — Маринетт зажмурилась и на выдохе выпалила: — Лука, ты мне нравишься! Алья за дверью облегчённо вздохнула, а сама девушка осторожно приоткрыла правый глаз, чтобы увидеть лицо Куфена. Он улыбался.        — А я всё ждал, когда же ты признаешься, Ма-Маринетт!        — Лука? — глухо от страха прошептала девушка, но тут же оказалась в нежных объятиях гитариста. У Дюпэн-Чэн даже в ушах зазвенело от того, насколько сейчас у неё были натянуты нервы. Они, словно растянутые до предела струны гитары глухо звенели, когда их случайно касался неосторожный гитарист.        — Да, Мари, ты мне тоже нравишься. Девушка тает от счастья и млеет во время нежного первого поцелуя с таким мальчиком, о которых ей мама с папой говорили: плохой. Необычный, непривычный, но не такой уж и плохой. Адриан же надрывно ревёт в подушку, оглушая своими криками обедающего квами. Все его мысли и чувства превратились сейчас в крупные куски стекла, ранящие и натягивающие кожу изнутри. Он был слишком слеп, и теперь ему кажется, что это не слёзы текут по щекам, а мелкое стекло, которым его тошнит по ночам из-за несбывающихся из раза в раз надежд.