Ошибки Санджи Блэклега

      В восемь вечера Санджи стоял у перекрестка чуть ниже по улице от его нового обиталища и ликовал внутри. Он не помнил, когда так искренне в последний раз чему-то радовался, как сейчас возможности урвать кусок старой парусины. Он сорвет большой куш! Он был так увлечен представлением своей добычи и тем, как она будет висеть на окне и даст ему наконец выспаться, что не уследил за подошедшим к нему Зоро. — Бровастый. — АХТЫЖБЛЯТЬ! — живо ответил Санджи, подпрыгивая вверх на добрый метр и разворачиваясь в прыжке. Зоро скептически осматривал его. — Дерганый ты. — Работа нервная, — огрызнулся Санджи, весь прошедший день он намывал посуду в такоячной. Не то чтобы это было ему впервой, от муштры Зеффа никуда не деться, просто хотелось дорваться до кухни. Потому что там, с утра и до позднего вечера, хозяин лавки нещадно жег продукты, выдавая эти обгорелые комки за настоящие такояки. Санджи как смену в аду отработал.       Но вот Зоро теперь слегка шокировано на него смотрел. И что он там себе надумал? — Пошли уже? — цыкнул Санджи, поправляя вставшие дыбом волосы. — Угу, — Зоро затопал вперед, показывая путь. Они шли узкими улочками, пересекали небольшие, но уютные, как всякий пригород летом, перекрестки. Санджи было комфортно вот так молчать и смотреть на обтянутые белой футболкой лопатки Зоро. Постепенно он начал замечать, что Зоро внимательно смотрит на здания и заборы, что-то выискивая. Присмотревшись, он понял, что Зоро ищет нарисованные мелом стрелочки-указатели и тщательно им следует. Это что — как вор по наводке? Зоро взял его в подельники, и совсем не за парусиной они идут? Вот Санджи дурак, так быстро доверился хмурому парню только потому что два раза ерзал у него на коленках… Но вдруг тот разбил тишину. — А как ты… это все… короче, как ты начал этим заниматься? — уши Зоро, как видел Санджи со спины, немного горели. Он усмехнулся, бандитское Маримо хочет горяченьких подробностей? Ну что же. Санджи размял шейные позвонки, приготавливаясь к виртуозной лжи — держись. — Скользкая дорожка. Родители погибли в автокатастрофе, вместе с… любимым шпицем Патти, — мстительно прибавил он. — Родня забрала все наследство, а меня сбагрила в детдом, — конечно, Санджи врал, никаких родителей и родни он в помине не помнил. Только серые приютские стены, но это не так поэтично. Санджи по опыту знал, что совсем беспризорники людей скорее пугают, чем попавшие в беду тепличные мальчики. Так, чего бы еще прибавить, чтобы разжалобить? — Директор там был извращенец, любил пороть мальчиков в своем кабинете. Меня ставил на колени на горох. С тех пор я не люблю горох. Так что я был рад, что меня взяли из приюта в семью. Но оказалось, что эта семья — поддельная, на самом деле они берут детей, чтобы те подрабатывали детской проституцией, — Санджи задумчиво постукал пальцем подбородок. Что-то маловато жара. — Ну и отчим меня и растлил. Я сбежал от него еще пацаном, но денег не было, документов тоже, жить негде. И умел я только одно… — грустно вздохнул Санджи. — Потом стал жить с богатым стариком, тот обещал мне построить ресторан, в котором я буду шефом. Но я разругался с ним, и вот опять на улице. История с моралью. — О. Ох, — только и выдал Маримо, явно впечатленный выдуманной на ходу историей Санджи. Сам Санджи был не доволен, слишком мало деталей. Он раздумывал уже ввернуть подробность, как он влюбился в девушку, но покровитель наказал его за это, год продержав под домашним арестом в одном нижнем белье в особняке, как Зоро остановился: — Пришли.       