Что хуже: быть выброшенным из окна или гореть заживо?

      Они не говорят.       Даже после того, как Уэлби подаёт Джейсону апельсиновый сок с трубочкой во второй раз. Они оба просто смотрят друг на друга, и если Рэд не может увидеть на лице Диксона хоть намёка на улыбку (ёбаные белые повязки виноваты), то бывший полицейский видит всё. Видит, как парень отворачивает свою рыжую голову, как только Джейсон начинает смотреть на него. Видит, как рекламщик пытается спрятать свою едва заметную улыбку, засовывая трубочку в рот. Видит, как блядский Уэлби облизывает свои мокрые губы.       И эта тишина, на самом деле, убивает обоих.       Один просто боится что-то неправильное сказать, а другой боится того, что снова налажает.       Они не говорят даже после того, как рыжий снова ставит на тумбу стакан всё с тем же апельсиновым соком, но уже без трубочки. И это бьёт куда-то в мозг. Джейсон чувствует, как виски стучат, а руки сами по себе тянутся к стакану. Он надеется, что у него получится выпить этот чёртов сок. Поначалу у него выходит всё вполне аккуратно, но повязка всё равно промокает, а капли начинают течь по шее. На долю секунды ему хочется что-то сказать, накричать, дать в рожу Рэда, но потом Диксон смотрит на парня с веснушками и синяками на лице, и единственное чего он начинает желать это просто облить его этим ебанутым и холодным соком. Эта мысль мгновенно заставляет губы Диксона дрогнуть в улыбке, и ему, может быть, повезло, что Уэлби этого не видит.       Джейсону, по правде говоря, неловко находиться рядом с ним. Особенно после того, как Рэд сказал, что Диксон нравился ему всегда. И, может, это было в шутку, но дышать тогда вдруг стало нечем. После этого Джейсон понял, что чувствует неловкость. Он не знал, что говорить. Точнее, он не знал, что делать: говорить или бить. Когда умер Уиллоуби, Диксон хотел выплеснуть гнев. Так получилось, что он выплеснул свой гнев из-за Билла на того, кто что-то значил для него, просто он не хотел этого признавать.       Они не говорят даже тогда, когда с Диксона снимают повязки, это спустя-то целых полторы недели. Джейсон уже уверенно пьёт сок и даже ест не вкусную, но съедобную кашу, лицо всё также сильно болит. Рэд жуёт рис с курицей и прожигает взглядом вид из окна. Может, он вспоминает, как бывший коп вышвыривал его из его же рекламного агентства или как бил его потом до крови.       Диксон извинился — Уэлби простил.       Что ещё нужно этому жалкому недокопу?       Любви?       Того, кто подаст апельсиновый сок с трубочкой, когда должен вообще-то ненавидеть его и хотеть ударить по обожжённой роже?       Того, кто всегда будет рядом, говоря ему, что всё будет хорошо?       — Что? — Рэд первый нарушает тишину длиною в две недели, потому что видит, что глаза Диксона направлены прямо на него, и они светятся (или может это лучи солнца так направлены). Джейсон совершенно не знает, что отвечать. Он неуверенно потирает ладонью подбородок, делая вид, что испачкался.       — Что хуже: быть выброшенным из окна или гореть заживо?       Уэлби дёргает плечами, явно не понимая, зачем ему задают этот вопрос. Он потирает свой веснушчатый нос, ставит тарелку с остатками еды на тумбу.       — Думаю, гореть заживо дерьмовее, — у Диксона почему-то уголки губ приподнимаются, а внутри шевелится что-то. Может это просто еда переваривается. — Но и выброшенным из окна быть тоже хреново. В обоих случаях вся жизнь проносится перед глазами и вот, ты уже готов лежать в морге, но судьба вдруг даёт тебе шанс. И ты уже просыпаешься в больнице либо со сломанными конечностями, либо с сожжённой кожей. Но ты искренне рад, что остался в живых. Это глупо сравнивать.       — Ты снова умничаешь, — Джейсона раздражает это и нравится одновременно. Он совсем не замечает, как улыбается рыжему парню напротив. И этот парень улыбается ему в ответ.       Они не говорят после этого. Их выписывают из больницы в разное время. Когда выписывают Уэлби, Диксон уходит в буфет (потому что ему вроде как лучше и он решил съесть ужасно сладкий шоколадный маффин). Когда выписывают Диксона, Уэлби уже сидит в своём агентстве, пьёт зелёный чай и болтает с Памелой, точнее, она болтает, а он слушает.       *       Милдред мудрая баба, думает Джейсон.       Хейз может залезть так глубоко под кожу, как лезвие, что тебе хочется ей врезать. Но она всегда хотела и до сих пор хочет только одного — справедливости. Правды. Чтобы люди были искренними и справедливыми. И выполняли свою ебучую работу.       