Мёртвый дом

Резкие движения. Грифель карандаша ломается уже который раз. Красивые розы, растущие на страницах альбома, превращаются в чёрные круги. Она выводит сломанным карандашом кривые, прерывистые линии. Вся агрессия выливается на полотно. Она изображает прекрасное, удаляя со своей души всё хорошее и позитивное, взамен оставляет только негатив, зло, агрессию, и вновь выливается на холст. За стеной в соседней комнате играет спокойная, медленная, музыка. Там находится Дилан? Он действительно такое слушает? Или парень просто забыл выключить музыку, выйдя из комнаты, и плейлист перемотал на список чужой музыки? Медленная мелодия успокаивает. Она проникает в разум девушки, вырисовывает нежные узоры, заставляя остановиться и прекратить уничтожение холста. Дилан действительно в комнате. Тяжёлые шаги и звон стекла тому подтверждение. Дилан может быть нежным? Рука, держащая карандаш остановилась. Она прислушивается. Кроме музыки она слышит скрип кровати, шаги. Но эти шаги такие неправильные. Он идёт либо слишком медленно, либо очень быстро, периодически останавливаясь, будто совершает ошибку и сомневается в своих шагах. Открывается дверь. Тяжёлые, но уже уверенные шаги. Парень приближается к двери её комнаты. Останавливается. Тишина. Чесс слышит биение своего сердца. Она чувствует как дышит Дилан, как его рука касается холодного металла дверной ручки, и тот вздрагивает, несмотря на то что его кожа так же холодна. Она чувствует его напряжение, и оно проходит по её телу разрядом тока, словно она является неотъемлемой его частью. * Изумрудные глаза опускаются, как и ручка двери. Губы дрожат. Рука слабеет и карандаш падает на пол. — Ранни, — обращение. Такое тёплое. Такое лёгкое. Но груз с плеч не пропадает. Становится только тяжелее. — Я так скучала, — одинокая слеза. — Девочка моя, — шепот. Вторая слеза. — Как же ты выросла, — ещё тише. Третья. Девушка смотрит вниз. Не поднимает взгляд. Она вся дрожит. У неё кружится голова. — Но, я оставила тебя, — укол. — Ты была слишком непослушной дочерью, — поток слез. — Ты была для меня обузой, — кровь в венах остановилась. — Ты мне не нужна, — смерть. Она так боялась этих слов. Она так боялась этой правды. * — Эй, — он вырывает её из мира иллюзий. Всё так же стоит в проёме двери, опираясь на косяк. — Ты чего рыдаешь? — у него закрадывается чувство что он является причиной её каждодневных слёз. Ведь по ночам слышит как она плачет. Чесс каждую ночь давится слезами, а утром не разрешает себе проявить лишней эмоции. А она всё также смотрит вниз. Она не может поднять глаз. Посмотреть на него. Что-то сказать. Перед ней темнота. Вокруг неё темнота. Её окутывает мрак. Дилан, ты её темнота. Шаг в её сторону. Она вздрогнула. Ещё один. Она дрожит. Ещё. Темнота, она падает. Глухой удар. — Да, блять, — разочарование и раздражение… Страх? Он был решительно настроен. Он точно хотел этого. Извини, Дилан, но видимо, не сегодня. *** Кашель. Хриплый голос. Вспотевший лоб. Высокая температура. Закрытые глаза, и слегка дрожащие ресницы. — Ранни, сейчас всё будет отлично, — натянутая улыбка. — Мы поедем в больничку, — голос мамы прерывает глухой кашель дочери. Она мнет руку дочери, пытаясь согреть. Её кожа словно изнутри покрыта льдом. — Мам, с ней всё будет хорошо? — заинтересованный и взволнованный голос мальчишки. — Конечно, конечно всё будет хорошо, — убеждает. И скорее всего не сына, а саму себя. — Звони папе, — дрожь в голосе. — Всё обязательно будет хорошо, — шепот. Головокружение. Обморок. Темнота. *** Резко открывает