Стокгольмский синдром

      Тёмные стены. Чёрные плотные шторы. Абсолютное отсутствие света. Господина давно нет. Я изнываю от жары. Открыть бы окна, но нет. Нельзя. Он запретил. Накажет, если ослушаюсь.       Руки затекли, мышцы сводит. Деревянные колодки больно царапают запястья. Казалось бы, что за пережитки прошлого? Он сказал — это мера предосторожности. Сказал, так будет проще меня контролировать. Но, на самом деле, это и не нужно. Больше я не буду убегать.       Вы спросите меня: «Сколько раз ты пытался?». Честно говоря, я уже и не помню. Пять… десять… двадцать раз… Какое это имеет значение? Ведь каждый раз, я возвращался.       Вы правильно всё поняли. Я возвращался сам. Он ни разу даже не пыталсяменя найти. Он знает меня, изучил за долгие годы жизни вместе. И понимает, что мои «побеги», лишь способ привлечь его внимание.       Я не могу без него. Его образ въелся в сетчатку, запах клубится в лёгких, а прикосновения перманентно отпечатались на коже. Он мой дом, семья… Моё лекарство, но, в то же время — яд. Он разрушает меня, после каждый раз собирая заново.       Я привык. Привык к наказаниям, к грубым высказываниям в мой адрес, к нежным прикосновениям и абсолютной пустоте в глазах. Не единой эмоции, не важно, плеть ли в его руках или лютики, что он, зачем-то, приносит к моей кровати каждое утро.       Наверняка думаете, что он сломал меня. Подчинил своей воле. Хах, я тоже так думал в начале. Думал, никогда не смогу посмотреть на него, как на человека, как на… мужчину, после того, что он сделал…       Голыми руками задушил моего отца, бывшего некогда его деловым партнёром. А мать отдал своим парням на растерзание. Мне было всего шесть. Многие детали стёрлись, вот только не крики матери.       Мне стоило убить его. Придушить подушкой, когда он первый раз позволил себе заснуть рядом со мной. Но я не смог. Как бы он не обошёлся с моими родителями, меня он не трогал до четырнадцати лет. Относился бережно, порой даже слишком. Никого ко мне не подпускал и не подпускает до сих пор. Ни разу не поднимал на меня руку до того рокового возраста. Точнее до того рокового дня, когда я пришёл к нему в спальню. Пришёл, и предложил ему себя. Тогда, он впервые толкнул меня, когда я попытался снять с него штаны. Чем я тогда думал? Зачем делал это? Даже я не могу ответить на этот вопрос. Меня тянуло к нему.       Говорят, что подобное называют «стокгольмский синдром». Мол, я та самая жертва, что привязалась к своему похитителю. Но это не так. Я в любой момент могу уйти. Я просто не хочу этого. А эти колодки на моих руках? Он же сказал — мера предосторожности. Если я попрошу, он снимет их. Я уверен. Но, мне они ни капли не мешают. Царапины? Ерунда.       Он держал меня как прислугу. Я убирал в его спальне, заправлял постель. Менял простыни, после того, как сам же пачкал и рвал их. Носил еду ему в комнату, несмотря на то, что в его доме есть огромная столовая. Гладил меня по волосам, а затем заставлял отсасывать ему, пока он принимает пищу.       Он говорил мне, что синяки и шрамы украшают меня. Иногда, он вырезает на моём теле узоры и символы. Делает меня прекрасней. Но больше всего мне нравится, когда украшением становятся следы пальцев на бёдрах и засосы на шее.       Я жду уже несколько часов. Что могло его так задержать? Он обещал, что вернётся к утру. Вернётся и наградит меня за послушание. Сказал, что позволит мне самому выбрать подарок. Я уже решил, что попрошу. Хочу побывать на его месте. Взять его, как он обычно берёт меня. Я буду нежен, не позволю ему испытать боль. Правда… он наверняка не позволит.       Ну, где же он? Я весь в предвкушении. Почему его до сих пор нет?       Мне так жарко. На дворе вроде не июль, но в комнате стоит невыносимая жара. Душно. Воздух словно загустел. Внезапно, дверь резко отворяется под тяжёлым ударом ноги. Внутрь вбежали люди в форме и с автоматами. Они сбили массивный замок с колодок и подняли меня на ноги. Постоянно спрашивали, как я себя чувствую и могу ли идти самостоятельно. Но я молчал. Я был в панике и откровенно не понимал, что происходит.       — Г…где мой Тэтэ? — прошептал тихо, так, что никто толком меня не расслышал.       — Ты что-то сказал? Повтори пожалуйста погромче, а если не можешь, то давай лучше дождёмся врачей. Должно быть, ты здесь натерпелся. — Молодой мужчина рядом со мной снял шлем и присел на кровать.       — Где Ким Тэхён? — чётко и громко, так, чтобы меня точно услышали.       — А, ты об этом уроде? Можешь быть спокоен, он тебя больше не потревожит.       — Что Вы хотите этим сказать? — моё сердце забилось сильнее прежнего.       — Мы его ликвидировали. Загнали эту тварь в угол в его же борделе.       Моё сердце кажется на секунду остановилось. Мой… Тэтэ… умер?.. Но… это невозможно! Он не мог умереть! Этот коп…       — Сукины дети! — я бросился на парня сидящего рядом, сразу вцепляясь в шею. — Это вам всем нужно было сдохнуть! — из моих глаз слёзы текли нескончаемым потоком. — Сдохните! Мрази! Твари!       Меня попытались оттащить, но я лишь сильнее сжал пальцы на его горле. Как только мужчина начал терять сознание, я разжал пальцы, быстро нащупывая кобуру на его бедре.       — Вы забрали его у меня! — я направил пистолет на одного из его коллег. — Ненавижу! — сердце разрывалось на части.       Без Тэ, я просто не смогу… не смогу жить дальше… Он моё всё… Он…       Я увидел, как второй потянулся к оружию. Но, это было уже неважно. Я последую за Тэхёном куда угодно, даже на тот свет. Я развернул ствол и упёр его в свой висок.       — Жди меня…       Выстрел. Теперь мы навеки вместе…