Последствия

— Отвезёшь это Морсу, — Уин поставила на стол два кулька, завёрнутых тканью. — Ты ведь к нему собирался, не так ли? Фёрсдей опустил уголок газеты и с нескрываемым удивлением взглянул на супругу. То ли он стал слишком предсказуемым, то ли Уин очень хорошая жена детектива. Как она могла догадаться о визите к Морсу, если он ни словом не обмолвился даже о том, что сержант сейчас валяется у себя дома с высокой температурой? Да, несмотря на все старания Макса, Морс всё-таки заболел. Он, хлюпая распухшим красным от постоянного контакта с платком носом и периодически покашливая, стоически дописывал отчёты, на допросе чихал дуэтом с подследственным, а про обед старался не вспоминать. От одного вида пищи у него неприятно сводило желудок. Но Морс выдержал. И окончательно осознал, что не может пошевелить ни одной частью своего тела ранним утром своего первого за всё это время полноценного выходного. Его поражало, что при общей лихорадке тела, мозг оставался светел и ясен, как солнце в середине июля. Однако пользы было от этого ровным счётом никакой. Он, сощурившись, и от этого став похожим на маленького взъерошенного лисёнка, смотрел на включённый ночник, стоявший у прикроватной тумбочки. Видимо, сержант без сил заснул ещё вечером, забыл отключить светильник, и теперь тот слепил Морса, мешая погрузиться в сон. Протянуть бы руку, дотянуться до выключателя — и всё, дело сделано, отдыхайте, детектив. Но рука, горячая как отопительный котёл, напрочь отказывалась совершать какие-либо движения. Морс облизнул пересохшие губы. Жутко хотелось пить. Столько напастей, и все на одну бедовую голову. Однако сержант не жалел о своём выборе. — Я считал Морса безрассудным, но последняя его выходка абсолютно из ряда вон, — Фёрсдей позволил жене разгладить складки его пальто, всматриваясь в отражение в зеркале. Ему показалось, или он всё-таки пополнел? — Он спас жизнь, — Уин влюблёнными глазами смотрела на мужа, её мягкая улыбка словно говорила «Я всё знаю». И Фред продолжал ломать голову откуда. — Преступника, — сурово уточнил Фёрсдей. — Это не имеет значения, дорогой. Он слишком хороший полицейский и не мог поступить иначе. Как и ты. Фред усмехнулся. Лесть ему была приятна, но себя на месте Морса он старался не представлять. На столе помимо небольшого набора лекарств лежал рецепт, написанный на латыни, и больничный лист. Доктор ушёл совсем недавно, пригрозив отправить Морса в больницу, если тот в ближайшее время не купит нужное лекарство. Прерываясь на кашель, сержант солгал, что за ним есть кому присмотреть, и тот вот-вот сейчас придёт и сходит в аптеку. Конечно, никто не собирался его навещать, все слишком были заняты своими делами. Единственный, кто мог к нему нагрянуть, был ДеБрин. Но и тот обещал зайти ближе к вечеру. Морс в который раз облизнул губы. Вода. Стакана воды, который он выпил час назад, катастрофически не хватало. После таблеток Морс почувствовал слабость, но озноб не хотел отступать, посылая новые волны мурашек, бешеной скоростью распространявшихся по всему телу. И доктор впопыхах забыл выключить ночник, хотя обещал. Начала произвольно стучать зубами челюсть, и никакого усилия воли не хватило бы заставить её прекратить. Всю свою силу Морс растратил на будни. Поэтому он с благодарностью взглянул в сторону входной двери, когда внезапно раздался звук. Но вместе с этим сержанта взяла опаска — для ДеБрина ещё слишком рано. — Открыто... Входите, — и хрипло добавил, когда увидел в проёме массивную фигуру инспектора, — сэр... Инспектор погрузил своё бренное тело на стул. Тот, едва качнувшись, угрожающе скрипнул. Некоторое время инспектор и сержант молча смотрели друг на друга. Возможно, каждый хотел сказать что-то важное, вывалить всё, что накипело. Но у Морса пересохло в горле, а Фред... Фред почувствовал волну усталости, которая любила посещать его в такие минуты. В его глазах можно было прочесть вселенскую тоску и желание прямо сейчас оставить свой пост, уйти на покой. Но и Фёрсдей, и его жена, и даже Морс прекрасно знали, что этому не бывать на добровольной основе. Не из того теста были они все. Сержант попробовал подняться на кровати, но тело по-прежнему отказывалось его слушаться. Фред, словно вынырнув из пучины грустных мыслей, встрепенулся и одним сильным рывком усадил Морса на постель. Теперь свет от ночника не бил того по глазам, но яркие блики всё ещё плясали перед глазами, отчего сержант часто-часто заморгал. Чувствуя, как тело сержанта просто пылает жаром, Фёрсдей, всё так же без слов, всучил тому стакан воды, и, пока Морс с жадностью, подобной и известной страждущим, вливал в себя несущую божественную прохладу влагу, сбил с градусника температуру, чтобы совершить новое измерение. Морс чувствовал себя маленьким ребёнком. И от этого ему было и стыдно, и одновременно приятно. Казалось, прошло очень много лет с тех пор, когда его, простуженного, окружала заботой мама, как беспокойно проводила ночи у кровати чада, борясь вместе с ним. Потом всё изменилось, и вот теперь уже он сидел у постели сестры, чьи пунцовые щёки напоминали наливное яблоко с сада из дома напротив. Теперь уже ему приходилось бежать вечером по неосвещённой улице до дома местного доктора, когда все лекарства, имевшиеся дома, оказывались бессильны, и потому, что отец был на работе. У него самого не было теперь ни времени, ни возможности болеть, но Фёрсдей, сам того не зная, действовал сейчас на Морса лучше всяческих таблеток и микстур. Фред с глухим стуком поставил на стол кульки, которые ему передала Уин. Он уже знал, что в одном из них налит куриный суп, который был сварен специально для Морса. Во втором находилась банка малинового варенья. Покупная, конечно, но с деревенского рынка, куда порой жена отправлялась за продуктами, успев завести там дружбу с парой торговцев. Всё это, по разумению супруги, должно было помочь в борьбе с простудой, и, в принципе, Уин не была так далека от истины. — Когда-нибудь ты сведёшь нас с Уин в могилу, Морс, — голос Фреда прозвучал печально, с укоризной. Весь его гнев, при виде Морса, особенно пронзительно-синих глаз, таких внимательных и виноватых, куда-то улетучился. Вся напускная серьёзность, с которой инспектор хотел отчитать сержанта, рассеялась как дым. Осталась лишь суровая действительность. Но сейчас ему хотелось как-нибудь облегчить страдания Морса, чем их усугублять. Фред действительно волновался. Фред действительно переживал. Особенно в день задержания, когда поздно вечером позвонил Макс, начав свой небольшой монолог со словами «Сэр, вы только не переживайте...» Чёрт возьми, и как тут не начать переживать? Морс и Макс, спевшиеся друзья-товарищи! Самоуверенность сержанта вкупе с пресловутым поиском приключений некоторых особо любопытных патологоанатомов! Честное слово, если бы Макс не позвонил ему, Фред убил бы их обоих на месте. Впрочем... тут инспектор, конечно же, погорячился. Морс молчал. И не потому, что градусник мешал ему что-либо сказать. Просто говорить было нечего. Ссутулившись, чувствуя, как дрожь волнами вновь и вновь окатывает его тело, он был готов выслушать от шефа всё. Но вздрогнул от неожиданности, когда рука Фёрсдея заботливо пригладила его всклокоченные волосы.