С его стороны, с ее стороны

С его стороны. - Добрый день, доктор Шамал. Хотела бы попросить антисептик. Упала на физкультуре. - Правый шкафчик, вторая полка, слева. - Благодарю. Хотелось бы сказать, что в свое первое появление она вплыла в медпункт, как королева, но это было далеко не так. Неловкие шаги и еле слышное шипение, когда приходилось сгибать сбитые коленки. Шамал, наблюдавший за перемещениями пациентки, чуть ли не зевал. С любой другой девушкой он не преминул бы воспользоваться ситуацией и как следует смазать израненные нежные ножки, как следует их осмотрев, однако Савада Тсунаеши являлась исключением из правил. И дело даже не в предупреждении забавного, но надоедливого мальчика с тонфа из Дисциплинарного комитета. И не в том, что Савада - его объект для охраны, за который, между прочим, весьма неплохо платят. Нет, просто Савада Тсунаеши не возбуждала в нем интереса. Среднестатистическая девчонка, каких полным-полно на улицах Италии, Англии, Франции. Переезжая в Намимори, Шамал от души надеялся, да что там надеялся - предвкушал - эстетическое и не только наслаждение восточными красотами. Пусть непривычные, но девушки здесь были как на подбор: тонкокостные, изящные, сплетенные из прозрачных водных струй, лент и звуков сямисэна. Неторопливость, плавность движений, как и чувство собственного достоинства было у них в крови. А эти замечательные миндалевидные глаза, всегда словно подведенные черной тушью! Шамал готов был, как тот парнишка из знаменитого фильма, врезаться во что-нибудь, зачарованный бросаемыми на него порой на улицах взглядами. В Саваде Тсунаеши, на его взгляд, весьма неудачно сошлись Восток и Запад. Большеглазая, с густыми коричневыми волосами, которые торчали бы в разные стороны, но на них давила собственная тяжесть, под которой они стекали двумя толстыми косами ниже пояса. Тонкость черт в ее случае портила общую картину: большеротая, с крошечным вздернутым носом и впалыми щеками. В общем, по мнению Шамала, она была из тех гадких утят, что никогда не вырастут в прекрасных лебедей. И подробно он рассмотрел ее только потому, что это требовалось для работы. Реборн, который должен прибыть через несколько месяцев, тот еще зануда в плане разведки. Если бы не подозрительная смерть младшего сына Девятого, они бы в жизни не узнали, что у Внешнего есть дочь. И уж точно Трайдента не послали бы ее охранять, по крайней мере, не до появления Реборна. Тот любил быть во всем первым, пестуя свое не уменьшившееся с проклятием эго. - Доктор Шамал, можете дать еще пластырь? Девушка терпеливо ждала, пока мужчина выплывет из своих мыслей. Самостоятельная. Впрочем, с такой матерью и "начальством" не удивительно. Хибари Кея отличался повышенной агрессивностью и требовательностью по отношению к членам Комитета, в котором Савада значилась секретарем. А насчет матери... Шамал подозревал, что однажды Саваду Нану обработали пламенем Тумана, чтобы та не задавала вопросов. Женщина больше не задавала. Никогда и ни о чем. Другого такого человека, настолько оторванного от реальности, найти невозможно. - Прошу, милая леди, - привычки-привычки, куда же без них. Испачканные в чернилах пальцы дрогнули, всего на миг, но его хватило, чтобы кожа соприкоснулась с кожей. Тело по позвоночнику пробило электрическим ударом, в голове помутилось, а на запястье иероглифами обозначилось имя. - Merde! Не так хотел найти родственную душу Трайдент Шамал, мафиозный доктор. Он вообще, если честно не планировал ее искать и всю жизнь мечтал избежать кабалы. Как можно отказаться от многочисленных прелестниц в пользу кого-то одного? В понимание своей второй половинки Шамал, наученный горьким жизненным опытом, не особо верил. Антисептик и пластыри упали на пол, Савада Тсунаеши вылетела из медпункта, прижимая к груди ноющее запястье. Шамал закурил и достал из ящика виски. Ему еще предстояло тщательно обдумать, в какое дерьмо он