Они провели в ебучем, так сказать, путешествии около пяти дней. Прерываясь только на посрать, побухать и поспать. Они приехали спустя день, остановились в дешёвом мотеле. Проснулись где-то в обед и поспешили к тому, за кем приехали.       — Долго ты скрываешь? — они уже выехали из Айдахо. За рулём был Джейсон, а Милдред на пассажирском сидении попивала пиво из банки и внимательно смотрела на дорогу.       — Скрываю что? — Диксон не понимал. Он на секунду, может три, перестал смотреть на дорогу и изучал Хейз. Он решает, что это о том, кто поджёг билборды и продолжает внимательно следить за дорогой.       — Я всегда считала тебя мудаком, да и не я одна, может, стоит показать тем, кто тебе дорог, что ты на самом деле не мудак? — Джейсон думает, что она о матери (её вечные шутки о его отношениях с ней изрядно раздражали) и о Уиллоуби (он и правда был ему дорог, а докажет он это, если станет отличным и честным детективом).       Джейсон не отвечает. Ему не нужно что-либо говорить. Ведь Милдред и так знает, что он просто не привык быть честным, особенно с самим собой.       *       Может им стоило поговорить сразу же, как только Джейсон приехал. Может, спустя несколько дней. Но они не говорили уже около двух недель. Они виделись пару раз в баре, где также была Милдред, карлик Джеймс, Седрик и ещё пара ребят с работы бывшей работы. Джейсон тупо пялился на веснушки Рэда, а тот делал вид, что не замечает этого.       Делать вид, что не замечает — это замечать и слышать, как собственное сердце что-то невнятно кричит, а низ живота отправляется куда-то в далёкое плавание.       Пялиться — изучать каждую грёбанную веснушку. Это не первый раз. Когда Уэлби лежал в больнице, Диксон часто рассматривал его. Если до встречи в больнице он смотрел на него как-то странновато и раздражающе, а иногда даже «нечаянно» прижимался своими частями тела, то сейчас Джейсон хотел как можно дольше глядеть на него, чтобы вдоволь насмотреться. Он желал подойти поближе и положить свой подбородок на его плечо, как пару месяцев назад, перед тем, как умер Билл Уиллоуби и перед тем, как Диксон вышвырнул Рэда из окна. Он желал сделать это всем своим телом, всей душой, которая у него была.       Но Джейсон ощущал, как ноги становятся ватными, а что-то внутри просто не позволяет подойти на такое кратчайшее расстояние.       И спустя несколько дней Диксон всё же подходит. Только не к Рэду, а к Седрику. На работе они не особо общались, но Джейсон знал, что тот всегда поможет ему. Они говорят о работе, Джейсон спрашивает о новых делах, о шерифе, о том, как восстанавливали здание полиции после пожара. Джейсон просит мужчину в очках и чёрной футболке принести ему любое дело, чтобы он мог хоть чем-то полезным заняться. Седрик неуверенно соглашается, а Диксон в этом время замечает, как в бар входит знакомая фигура. Эта фигура заходит с сыном Милдред Хейз и Диксон не понимает, какого хера они делают вместе. У Диксона голова резко болеть начинает и хочется блевать. Он списывает это на алкоголь, затем решает, что Эббинг маленький городок, где все друг друга знают. Всё становится нормально. Ровно на десять секунд.       Джейсон тараторит коллеге по бывшей работе, что его сейчас стошнит и мигом убегает в туалет. Его тошнит. Горло порядком уже заебалось и жутко болит. Он чувствует, как глаза начинают слезиться. Хочется поскорее с этим покончить. Диксон брызгает на себя водой из-под крана и смотрит на своё отражение в зеркале. Он давно не смотрел на себя.       Диксон видит другого себя. Ведь тот гондон-Диксон умер, сгорел в пожаре. Теперь он совершенно другой, он будет стараться стать другим, он станет другим.       Он сразу направляется на улицу, по пути прощаясь с Седриком и остальными. Дома Джейсон пытается заснуть, раздумывая о том, что хочет совсем чуть-чуть въебать Рэду Уэлби по лицу. Он закрывает глаза и видит, как прежний Диксон выкидывает Рэда из окна. Он открывает глаза и слышит, как другой Диксон извиняется перед Рэдом Уэлби.       Диксон, засыпая, понимает, что хочет быть тем, кто всегда поможет Рэду Уэлби. И чтобы никто не просил его об этом. Потому что он будет делать это сам. Искренне.       *       Может быть, ему не стоило слышать это. Может, всё бы было немного по-другому, если бы он не услышал этот разговор. Но если бы он не сделал то, что сделал, он бы ненавидел себя всю оставшуюся жизнь.       