глаза. Глубокий вдох. Наполняет свои лёгкие свежим воздухом с ароматом сирени. Она так свободно дышит, будто до этого не чувствовала такого сладкого наслаждения. Будто не дышала вовсе. Сжимает пальцами мягкое одеяло. Быстро поднимается, из-за чего начинает кружится голова. Но девушка быстро фокусирует взгляд на мольберте. Что-то в нём не то. Что-то изменилось. Словно появился луч света, среди непроглядных чёрных линий грифеля. Спускаюсь вниз, немного шатаясь. Слабые ноги не держат полностью вес тела. В последнее время это происходит часто. У неё кружится голова, в глазах темнеет и она падает словно в некий сон. Но самое ужасное это то что перед всем этим, каждый раз, она видит маму, а во время 'сна' ей видятся моменты из прошлого, глубокого детства. На кухне горит свет. Слышны голоса. За столом сидит вся 'семья'. Они в расстроенных чувствах, словно у нас траур. Сьюзен плачет. Такое ощущение будто она только и умеет что пить и плакать. Отец склоняется над ней, успокаивая. Дилан и Фил молча сидят, смотря в пустоту. Только смотрят они по разному. Если Филипп смотрит пустым, вымотанным взглядом. То О’Брайен смотрит с агрессией. Ну да, а как иначе? У него вообще настроение меняется? — Чего она опять рыдает? — шёпотом задаю вопрос, склоняясь над головой Филиппа, проходя немного вперёд. И либо я сказала это слишком громко, либо слишком презрительно, но реакция папы ввела меня в заблуждение. — Ты, ты думаешь это смешно? — задаёт вопрос, попутно вставая со своего места — когда открыто оскорбляют мою женщину, думаешь это весело? — кричит. И я не знаю что меня задевает больше, то что он назвал чужую особь 'своей женщиной' или то что он повышает на меня голос не из-за чего. В принципе это лучше чем равнодушие. — Я воспитывал тебя не так, ты обязана извиниться! — понижает тон голоса. Это значит разговор окончен. Было бы лучше просто промолчать. — Ты меня не воспитывал, — шепот. — Что? — удивлён, папочка? — Ты не занимался моим воспитанием. Ты не имеешь права на меня орать, и ты не можешь заставлять меня извиняться перед никем, — было бы лучше просто промолчать. — Она — никто! — удар. Отец, который так оберегал меня, вмиг уничтожил всё доверие. Слёзы наворачиваются не от того что место удара печёт и краснеет, скорее от самого осознания того что отец поднял на меня руку. Буквально недавно, я защищала его от Дилана, думала о его благополучии, а он разрушил последнюю каплю любви и нежности наших семейных отношений. Отец смотрит на меня со всей своей ненавистью. Его глаза словно горят от ярости. — Притормози, — спокойный голос. И этот голос мне не знаком. — Оставь её в покое, — ещё один. Эти люди совершенно мне не знакомы. — О, Лукас, вы так внезапно. Я, я не ждал вас в столь поздний час, — приторно. Где же твоя агрессия? — Какие-то проблемы? — Мы можем зайти позже, — такое притворство и наигранность. — Нет, нет, что вы! Мы можем пройти в мой кабинет. Моя дочь сделает нам чаю. Кстати, чай, кофе? — У тебя для чаепитий есть жена! — я никогда в жизни не старалась вложить столько яда в одно предложение. Быстрым шагом удаляясь с поля зрения нежданных гостей, намеренно наступаю на ногу отца и зацепляю плечом руку незнакомца, ведь он настолько высок, что моё плече достаёт только до его локтя. — Франческа, вернись назад, сейчас же! Немедленно! — вновь грубость. Это несносно. Врагу таких сложений обстоятельств не пожелаешь. — Иди к чёрту! — было бы лучше просто промолчать. Первый раз за некоторый промежуток времени ей не хочется плакать. То что она чувствует не