вляпался. Савада Тсунаеши... Хуже варианта не придумаешь. Если Винченцо не очнется, будущая Десятая Вонгола, наследница самого Джотто Примо. Да даже дело не в этом! Неуравновешенный, неуклюжий подросток с громадным, словно поместье той самой Вонголы, комплексом неполноценности. Оно ему надо - служить нянькой, вытирающей сопли и слезы? Он не нанимался смотреть романтические комедии и признаваться в любви до гроба, или что там еще хотят получить от своей второй половинки романтически настроенные особы? Черт! Одно прикосновение в день, ему нужно всего лишь одно прикосновение в день, чтобы не сойти с ума от боли. Чертова связь! Она пришла к нему следующим вечером, когда Шамал глушил боль первоклассным виски. Он бы и что покрепче принял, если бы не хотел сохранить разум в порядке. На работу он впервые в жизни забил. Боль разрасталась, связь требовала подтверждения Уз. Шамал уже еле дышал, когда на пороге появилась она. Дрожащая, заплаканная, баюкающая ту самую руку. Искусанные губы стали пухлыми и алыми. Под цвет глаз, ага. Она протянула руку и посмотрела на ладонь так, словно перед ней извивалась ядовитая змея. Что весьма болезненно ударило по самолюбию киллера. Никто не мог обвинить его в неумении очаровать даже самую неприступную особу. Но Савада Тсунаеши не реагировала на чары и вообще выглядела так, словно ее тошнило. Она быстро дотронулась до загорелой кожи, получила подтверждающий удар невидимым электричеством и умчалась. Шамал надеялся, что с постоянством и необходимостью встреч они определились. Он никогда не присматривался к Саваде - Мадонна упаси его от связей с подростками! Шутки-шутками, но он предпочитал кого постарше и опытнее. Однако не заинтересоваться собственным соулмейтом... как-то глупо, не кажется? Фикция. Савада Тсунаеши создавала, пусть неумело, фикцию и обман. Прилежная ученица, обожающая химию и биологию, секретарь Дисциплинарного комитета, участница сразу трех клубов, старательная помощница учителей, всегда готовая протянуть руку своим одноклассникам, по-своему душа компании... Она ненавидела компании всем сердцем. Когда никто не видел, на лице появлялось такое выражение... словно заноза попала в стопу и беспокоит, беспокоит, беспокоит. Савада Тсунаеши делала все, чтобы сбежать после школы из Намимори. Она приходила в обеденный перерыв, вежливо здоровалась, касалась его ладони, прощалась и уходила. Шамал мог только восхититься самообладанием девушки, если бы не видел, как дрожат губы, а в глазах светится затравленное выражение. Некрасивая, закомплексованная - что может быть хуже для ловеласа и дамского угодника? - Что, даже чаю не попьешь? - как-то с насмешкой спросил он, будучи не в силах больше выносить издевательство над собственной самооценкой. Савада замерла оленем в свете фар быстро едущей машины, рука соскользнула с дверного косяка, в глазах мелькнуло что-то беззащитное, уязвимое. Вот именно после таких взглядов Шамал соглашался на всякие глупости вроде тренировок мальчишки-пианиста с характером дикого волчонка. Лавина... Мягкая, женственная... Идеал матери и женщины. Увы, вся полностью поглощенная не нуждающимся в ней соулмейтом и их ребенком. - А м-можно? - Отчего же нет? Савада сидела на стуле, плотно сжав коленки. В ее чай Шамал добавил немного бренди - девчонке не повредит. - Простите, - вдруг заговорила она, склонилась, косы заскользили по плечам, открывая нежную шею с розоватой кожей. - Простите, что вам не повезло, и именно я оказалась вашим соулмейтом. Она действительно верила в свои слова, и это раздражало. Закомплексованность, низкая самооценка. Шамал ей не психолог, чтобы разбираться с детскими капризами, но... Что-то не дало резкой отповеди сорваться с раздраженного языка. Тогда рука сама потянулась, подняла лицо девушки за острый подбородок. Савада плакала, крупными слезами, тихо и обреченно. Влага дрожала на пушистых ресницах. - Доктор Шамал, давайте уедем из Намимори