Состав крови

Назар бросил между дверей что-то о том, что было по пути и фразу из разряда: «Хоть за порог пустишь?», вкупе со своей вечной оскалом-улыбкой. Марк ничего не сказал: лишь прикрыл ресницами взволнованное удивление, поджал губы и наскоро бросил жест, который можно было расценить, как: «Заходи, коли уж пришёл», в котором, однако, читалась нервная вынужденность. Парни по-прежнему молча углубились в квартиру, затем на кухню, где стоял ноутбук и недоуменное лицо ёбанного Оксимирона во весь экран. Скайп. Москва-Лондон. — Интересные у тебя гости, — как-то странно улыбнулся пиксельный Фёдоров, — Мирон. — Назар, — почтительно и с уважением представился Обла, как будто бы не пребывая в шоке и крайней неловкости. Вот уж не думал Вотяков, что познакомится с грёбанным Окси по скайпу, когда придёт пытаться в очередной раз развести Маркула. — Что у вас там с релизом? — чтобы спросить хоть что-то общее, сказал Мирон и отпил чай из своей кружки. — Последний трек осталось свести, да, Марк? — Маркул обречённо скрестил руки на груди и снисходительно уставился Мирону в глаза. Тот, конечно же, в силу воспитания ничего не сказал. — Слушай… — лицо Фёдорова на секунду очень смешно зависло, но тут же программа всё привела в относительную норму, — Марк, ты хотел мне олдскульный мерч показать, который нашёл. — Окси вновь бесшумно повторил глоток из чёрной пузатой кружки. Глаза Маркула тут же загорелись: — Точно! Сейчас. Только ты будешь ржать, я отвечаю! — кричал парень, уже скрываясь где-то в лабиринтах своей квартиры. Назар почувствовал, как от грёбанного стресса у него потеют ладони и слегка чаще бьётся сердце. Чтобы хоть как-то облегчить своё состояние, парень старался не бросать взглядов в сторону огромного мака, который стоял напротив. Откуда-то послышался усталый и снисходительный вздох. — Эй, — внезапно донеслось из динамиков, — Наушники достань. Назар постарался заглушить недоумение и послушно кивнул экрану, а затем в течении пары секунд кое-как достал из кармана наушники и, даже не распутав хрупкие провода, подсоединил к компьютеру. — Всё? — предусмотрительно осведомились на другом континенте. Вотяков кивнул. — Слушай… Назар же, правильно? — снова нервный кивок, — Назар, ты по-крупному попал, приятель, — хохотнул Мирон, и в его глазах матовой дымкой заплясала доброта, — Не знаю, как объяснить-то даже… Ты Марка давно знаешь? — вновь кивок, — И как он ненавидит мешать своих знакомых тоже осведомлён, верно? — Назар улыбнулся краем губы, выдавая какую-то детскую расположенность и снова кивнул, — Но ты здесь, — констатировал Мирон, — Хотя мог бы быть там, откуда приехал. Это, надеюсь, без обид. По фактам, — примирительно выставил ладони Фёдоров и вновь на секунду завис. Дурацкий интернет! — Из этого вытекает, что для Марыча гораздо приоритетнее твоё присутствие, чем собственные принципы, — задавив улыбку, сказал Окси. — Просто наблюдение, мэн. Но, как говорится, think about it. — Назар широко улыбнулся и, низко склонив шею в знак благодарности, в связи со сжимающими ограничениями на производимые звуки, в сотый раз кивнул. Фёдоров на том конце несдержанно улыбался, а затем его взгляд упал на наручные часы: — Ебать… — тихо выдохнул рэпер, — Женя убьёт, если опять задержусь. Ладно, Марку передай, что крепко обнимаю и потом ещё созвонимся. Мир. — Мир, — как-то машинально отозвался Назар, сложив два пальца. Связь прервалась. Из коридора послышались торопливые шаги и сдавленные смешки: — Мирон, вот он! Если заржёшь, блин, клянусь — я тебя прикончу! — в глазах Марка скакало что-то невыразимо открытое и юношеское: он совершенно оживлялся, когда знал, что его эмоции смогут разделить. Но парень наткнулся лишь на открытый рабочий стол в экране компьютера, а затем на вечно настораживающую темноту карих глаз Назара. Маркул вопросительно кивнул подбородком. — Цейтнот, — пожал плечами Обла. Второй тяжело вздохнул, понимающе закивав, а потом отбросил какую-то футболку, которую принёс показать Окси, в сторону. Сам закрыл и убрал дорогой ноутбук, поставил чайник и молча сел за стол, залипая в телефоне. Марк помрачнел, лицо его выражало серьёзность. Назар какое-то время вглядывался в него: в эти непослушные светлые волосы, погрустневший взгляд, а затем с его губ сорвалось неожиданное: — Покажи мне. — Что? — отвлечённо переспросил Марк. — Покажи мне футболку. Мерч. — парень невозможно медленно отвёл взгляд от телефона, и их взгляды встретились. Воздух мгновенно наэлектризовался. Марк ещё пару раз скользнул взглядом по его лицу туда-обратно, затем сглотнул: — А тебе разве… Интересно? — низко и вкрадчиво спросил Марк абсолютно искренне. Назар против воли издал глухой смешок, в резких манерах опустив голову. — Да, — просто ответил Вотяков и распахнул на него глаза. В это время внутри Маркула что-то раскрошилось мелкими шершавыми осколочками: в этом секундном движении Назара моментально проследился, наконец, он сам без всяких понтов, манерно-зажатых движений, самолюбия и привычки соблазнять вокруг всех и вся. Марк неуверенно потянулся к чёрной футболке, которая скомканная валялась на соседнем стуле. Он молча развернул её лицевой стороной к Назару, и тот несдержанно прыснул. Марк тоже улыбался. — Децл крутой чувак, — самоиронично сказал Маркул, — Особенно когда тебе двенадцать лет, — парень постепенно начинал оттаивать. Вотяков молча забрал из его рук футболку, чтобы получше рассмотреть.  — Вечеринкааа, — со смешками пропел Назар. — Угу, — со сдавленной улыбкой бросил Марк. — Мы тогда тусили с парнями в русских кварталах. Чисто поржать. И были там всякие сомнительные челы со своим товаром, и я, помню, охерел, когда увидел у одного из них вот это, — жест на футболку, которую всё ещё держал в руках улыбающийся Назар. — Может быть, Кирилла и не слушал даже. Не помню нихуя из того времени. Смутно очень, урывками. И те будто в тумане. — Даже Мирона? — как бы невзначай осведомился Назар, но его голос на секунду съехал на нотку выше, а лицо чуть дрогнуло. Маркул пожал плечами: — Нет. Я познакомился с ним, когда мне было пятнадцать. Меня тогда жёстко крыла вот эта тоска по Хабаровск city, все дела… — как-то скомкано поведал Марк и прошёлся рукой по шее, будто ему было стыдно это признать, — А Мирон показал, что это нормально. Естественно, что ли. Если бы не он, так бы вырвал всё с корнями к чертям собачьим. Быть может, сейчас бы и двух слов связать не смог на русском. — Не хотел возвращаться? — спросил Вотяков. Марк прочистил горло словно бы перед исповедью: — Здесь так не работает, — покачал головой парень, — Наверное, не смогу тебе объяснить так, чтобы ты понял. — Назар бросил на него горящий взгляд. — А ты попробуй, — буквально попросил парень. Маркул неосознанно приподнял бровь. — Ну… Типа когда чересчур больно, проще сжечь всё, что с этим связано, — попытался сформулировать парень. Вотяков понимающе закивал: — То есть, Мирон показал, что с «синдромом эмигранта» можно жить. — Марк вспыхнул: — Это был не синдром никакой! — Да? — с улыбкой переспросил Назар. — А что? — Синдромы у даунов, блять, — злился Марк, — Здесь другое совсем! — Что? Ну что здесь другое, друг? — всё ещё на улыбке спрашивал Вотяков явно выходящего из себя артиста. — Да хуй знает! — неожиданно вскричал он, — Знал, что тебе нельзя говорить ничего, — себе под нос бросил Марк, а затем резко встал, схватил со стола пачку сигарет и, приоткрыв окно, закурил. Образовалась непрошеная пауза: было слышно, как в соседней гостиной тикают настенные часы. Где-то за стенкой рассмеялся ребёнок. Светлые пряди Марка обдувались холодным вечернем ветром; Назар мог видеть его чуть сутулую спину и красивые плечи, обтянутые белой футболкой. Вотяков вдруг бросил взгляд на потёртую тёмную футболку с изображением Децла, которую всё ещё держал в руках, и ему так сильно сдавило сердце, что по шее пробежал мелкий озноб. — Ты прав, — вдруг неожиданно разрезал эту тишину низкий голос Назара. Марк против воли удивлённо обернулся, — Мне нельзя ничего рассказывать. Оставь эту участь господину Фёдорову, — едко выплюнул Вотяков. — Не будь, как ребёнок! — с толикой недоумения повысил голос парень. — Да уже всё равно, Марк, всё равно! — как-то отчаянно поддался эмоциям Назар и вдруг вскочил на ноги. Их взгляды вновь встретились. И их будто только сейчас соединила в одно целое какая-то образовавшаяся вдруг из их зрительного контакта сила; словно осознание того, сколько уже боли неосознанно они оба причинили друг другу. И ведь действительно не специально: будто по-другому не получалось никак, будто они просто не могут быть... — Ну… Эй… — мягко позвал Марк и сначала протянул руку вперёд, а затем аккуратно и опасливо притянул к себе за плечо взвинченного парня и крепко обнял. Острые скулы Вотякова словно покрыл бледноватый румянец. Парень словно хотел показать всем, что у них может быть по-другому, этим объятием будто пойти против системы их вечных споров и криков, в которых каждый раз неизбежно тонули их зарождающиеся нечто. И Маркул медленно опустил голову, дотронулся губами до чужого плеча, на что Назар рвано вдохнул воздух, как будто неосознанно прижал крепче, утыкаясь лбом в его ключицу. Марк, невесомо прикоснувшись щекой к его лицу, лёгким движением призвал того приподнять подборок; теперь они оба улыбались, смотря друг на друга. Маркул говоряще скользил взглядом вниз по его лицу, затем вновь устремлял полный решимости взгляд на карие глаза, словно ища разрешения. Назар оскалился краем губы, быстро и нервно закивал, неосознанно сжав пальцы на чужой спине, и поддался вперёд навстречу чужим губам. — Зовите меня «свахой страны», — вдруг раздался насмешливый и громогласный голос, и артисты в неожиданности отпрянули друг от друга. Мирон на пару со своей широкой улыбкой стоял в проходе и довольный то ли собой, то ли ситуации в целом, выражал возбуждение, граничащее с нервным. Марк старался не смотреть на Назара, который ещё не успел выпустить его из объятий, но уже отчаянно хмурился, видимо, злясь. Но вместо возобновившихся криков и ссор, Вотяков лишь рвано хмыкнул, а затем и вовсе захохотал. В квартире поднялся трёхголосый смех, поддержавших его ребят.