Они стояли перед старым большим зданием в японском стиле, под окнами был разбит аккуратный японский садик. Зоро уверенно нащупал с той стороны калитки защелку и затопал по узкой дорожке. Здание было благородное: с деревянными перекладинами, фигурками у крыльца, истертого посередине чужими ботинками. Санджи испытал легкое благоговение — здесь была душа. Тем временем Голова-трава завозился с дверью, Санджи упустил — открыл он ее или все-таки вскрыл?       Внутри за дверью под приступочкой стоял десяток детских кед и ботиночек самого разного размера. Все они были довольно потертые и потрепанные, ими много и активно пользовались. Зоро тут же сел на приступочку. — Эй… Маримо, мы ведь сейчас не идем обчищать детский сад? — неуверенно уточнил Санджи, рассматривая ботиночки. Трудно было представить, что это место работы Зоро, разве что он похищает детей и держит их здесь. — Что? — тот же был искренне удивлен. — Это додзе, где я преподаю детям кендо. А парусина в последней комнате, в кладовой. Снимай ботинки. В додзе нельзя в обуви.       Сам он уже стягивал растоптанные кроссовки, под ними оказалась сразу голая нога, без всяких носков. Санджи плюхнулся рядом, испытывая еще большее благоговение перед местом, куда можно только босым. — Неужели учителям кендо так мало платят, что ты живешь в том клоповнике? — озадаченно пробормотал он почти себе под нос. Но Зоро услышал. — Я только несколько уроков утром даю. Чтоб было, что есть и чем за квартиру платить. А потом весь день сам тренируюсь. Мне нужно время для тренировок, я хочу выступить на мировом чемпионате. Победить. Это моя цель с детства.       Санджи замирает в одном ботинке, снова удивленно поворачивается к Зоро. — То есть ты намеренно нищенствуешь ради своей цели? — Почему нищенствую? Нормально живу, — пожимает плечами Зоро. А Санджи смотрит, что подошва одного из его кроссовок дала трещину и склеена изолентой. Скобами надо крепить, вот балда. Балда с угрюмой рожей, который на поверку оказывается детским учителем с большой мечтой, ради которой он готов терпеть лишения. Герой фильма прямо-таки. Про Санджи такого не снимут, он вздыхает и гонит печальные мысли прочь. — Нифига себе, прямо мелких детишек учишь, а они тебя слушаются, Маримо? Не разбегаются? — он заглядывает сбоку Зоро в лицо. — Кендо — это дисциплина, — серьезно отвечает Зоро и правда аккуратно ставит свои кроссовки, а потом составляет и детскую обувь в рядок. Поднимается и делает поклон — никому, просто из уважения к месту — перед тем, как пройти дальше.       И то, как дурацкое Маримо смешно топает по протертым доскам додзе голыми розовыми пятками, то, какой короткий, преисполненный почтения поклон сделал он перед входом, да сама атмосфера этого старого здания, в котором растет большая мечта, заставляют сердце Санджи сбиться с ритма. Вместо размеренного: тук — тук — тук, оно отдается аритмичным ТукТук! Санджи быстро хватается за грудь, ох, не к добру у него в груди эта чечетка. — Ты чего там застрял, — Зоро поворачивается вполоборота. Он больше не выглядит, как бандит, он строгий учитель непокорных детишек, которые смотрят на него с восхищением, когда он показывает новый прием. Зоро — человек с серьезным взглядом пытливых глаз, потому что у него серьезная мечта. ТукТук! — говорит проклятое сердце Санджи, и он чертыхается. — Да иду я, Маримо!       