в конце года? Пожалуйста. Он попытался забыть ее, к его услугам были самые прекрасные женщины, настоящий цветник. Но стоило ему ощутить на губах вкус помады, искусственный, специфически-сладкий, как перед глазами вставало заплаканное лицо, и тихий шепот лился в уши. - Давайте уедем. Пожалуйста. Савада Тсунаеши мелькала перед глазами всюду, куда бы он ни посмотрел. Толстые косы, спущенные специально гетры, юбка - складка к складочке. Вся такая аккуратная, забитая, робкая домашняя девочка. Савада Тсунаеши хотела сбежать из Намимори, неистово, страстно, отдаваясь этому желанию со всей силой и широтой души. Шамал понял, почему соулмейты редко держат любовников или любовниц на стороне, когда очнулся после очередного запоя в медпункте. Под головой ощущались округлые коленки, лоб холодил компресс, а перед глазами мелькала в ровном дыхании высокая грудь, обтянутая форменным жилетом средней Намимори. Во рту появилась слюна, захотелось сжать упругую нежность. Савада Тсунаеши была старше своих одноклассников, задержавшись в школе на дополнительный год. Причин Шамал не знал, да никто и не объяснял ему, но... Если отвлечься от лица, фигурка была очень даже ничего. Тонкая талия, плавно переходящая в узкие бедра, нежная кожа, похожая на лепестки бледно-розовой сакуры, а шея, шея... Это была слабость Шамала - женские шеи и плечи. Их он мог целовать ночи напролет. У Савады имелись все данные, чтобы соблазнить знаменитого киллера: округлые, гордо расправленные плечи, длинные руки с изящными кистями, шея пусть не длинная, но приятно гибкая. - Вы снова перепили, - прозвучало весьма укоризненно, но Савада, судя по тону, уже смирилась. - И помада на воротнике. Будьте осторожнее, не то директор сделает выговор за нарушение этики и дисциплины. Больную голову она положила мягко, аккуратно, несмотря на собственное недовольство, вышла, не хлопнув дверью, как делали многочисленные пассии Шамала, если им что-то не нравилось. Мафиозный доктор подумал, что с некоторыми недостатками Тсунаеши вполне можно смириться. Она пришла вне традиционных коротких визитов внезапно, с израненными коленками и локтями. Школьники привыкли к несочетаемости Савады Тсунаеши и уроков физкультуры, но мало кто знал, что она столь же неуклюжа в повседневности, а сама Савада это тщательно скрывала. Секретарь Дисциплинарного комитета не может позволить себе подобной слабости. Таскала в сумке огромный запас пластырей и бинтов. Поэтому Трайдент так удивился ее появлению: неужели собственная аптечка закончилась? Две койки занимали присланные медикаменты и свежие простыни, а потому Шамал, усмехнувшись собственному вдруг проявившемуся желанию пофлиртовать, посадил девушку на свой стол, а сам уселся в кресло. Ссадины очутились почти перед самым носом, и доктор медленно, неторопливо обрабатывал их смоченной в антисептике ваткой, растягивая момент. Коленки у Савады оказались самыми обычными, ничем не примечательными, разве что мягкими, не костлявыми, как свойственно многим подросткам. Впрочем, оно и понятно - восемнадцать лет как-никак. Шамал слышал, что Девятый собирался прислать Реборна к Саваде, когда той исполнилось четырнадцать, но этому воспротивился его второй сын, Винченцо, да и Вария, освободившая Занзаса, начала ставить палки в колеса, поэтому старику пришлось изменить планы. Может, оно к лучшему. Коленки перед лицом дрожали, по ним бежали мурашки, когда доктор склонялся, обдувая дыханием. - Шамал-сан... - невнятный писк заставил поднять голову. Краснея, Савада Тсунаеши преображалась, как будто кто-то перетасовывал черты ее лица, как в той игрушке-мозаике с телефона. Румянец нежной кистью касался щек, скул, смущение увлажняло пухлые губы, сжимало рот до размеров засахаренной вишенки, сладкой, сочной, соблазнительно аппетитной. Если бы мог, Шамал поддерживал бы в ней смущение круглыми сутками. Он отложил ватку вместе с пинцетом, подвинулся ближе... На