Это случилось ближе к обеду. Джейсон шёл в полицию за тем, чтобы передать то, что он нашёл по делу, которое ему передал Седрик три дня назад. Подойдя к полицейскому зданию, он услышал, как из соседнего здания кто-то кричит. Это был грубый мужской голос. Было ясно, что человек злился на весь мир, и Диксон, не думая, решает зайти в здание напротив. Он поднимается по лестнице медленно, желая услышать каждое слово раздражённого человека.       — Я же говорю, билборды заняты, я ничем не могу вам п… — голос был спокойным и чуть дрожал. Джейсон не хотел, чтобы Рэд кого-то или чего-то боялся. Особенно его самого.       — Мне плевать, — его прервал другой голос, раздражённый. Диксон совсем тихо заходит на второй этаж и видит Памелу, которая стоит около двери и нервно трогает свои волосы. Он подходит к ней ближе и видит в её глазах испуг. Конечно, он ведь ей в нос зарядил, да и начальника выкинул из окна, это намного страшнее, чем орущий человек.       — Я заплачу в два раза больше, хватит притворяться, что деньги для вас не имеют значения, — бывший полицейский шепчет Памеле, что всё нормально, что она бы лучше и дальше продолжала пить свой кофе. Она слушается его. Она боится его.       Диксон заходит в кабинет, где находится мужчина с чёрными волосами и Рэд, который теребит ворот своей рубашки.       — Какие-то проблемы? — героизм покидает Диксона, когда Уэлби поворачивает голову в его сторону. На лице рекламщика брови приподнимаются и губы сжимаются.       — Никаких проблем, просто этот придурок не хочет продать мне билборды, — мужчина чешет свой подборок. А героизм Диксона в это время возвращается. Он подходит ближе к незнакомцу, готовя кулаки.       — Тебе же сказали, что они заняты. Об этом знает весь город. Лучше съебись по-хорошему, — Джейсон мысленно начинает считать до десяти. Слышит, как Уэлби на кресле непроизвольно ногой дёргает. Джейсон точно не уверен, сколько секунд проходит, прежде чем он берёт мужчину за шиворот его коричневого пальто. — Съебись отсюда, если не хочешь, чтобы я отрезал твои яйца и скормил их тебе на Пасху.       Диксон слышит смешок неподалёку. Рэд.       Незнакомец пытается кивнуть, но чужая рука всё же немного мешает. Он просто говорит, что ему, наверное, пора. Как только мужчина выходит из кабинета, Памела тут же забегает в него. Спрашивает у Рэда, всё ли хорошо. Спрашивает, прожигая взглядом Джейсона, не стоит ли ей вызвать полицию. Уэлби говорит, что не стоит. Уэлби говорит, что ей не о чем беспокоиться.       Когда девушка удаляется из кабинета, чтобы продолжить делать свои дела, Диксону хочется уйти и остаться одновременно.       Они, наконец, остаются вдвоём. Диксон поворачивает свою голову к Рэду, который уже смотрит на него. Диксон замечает, что уголки губ Рэда чуть-чуть приспустились. Он улыбался, смотря на него?       Они не говорят. Но им хочется что-то сказать.       Тишина давит на обоих.       Один боится что-то неправильное сказать, а другой боится, что снова налажает.       — Что хуже: быть выброшенным из окна или гореть заживо? — может, ему следовало сказать что-то совсем другое. Но Уэлби слегка улыбается, гладя ладонью свою шею. Может это то, что и нужно было сказать?       — Хуже то, что ты до сих пор думаешь об этом, — и может он прав. Главное, что они оба живы. Главное, что они сейчас рядом и могут говорить друг с другом. — Спасибо.       Диксон кивает, пытаясь сдержать свою улыбку. Рэд даже не пытается — улыбается открыто, широко, понимающе. Понимает то, что Диксон всеми силами старается скрыть улыбку, и Рэд полностью уверен, что у него это совсем не получается.       Диксон говорит, что ему вроде как нужно идти на бывшую работу, а Рэд, блять, до сих пор улыбается так, что у Джейсона ноги подкашиваются, а в животе все внутренности, словно танго танцуют.       Рэд говорит, что ему вроде как тоже нужно работать. Уэлби чувствует, что его улыбка вот-вот дотянется до ушей. Ему кажется, что он выглядит странно. Ему больше не кажется, что Диксон хоть как-то ударит его или выкинет из окна. Ему кажется, что Диксон хочет его защищать. Эта мысль кажется ему бредом.       Диксон уходит, изгибая губы в полуулыбке (потому что он заебался её скрывать). Лучи солнца на улице ярко светят в глаза, а он всё улыбается и улыбается. Ему кажется, что он выглядит странно.       Они не прощаются, потому что оба знают, что обязательно ещё встретятся и поговорят.