Деревянный пол ощущается под ногами как что-то родное, уютное. Когда он сбежал таки из интерната к Зеффу, жить им обоим было негде, старикан потратил все сбережения на стройку. И они спали в недостроенном «Барати», вместо пола там на скорую руку были набросаны доски. Санджи заявился тогда ни с чем, даже без сумки, — не хотел ничего брать у приюта, глупый гордец. Да, гордости он с собой притащил немало, стоял в дверях недостроенного ресторана и смотрел на Зеффа с таким дерзким видом, что если тот его прогонит — Санджи реально уйдет в ночь жить на улице. Но Зефф лишь усмехнулся и сказал: «Спать как я, на полу будешь». И внутри у Санджи разлилась теплота, в тот самый момент он обрел первый в своей жизни настоящий дом. Интересно, как дела у старика?       Санджи отчаянно замотал головой: не время сентиментальничать! Вот повесит себе парусину на окна, а там уже и до собственного мега-успешного ресторанчика недалеко. Прикатит потом на роллс-ройсе к дверям «Барати», покажет Зеффу, насколько он «никудышный». Он стукнулся о внезапно остановившегося Зоро.  — Вот тут, смотри!       В затемненной комнате и правда был большой кусок парусины. За попыткой свернуть ее в удобный для переноски формат, а также ругательствам на чем свет стоит: «Куда ты прешь, берись за другое лево, Маримо», они и провели следующие полчаса.       Сложить парусину компактно так и не удалось, так что тащили они ее вдвоем. Зоро даже не ждал, пока отчаявшийся Санджи попросит помощи. Просто закинул один край рулона себе на плечо и кинул взгляд назад: где ты там, бровастый? Давай, берись. Санджи про себя решил, что отплатит ему отличным ужином. — Черт, а она воняет, — вдруг понял Санджи. — А у меня даже ванной нет, чтобы постирать такую махину. Только раковина. — Да? — Зоро задумался. — Тогда сейчас кое-куда зайдем, я только домой забегу.       Они остановились у входа в дом, аккуратно сгрузив с плеч парусину. Зоро кивнул — жди здесь. Санджи был и не против, ведь у парапета опять была та рыжая юная девушка Нами. Хотя час снова был поздний, она не собирала свой газетный развал в тележку, как в прошлый раз, а ходила вдоль улицы, размахивая газетой. — Сенсационные новости! Кто новый парень Боа Хэнкок? — Чего?! — квакнул Санджи. Потому что он, насколько себя помнил, был текущим парнем звезды кино Боа Хэнкок. Ну да, когда со стариком поцапался, как-то не додумался к ней поехать или даже позвонить, но все же. Его же не было меньше, чем неделю! — Нами-сан, вы же школьница! Вам не пора домой? — обратился он к девушке. Та сделала печальные оленьи глаза. — Завтра выходит новый номер этой газеты, старый уже никто не купит. Нужно распродать, я ведь выкупала стопку за свои деньги. Если продам меньше половины, то будет мне в убыль. А я не заплатила за отопление дома…       В представлении Санджи шестнадцатилетние девочки не должны сталкиваться с такими проблемами. — Нами-сан, я обожаю звездные сплетни. Так что я пожалуй возьму номер про Боа Хэнкок! — Санджи зашарил по карманам в поисках получки от Хаччи. Глаза Нами засияли звездами: «Правда?!». Санджи поплыл. — Да, пожалуй даже два… Или сколько там есть?       Он купил все оставшиеся газеты на почти все свободные деньги, что же, сигареты ему в ближайшее время опять не светят. Но Нами было нечем платить за отопление, и ни одна сигарета в мире не будет вкуснее ощущения, что Санджи спас девушку. Теперь она радостно при помощи Санджи зашвыривала стопки журналов и газет в раздолбаную тележку. — Это что за фигня? — удивился спустившийся наконец к подъезду Зоро. Санджи удобно, как на стульчике, сидел на кипе газет. — Разумная покупка. Как ни крути — дешевле любой табуретки. А у меня в комнате стульев нет, — объяснил Санджи, складывая аккуратно газету в своих руках. Боа Хэнкок нашла себе нового парня на следующий день после побега Санджи. Он вздохнул, в глубине сердца он всегда знал, что их отношения — дань недавней моде среди актрис встречаться с кем-то вне мира искусства. Но почему-то надеялся, что у них может получиться что-то большее, потому что он может дать ей больше, чем красивую картинку для папарацци. Видимо — не смог. Он верно сбежал, там ему было не место.       