безрыбье, как говорится... У них нет выбора? Да черта с два! Савада Тсунаеши предоставила ему свободу действий, ни на чем не настаивала. Но стоило ему только представить, как чужие губы касаются нежной кожи шеи сзади, как кто-то другой так бесцеремонно, как он сейчас, лапает ее за коленки... Просыпался невольно собственнический инстинкт. Нет, ну в самом деле, он мужчина, ничто человеческое ему не чуждо. Только не после вынужденного голодного пайка. Кого он обманывает?! Воспитывая Гокудеру, он приставал к девушкам, но ни с одной не спал. Не в выдержке дело, а в пресловутой связи. Мужчина подвинулся почти вплотную, заставив Саваду чуть-чуть раздвинуть ноги, и обнял ее за талию, положив голову на те самые невыразительные, но мягкие колени. Девушка сдавленно охнула, заерзала, тут же сжав ноги, но через какое-то время успокоилась. Только бедра под юбкой изредка подрагивали, выдавая напряжение. Пальцы легонько, неуверенно коснулись волос мужчины, а запах зеленых яблок как будто стал гуще от смущения. Савада вся пахла свежестью и невинностью, от макушки до пяток. Шамал еще не придумал, что с этим делать, но понимал: уезжать придется. Савада упертая, как баран. Сдохнет, но уедет. Наверное, поэтому папочка Емитсу старался всеми силами удержать дочурку как можно дольше дома. Понимал, что если она покинет маленькое болотце Намимори, станет независимой окончательно. Черта с два ее найдешь, в этой стране слишком просто затеряться, а Шамалу казалось, что ради свободы Савада пойдет куда угодно, даже к якудза. Отчаянная девушка. Сколько раз он смотрел из окна, как она идет по двору, улыбается одноклассницам? Смотрел и видел, в отличие от остальных. Саваду Тсунаеши тошнит от мира, от общества насквозь лживых приятелей, которые еще пару лет назад называли ее Никчемной. - Доктор Шамал... Ну, чего ты плачешь, глупая девочка? Теперь мы связаны похлеще цепей и веревок. Никуда не деться, не сбежать. Разве что вместе. Трайдент Шамал не заметил, как это стало традицией. Если бы кто-то заглянул вечером в медпункт, то удивился бы: самое развратное по мнению любителей манги место в школе становилось самым спокойным и уютным. На столе сидела девушка, а мужчина лежал на ее коленях, неудобно согнувшись, но не протестуя. Казалось, он спал под перебирающей его волосы рукой. Девушка печально и в то же время с надеждой смотрела в окно, теперь уже не кусая губы. Иногда даже мурлыкала что-то себе под нос, напевала задумчиво детские песни - попса ей не нравилась категорически. В этих мелодиях, как в самой Тсунаеши, забавно переплетались Запад и Восток. Шамал в такие моменты прикрывал глаза, чувствуя, как внутри пульсирует наполовину смотанный клубок невидимых нитей связи. Савада Тсунаеши не хороша собой, но она добра, проницательна и уверенно идет к своей цели. И много пережила. Наверное, не стоило жалеть Саваду Тсунаеши, но по-другому Шамал уже не мог. Перед ним не Десятая и даже не мафиози, а обычная девушка, остро нуждающаяся в сильной руке, защите и сочувствии. Увы, он никогда не мог противостоять женским слезам. На следующий день после выпускного в средней Намимори доктор Шамал и Савада Тсунаеши покинули город. С ее стороны. Доктор Шамал был типичным итальянцем, как из кино. К томным взглядам прилагался белый костюм, легкая небритость и запах алкоголя, смешивающийся с густым ароматом дорогого одеколона. От широкого, насыщенного облака жутко свербило в носу и хотелось чихать. Тсуна не могла пройти мимо, чтобы не закружилась голова. Отнюдь не от восхищения - девушка плохо переносила сильные запахи. СОУ: Синдром Отрицания Уз, явление насквозь романтическое, воспетое в романах и манге, а потому совершенно не реальное, ибо мазохистов среди людей нет. Не до такой степени, чтобы терпеть сводящую с ума, терзающую боль. Только в книгах главная героиня трагически погибает, чтобы не попасть в руки злодею, внезапно оказавшемуся ее родственной