Птица

А Эллисон хотела бы летать. Хотела бы обернуться большой черной птицей и взмыть ввысь, расправив могучие сильные крылья, чувствовать, как ветер играет перьями и нежно обнимает все тело, успокаивая, утешая, забирая боль и исцеляя душу. Вместо этого она изнуряет себя тяжелыми тренировками по ночам, когда вся прислуга в доме спит, и только слышна почти беззвучная борьба убийц на тренировочной площадке. А Эллисон хотела бы летать, чтобы, набрав высоту, прикоснуться к звездам в черной мгле ночного неба, а потом сложить крылья и камнем лететь вниз. Спасительная тьма и такая долгожданная тишина будут ждать там, внизу, когда она рухнет, разбившись о землю. И лишь ветер будет завывать о ней, разметав черные перья. Только клипперов продолжают резать, как скот, и Эллисон приходится штопать их по десять человек за день, не вылезая из казармы, по локоть в крови. А Эллисон хотела бы летать, чтобы покинуть эту проклятую Пустыню, оставив в ней все свои печали и страхи. Сбежать прочь от этих чертовых маковых полей, словно залитых кровью, а не усеянных красными бутонами; от жестокого Куинна, заставляющего убивать ради него внутри его же земель; от долбаных клипперов, пытающихся наброситься, словно они женщин никогда и не видели. Только жизни за стеной, говорят, нет, но Эллисон готова умереть от голода или жажды где-то там, за пределами владений всех Баронов, готова загнуться на каменоломнях с рабами от пыли и усталости, лишь бы больше не пришлось видеть лица регента. Ей больше не выдержать всех этих издевок, какой бы сильной она ни была. Слишком долго она терпела мерзкие руки Куинна, слишком много жалостивых взглядов Лидии, слишком часто равнодушие Санни. Эллисон молода и хороша собой, умело справляется с работой медика в поместье Барона, не глупа и когда-то принадлежала к семье уже бывшего Барона Арджента. Это все Куинн, это он убил отца, а малютку оставил ради забавы, в знак своей власти. Эллисон мечтала с детства всадить нож в его сволочное горло, или сделать ему улыбку от уха до уха стилетом, спрятанным в голенище сапог, она многое вытерпела, чтобы стать сильной, чтобы не сломаться под его натиском. Только… Только чертов Барон бросил ее прямо в лапы не менее жестокого человека — Санни. Санни. Теплое и светлое имя для такого темного человека. Сотни черных штришков горят огнем под ее пальцами, когда Элли раз за разом обрабатывает его раны, стирает кровь с его гибкого тела, пачкая руки во все оттенки красного. Черные души на его спине кричат от ее прикосновений, и она дрожит, слыша их крики. Элли выросла, видя его беспощадность, но еще она видела его нежность — Вэйл. Куинн знает, что Санни способен и на любовь, он знает о Вэйл и о нездоровой зависимости Эллисон — Санни. Куинн такой человек — его забавляет чужая боль. И в награду за хорошо выполненную работу он отправляет ее в комнату клиппера на всю ночь, разодетую в лучшие шелка. Эллисон просто расходный материал: ее можно заставить бить плетью медлительных рабов, можно приказать тихонько придушить ночью первую жену, или отправить к его убийцам на растерзание. Она просто доказательство его власти! В полумраке скромной казарменной комнаты его тату горят, словно звезды, о которых она мечтает. Красный плащ кровавым пятном лежит на голом полу. Каждый раз Эллисон несмело проходит вглубь спальни и замирает точно посередине в ожидании. Так она готова простоять всю ночь, пока Санни не заговорит.  — Ложись спать. Ты устала, — и каждый раз он произносит только эти четыре слова. И Элли покорится ему, тихонько ляжет на твердую холодную постель и будет смотреть на него, внимательно вглядываясь в выражение больших черных глаз, будет с упоением наблюдать за тем, как играют желавки на его высоких скулах, как хмурятся густые брови, пока сон и усталость не возьмут верх. Ей не суждено увидеть того же трепета и желания в его глазах, с каким он смотрит на Вэйл, не почувствовать его ладони на своей коже, не коснуться его губ своими. Эллисон для него просто пустое место, рядовая прислуга, подачка от Барона, не стоящая внимания. Санни — ее черное проклятие, сулящее только смерть.  — Ты похудел, — засыпая, прошепчет она очередной ненужный ему бред. И только утром Эллисон снова поймет, что комната пуста, а она сама осторожно прикрыта грубым шерстяным одеялом. И все снова пойдет по кругу: интриги, убийства, тренировки, издевательства, равнодушие и море крови на ее руках. И снова Куинн будет отправлять ее к Санни, забавляясь его растерянностью и болью Эллисон.И снова Санни будет тайком сбегать в город к своей возлюбленной, а Элли будет спать в его постели, как безвольная кукла. И снова она будет штопать его раны, оставляя неровные, некрасивые шрамы рядом с аккуратными стежками Вэйл; снова будет сидеть ночами у его койки, прикасаясь к черным душам на его спине, и молиться о его выздоровлении, и снова он будет шептать не ее имя в болезненном бреду. А Эллисон хотела бы летать. Чтобы в один прекрасный день, разбившись камнем о землю, стать последним, самым главным черным штришком. На его сердце.