Снова взяв парусину, они обошли здание и спустились с грехом пополам в подвал их же дома. Оттуда доносился тревожный гул и грохот, Санджи было не по себе. — Я за своими шмотками гонял. Раз все равно стирать будем, — пояснил Зоро, когда они спустились, и Санджи наконец огляделся. Они были в старой задрипанной прачечной самообслуживания с огромными стиральными машинами. Те стояли, оттопырив боковые дверцы, словно раззявив рты. — Запихивай давай.       И они запихивали — снова чертыхаясь и ругаясь друг с дружкой. Наваливались плечом на сложенный кусок парусины, и Санджи прижимался грудью к горячей спине немного вспотевшего от усилий Зоро. Всякий раз, когда они налегали плечами враз, Санджи нечаянно прижимался к нему, а сердце делало один внеплановый ТукТук! От спины разливалось убаюкивающее тепло, согревающее не столько грудь снаружи, сколько что-то внутри Санджи. Зоро был человеком с мечтой и железной решимостью, Санджи казалось, что просто находясь поблизости, он становится лучше. Не таким импульсивным, не таким бессмысленно эмоциональным, не таким «никудышным», как сказал ему тем вечером Зефф. — Не жмись ко мне! — в итоге рявкнул Зоро, и Санджи отпрянул. — Да кому ты нужно, долбаное Маримо, это ты ко мне жмешься! — Санджи как всегда врал, но Зоро как всегда верил.       Наконец, парусину победили. Санджи выставил нужный режим, и машина затребовала монет. Пошарив в кармане, Санджи достал последние после покупки газет пять монет. Что же, копить на собственный ресторан начнет завтра, вздохнул он, и опустил четыре монеты.       Зоро тем временем скидывал во вторую машину свои шмотки, это были преимущественно спортивные штаны и футболки. — Стой-стой-стой! — заорал Санджи, когда Зоро чуть не захлопнул дверцу автомата. Он принялся лихорадочно раздеваться, сбрасывая с себя рубашку. — Ты чего, бровастый! — Зоро даже отскочил от своей машинки, пораженный и смущенный. — Я свои шмотки кинуть забыл. А у меня в комнате стирать негде. Дай я свою рубашку к тебе кину, она чистая! Чище твоих футболок! — не дожидаясь ответа, Санджи сбросил рубашку и запулил ее внутрь машины. То же самое молниеносно проделал с брюками, вконец смутив Зоро. — Ла… ладно, — сказал тот почему-то хриплым голосом, и прочистил горло. Атмосфера явно изменилась, почему-то Зоро смущало разговаривать с Санджи, когда тот в одних трусах. Санджи не стал глубоко это анализировать, сказал себе: просто Зоро — балбес. Его ошибка была в том, что он постоянно забывал, что он здесь не шеф-повар Барати. Окружающие видят его иначе, павшей на дно жизни элитной проституткой, если уж совсем уточнять. Вот и Зоро думал о том, что так же легкомысленно раздевается Санджи в полумраке чужой спальни, отрабатывая оплаченные за услугу деньги. Как скидывает рубашку, обнажая внезапно молочно-белую кожу…       Автомат с парусиной наконец набрал воды и принялся за стирку. Как всякая старая стиральная машина, он урчал и трясся, словно взбесившийся отбойник. Санджи обрадовано похлопал его по корпусу. Это напоминало ему детские годы, когда единственным развлечением наказанных работой в прачечной малявок, среди которых неизменно оказывался и Санджи, было прокатиться на такой дребезжащей штуке. Они называли это «укротить дракона». — Эй, Маримо, смотри как могу, — подмигул он Зоро и