душой. На деле редкая пара может выдержать без прикосновения лишние пару часов. Смириться с этим казалось унижением, на глазах выступали горькие слезы. Разве мало унижения в ее жизни? Чем она заслужила это еще и от родственной души? А предательский голос разума в глубине сердца шептал: "Разве ты еще не смирилась с этим, Никчемная? Тебе не стоит ждать от жизни ничего хорошего". В детстве Тсуна мечтала о том, как встретит соулмейта, как они подружатся, будут ходить держась за руку. Возможно, они случайно столкнутся в магазине, или она упадет на него, как это происходило в седзе-манге. Но единственный мужчина, пересекавший порог их дома, приносил только несчастья. Из-за него Тсуна в пять лет впала ненадолго в кому, а когда очнулась, мама уже была... такой: не помнящей себя настоящую, зацикленную на какой-то внутренней идее. Емитсу что-то сделал с ней, что-то плохое, из-за чего дорогая мамочка изменилась. Тсуна больше не могла рассчитывать на ее защиту. Емитсу, как проклятье древних богов, окружал их дом, щупальцами обвивал каждого. Не приближал к себе, но и сбежать не давал. Когда Тсунаеши вот-вот должна была покинуть школу, уехать в институт, мама попала в больницу, а после случилась авария, приковавшая ее к постели на долгие шесть месяцев. Емитсу все подстроил. Тсуна знала это, как формулы простейших химических соединений, что отлетали от зубов скороговоркой. Знала, но не имела доказательств. Ненавидела мужчину и боялась до дрожи. Боялась его визитов, его расчетливых, полупустых взглядов... Интуиция кричала бежать, спасаться, и Тсунаеши ждала выпускного, ждала, когда же сможет покинуть Намимори. Ходила осторожнее, напросилась в Дисциплинарный комитет, что давало ей какую-то иллюзию защиты. И жутко боялась встретить своего соулмейта, снова оказаться привязанной к городу. Так не вовремя. Доктор Шамал меньше всего подходил на эту роль. От него всегда пахло алкоголем и женщинами, в его словах тонна яда и еще две - безукоризненно выверенной лести. Ухоженные пальцы с идеальным, но простым маникюром казались жутко опасными, словно уже держали скальпель. Таких мужчин стоит остерегаться, но увы, Тсуна потерпела поражение. Ей было страшно и стыдно. Не такую родственную душу ожидают увидеть взрослые мужчины. Свои недостатки бывшая Никчемная знала наперечет, в алфавитном списке и не по порядку. Мелкая, некрасивая, слишком робкая и зажатая, с тощими ногами и большим ртом. - Простите... Доктор взял ее за подбородок уверенно, и сердце стукнуло сильнее обычного, сбившись с ритма, понеслось вскачь. Картинка расплывалась из-за слез, как ни смаргивала их Тсунаеши. Ей было стыдно и хорошо. Повсюду, куда бы она ни пошла, ощущала спиной пристальный, изучающий взгляд. И изучала сама, поддавшись в первые дни на глупую маску бабника. Закусив губу выискивала одной только ей ведомые, еще не до конца понятые признаки "нормальности", чего-то другого, выбивающегося из картины, рисуемой мужчиной. Он серьезен и устал. Его поведение - лишь фикция, игра опытного интригана, но тем не менее... Он очень, очень любит жизнь. В отличие от Тсуны. - Лавина... она... Красивая, не такая, как ты, - она с горечью слушала невнятную речь пьяного доктора, которого нашла на пороге школы и с трудом затащила в медпункт. Какое счастье, что задержалась до вечера, сверяя отчетность клубов! Если бы директор увидел сотрудника в таком состоянии, разразился бы жуткий скандал. От Шамала вновь пахло вином и женщинами, дорогими сигарами, на воротнике отчетливо виднелись следы яркой помады. Тсунаеши становилось стыдно при одном только взгляде на подобный оттенок. Но тяжесть тела на коленях была чуть-чуть... приятной. - Она была как луна... Робкая, тихая... - Шамал прикрыл глаза, словно исповедовался. - Но внутри имела стальной стержень. В этом вы похожи: у тебя тоже есть воля. Тсунаеши ошеломленно хлопала глазами на захрапевшего доктора. Это что, был комплимент? Первый