может вызвать выброс эмоций через слезы. Ей нужно что-то большее чем просто сопливый вечер, проведённый в закрытой комнате. Ей не хватает чего-то лучшего. Чего-то нового. Чего-то, что даст прилив адреналина в кровь. Именно поэтому, не раздумывая, спускаешься по лестнице, хватаешь ключи от автомобиля отца и быстро выбегаешь из дому, оставляя присутствующих в неком непонимании. Сидишь уже в машине, представляешь пейзажи своего любимого места и апельсиновый закат солнца, напоминающий языки догоравшего пламени. Закрываешь глаза от приятных мыслей и воспоминаний связанных с этим местом. *** Два человека сидят на берегу моря, ласкают свои ноги горячим, мягким песком, наблюдают за летним пламенеющим закатом, наслаждаются тёплыми, прощальными лучами солнца, в надежде на то, что завтра они вновь сюда вернуться, будут любоваться морскими спокойными волнами, слушать неутихающий крик чаек и просто дышать друг другом. Волосы девушки развиваются, когда тёплый ветер касается её тела, видно как вздымается её грудь при каждом вдохе и наполнении лёгких свежим воздухом с нотками солёных капель волн. Рука молодого парня лежит на коленке девушки, мягко поглаживая. Они мечтательными глазами смотрят вслед уходящей звезды. — Красиво, да? — обращается к девушке парень, нарушив тишину. — Да, в жизни красивее заката не видела! — и даже этому человеку она врёт. Ложь, ведь в его глазах она видела гораздо больше нежели вечерний закат. Даже закат солнца, такой необычайной красоты, становился нечем в сравнении с его глазами. Она видела больше, чем могла увидеть за окном. В его глазах она видела не весь мир, в его глазах для неё была целая вселенная. *** Невольная улыбка. Такая лёгкая и нежная, наполненная любовью к этому человеку. Улыбка пропала с лица, как только девушка услышала скрип двери. Нарушителем её покоя стал парень, нагло облокотившийся на косяк двери, курящий сигарету и в открытую наблюдающий за поведением девушки. Глаза в глаза, не зная зачем она устроила эту нелепую войну, в которой парень явно одержал победу, ведь как только он приподнял голову и поднял бровь в недоумении с некой насмешкой, она сразу же отвернулась, немного склонив голову и потупив взгляд. Разглядывая свои руки, она ожидала когда он зайдёт в дом и скроется за массивной дверью, но парень поступил совсем иначе. Пока она ждала, совсем не заметила как парень подошёл к машине, и уже открывает дверцу чтобы сесть на сидение, расположенное рядом с водительским. — Да нет, уходи, — такая усталость, недовольство и разочарованность читается в голосе девушки. Это поистине смешит парня. Но так же быстро возвращает себе холодность, стирает улыбку, мимолётно появившейся на его устах. — Я хочу к морю, — тихо, но достаточно для того чтобы вызвать в девушке бурю эмоций, ведь она воспринимает это как приказ. Хотя, скорее это была всего лишь просьба. — Да мне плевать куда ты хочешь, я сказала выме.. что? — Я сказал, что хочу к морю. Ты совсем глухая стала? — пропускает сквозь уши грубость, немного наклоняя к нему голову, ища подвох. –К.. Куда? — такая удивлённость, воспринимается парнем немного излишне агрессивно. — Господи, просто заведи машину, — закатывает глаза и утыкается лицом в окно, наблюдая за тем как, солнце с каждой минутой падает вниз. — Скоро сядет солнце, — добавляет парень уже шёпотом, желая, чтобы девушка не услышала. Он не любит разглашать о себе в таком плане. Пусть все знают его как ужасного, снисходительного человека, нагоняющего страх. И пусть они никогда не узнают о его настоящей душе.