запрыгнул на машинку, свешивая с нее ноги. — Ва-а-а-а-а… — частая вибрация машинки дробила и придавала его голосу урчащие нечеловеческие нотки. — В-а-а-а…       Зоро смотрел на него во все глаза. Санджи сидел в одних боксерах на трясущемся автомате и беззаботно хохотал от своих же звуков. А внутри Зоро поднималось что-то неясное, не понятное, беспокоящее, смешанное с желанием. Это было странно, потому что если говорить о мужской фигуре, у Саги она была лучше — атлетичнее, он был не такой бледный, словно из подвала. Но при виде его даже голым в душе щеки Зоро и не думали покрываться предательским румянцем. В отличие от вида дурачащегося Санджи.       Зоро спохватился, что стоит прямо пред бровастым и выдаст свое возбуждение, потому он суетно поспешил усесться рядом на не работающий автомат. — Давай, Маримо! Ты за это заплатил, — тут же дернул его за руку к себе, на трясучку, Санджи. Зоро покраснел, попытался вырваться, но сил именно в той руке, что держал Санджи, почему-то тут же не осталось. В итоге Зоро сидел, аккуратно сжав ноги, чтобы не выдать себя, рядом с Санджи на дребезжащей машинке. — Как на массажных креслах в торговых центрах, — попытался он поддержать светский разговор, слегка кося взглядом на грудь Санджи. Соски у него тоже были светлые-светлые, нежно-розовые, почти неприличные. От их цвета у Зоро щекотало затылок, это было странное ощущение. — Ага! Не знал, что ты шатаешься по торговым центрам в выходные, Маримо. Это так не в твоем стиле, — легкомысленно болтал Санджи, иногда растягивая гласные, чтобы они «дребезжали». — Я Луффи водил. Чтобы присмотр был. — О, да вы всем этажом как семья живете…       И Санджи выспросил у неболтливого, почему-то иногда шугающегося его Маримо про братьев Эйса и Луффи. Про Нами, которая с сестрой растет у матери-одиночки и вечно нуждается в деньгах, но мечтает учиться в университете. — О, остановилось, — вдруг обрадовано спрыгнул на пол Зоро. Он был не прочь поболтать во время стирки, но не с почти голым бровастым, беззаботно со смехом шлепающим его по прессу или хлопающим по плечу. Каждое прикосновение, даже поверх майки, потом долго жгло кожу Зоро, с каждой секундой укрепляя в понимании — он все-таки гей. И почему он раньше не замечал этого сам в себе? Куина умная. — Куда! — демон совращения не оставил его, Санджи быстро скакнул за ним и ударил по открывающим автомат рукам. — А кондиционер! — Чего? — Чтобы мягкая ткань была и пахла вкусно, лавандой! — Санджи притопнул ногой, сердито посматривая на Зоро. У того свело скулы от яростного голого бровастого. — Что?! Лавандой?! Ну уж нет, как-то это по-гейски! — возмутился чисто автоматически он и осекся: — Ой…       Санджи сложило надвое от смеха, он хохотал и хохотал, цепляясь за Зоро руками, чтобы не упасть. Утирая глаза от слез, пытаясь выпрямиться, и снова складываясь от очередного приступа. — Маримо, ты нечто! Ну, раз уж ты теперь гей, позволь мне стать проводником для тебя в этот мир, — хихикал Санджи, не находящий в соблюдении рекомендаций стирки ничего гейского. Он взял последнюю оставшуюся у него от заработка монету: покурит завтра. И поест тоже. Он склонился опустил в прорезь монету, выбирая полоскание с кондиционером. Зоро упустил момент отвести взгляд и сейчас пялился на торчащую вверх задницу бровастого, во рту выделялось столько слюны, что он не успевал проглатывать. — Что? — наконец выпрямился Санджи, уловив случайно этот странный взгляд на своем голом теле, но даже и не смекнув о его значении. — То, — буркнул Зоро, судорожно пытаясь найти отговорку. — Ты назад-то в чем пойдешь, чудила?