к чаю

Петля фартука неудобно натирает над ключицами, шея давным-давно покрылась мукой, но черт с этим всем — Джейкоб упрямо возится с тестом и, если что-то идет не так, начинает заново. Он вытирает руки о фартук, чертыхаясь: тесто опять отказалось подняться. Как его уговорить: больше соды, масла или меньше вымешивать? Первым в кухне возникает Генри. Он приносит изюм и молчаливое возражение ситуацией. Испачканы пол, весь длинный стол, а эти белые отпечатки пальцев на посуде и мебели... Впрочем, как хорошо, что Джейкоб затеял готовку не в его лавке. Следующими, через окна второго этажа, на кухне приземляются «грачи». Они любопытно озаряются, ходят на носках по седым половицам, кто-то лезет в баночку джема ложкой. Джейкоб прогоняет молодых людей полотенцем, выхватив молоко. Порой банда полностью оправдывала свое название. Третьей, и, ох, лучше бы Иви не сувала свой нос в крохотную кухню не менее крохотного паба на Роуз-стрит. — Ты покойник, Джейкоб Фрай. Джейкоб вздрагивает — он только что отправил поднос в печь и сейчас эту самую печь заслонял спиной. — Представляешь, что сделает с тобой хозяин паба? Мучная завеса стояла под потолком плотным туманом. Любая выступающая поверхность припорошена слоем муки, как и вся одежда младшего Фрая. — Булочку? В две крупные миски свалены неудачные сконы. Иви чихает, зажимая лицо ладонями, волосы надо лбом уже стали белыми. Джейкоб протягивает ей платок, а она, ловко выдернув тот из кулака, сама обтирает ему лицо. — Ты сеешь хаос, братец, — переносица никак не хотела приобретать первоначальный оттенок кожи. После обеда Иви обязательно заставит его взять в зубы тряпку и оттирать каждый дюйм. — А если тебе так нравится передник, — кажется, с лицом она наконец закончила. — Можешь встать на разливе пива сегодня. Джейкоб шутливо вытягивается по стойке, стукнув каблуками сапог и вызвав облачко пыли. У них нет средств иначе отплатить владельцам паба. — К тому же, — хмыкает Иви, — твои сконы неплохо выглядят. И ты даже ничего не поджег, удивительно. — Завтра даю кулинарное представление на подмостках Ковент-Гардена. Они переглядываются и заливаются хохотом. Ведь, выдавливает из себя Иви, он в этом же районе, и мы сможем захватить его без помощи банды. Смех обрывается перезвоном часовой башни. И всего одним ударом Биг-Бена. Час после полудня — время пить проклятый чай. Джейкоб заворачивает в пергамент сконы для сестры, она сегодня приглашена на королевское чаепитие. Хорошо, что до Вестминстера отсюда рукой подать. Девушка встречается на выходе с Диккенсом, спешно здоровается и просит ее простить. А еще присмотреть за братом. Иви обеспокоена им: уже третий день подряд, сменяя пабы, Джейкоб оттачивал свое кулинарное мастерство. — Разве вы не догадались, моя дорогая? Иви сводит брови, рукой прижимая к себе теплый сверток. — Он влюблен, — улыбается Диккенс, зашедший случайно в паб «Ведерко крови». К вечеру здесь завяжутся драки, а Джейкобу и предстоит убирать последствия. Иви забирается на крышу, пускает шэнбяо в сторону здания парламента, одними губами спрашивая: но в кого же? А Джейкоб, раздосадованный, что снова не успел к времени ланча, отряхивает ладони от муки и вооружается мокрой тряпкой. Ну ничего, говорит он себе, вот завтра, завтра у него точно... Последним в кухне появляется не Диккенс. И даже не Абберлайн, который прогнал бы с частной собственности, и который, скорей всего, прибудет к вечеру: разнимать подвыпивших работяг — паб не зря носит свое название. Последним, бесшумной походкой заходя со спины, залезая рукой под фартук, на кухне показывается виновник спонтанных уроков кулинарии и десятков подгоревших булочек. — Доброго дня, мистер Фрай, — выдыхает Белл на ухо. Несколько дюймов форы в росте позволяют ему это дерзновение. Ладонь чертит ломаную по груди. Поразительно, как на ней вообще отсутствует мука. Джейкоб выныривает из надоевшей шейной петли, с передника летит мучное облако, грозясь осесть на чужих твидовых брюках. Он отказывается верить своим глазам: Алек, тот самый Алек, помогающий своему отцу, материализовался на ланч в пабе совсем в другом районе города. С пересечением моста, петлянием сквозь рыночные лавки, короткое рукопожатие с Чарли... Здесь начнешь верить в книжное волшебство, хотя при человеке, что занимается наукой, Джейкобу не очень ловко. Белл наспех вытирает стол и локтями опускается на столешницу. Перед ним стоит чайная коробка, а рядом — Джейкоб замечает только сейчас, не самые страшные сконы. Видимо... Иви перебрала. Выкинула совсем черные, добавила несколько своих. И остатки сливочного крема тут же — самое то для двоих. Чертовка Иви, это она привела сюда шотландца. Джейкоб кипятит чайник, разрезает и мажет остывшие сконы кремом и джемом. Они пьют дарджилинг, шутят, а таких понимающих и теплых глаз Александра — достаточно для Джейкоба, он и не просил о большем. Уходя, Белл, якобы лишь сейчас, замечает: — Вам следовало накинуть рубашку, мистер Фрай. Он подмигивает и скрывается в полуденных тенях паба, где обедают лавочники и кучера омнибусов. Джейкоб кусает щеку изнутри, чувствуя, как румянец смущения греет щеки. Он прячет лицо в полотенце: совсем позабыл о нормах приличия, но, похоже, что Алек был вовсе не против. Холодных булочек, стоящей на кухне муки столбом, его обнаженного торса. Джейкоб готов провалиться в погреб, чтобы предсказание сестры сбылось. Он покойник, ведь купидон приставил револьвер к его виску. А самой страшной вещью оказалась... Взаимность. Иви должна будет оценить, как он умрет от чертового счастья, натирая кухню до блеска, вспоминая теплую ладонь Белла на своей груди.