в ее жизни комплимент от мужчины? Глупое сердце вновь забилось учащенно. Хотелось бы заткнуть его, не дать привязаться, но... Щеки загадочно пылали. У доктора Шамала оказались густые, мягкие волосы, как жидкий шоколад на ладони. Тсунаеши нравилось пропускать их сквозь пальцы, пока мужчина лежал на ее коленях, поглаживая свисающие со стола икры. Играл со спущенными аккуратно гетрами, обводил линию щиколотки, зарываясь в мягкую ткань. В такие моменты уединения в груди Тсунаеши сворачивался шерстяной клубок красной нити, уютный, робко пробующий грядущую независимость. Рядом с ним она чувствовала себя как никогда защищенной. Не приходилось сомневаться в способности мужчины защитить ее от всего на свете. Он пробуждал в ней смущение, странное, незнакомое доселе возбуждение и отголоски ревности, слабые и бесполезные, за которые становилось стыдно, ведь она не имеет на это прав. Шамал каждым движением, задумчивым взглядом пробуждал в ней жизнь. Она уже решила: даже если Шамал откажется, все равно покинет Намимори. Сдохнет, но сбежит подальше от Емитсу и его теней, поступит в услужение к якудза, если потребуется. Чернильные щупальца Емитсу не должны больше до нее дотянуться, а маму он не тронет. Не о таком она мечтала, но и не такого боялась. Мягкие волосы, колючий от щетины подбородок, длинные, ухоженные пальцы, стучащие по приглашению из Осаку. В такие моменты Тсуна нервно сглатывала, представляя эти пальцы на себе, и краснела от понимающей усмешки Шамала. Хотелось крикнуть, кинуть чем-нибудь тяжелым и сбежать. Хотелось остаться и вздернуть подбородок в нелепом, страшном протесте. Тсуна оставалась: пальцы доктора удерживали ее на месте невесомо и непреклонно. - Ты готова? Белый костюм, легкая небритость, неуловимый теперь аромат одеколона с примесью дорогого вина. Шамал на пороге школы с чемоданом и рюкзаком казался чем-то... нереальным, чуждым. Вышедшим из любовного кино героем. Тсунаеши нервно прижимала к себе аттестат, кусала губы. Их первый поцелуй отдавал смирением с его стороны и робкой нежностью с ее стороны. Савада Тсунаеши не вернулась домой после церемонии вручения аттестатов. На следующий день она и доктор Шамал покинули Намимори. На их стороне. - Наверное, мне следовало бы догадаться. Реборн с каким-то садистским удовольствием наблюдал, как вздрогнула молодая женщина у плиты. Какой-то жалкий год, а в Оками Тсуне уже не признать Саваду Тсунаеши. Походка, движения, прическа, поведение, совсем иной стиль в одежде. Взгляд невольно соскочил на прикрытое плотным браслетом запястье. Женщина немедленно прижала его к груди в неосознанном защитном жесте. Какая прелесть! Это сарказм, если что. Вонгола, несмотря на статус сильнейшей итальянской семьи, не имела почти никакого влияния на Востоке. Триада, якудза - это был их мир, куда чужаков пускали весьма неохотно. Если бы не связи Фонга, даже Реборну не удалось бы ничего узнать. По общим данным, Савада Тсунаеши вернулась в Намимори после провала на вступительных. По правде - ее никто не видел там после выпускного. Но Емитсу удовлетворился фальшивым отчетом Шамала, который так кстати сложил с себя обязанности охранника и куда-то свалил. В Италию он не возвращался. Реборн усмехнулся, еще ниже склонил поля шляпы. Ему следовало догадаться. Кто как ни Шамал, когда-то уничтоживший его личность, способен создать новую практически с нуля? Оками Тсуна - не красивая, но эффектная молодая женщина, по уши влюбленная в собственного супруга, который - вот жалость! - почти в два раза ее старше. У них налаженный быт, женщина станет многообещающим врачом. Реборн погладил хамелеона. - Передайте это супругу, - в руки женщины спланировал сложенный листок, а киллер растворился в подступающих тенях. Реборн обожал спецэффекты. Из соседнего здания он наблюдал, как упала на колени Тсунаеши Савада и просидела на полу все три часа, до прихода Шамала. Тот помог "супруге" подняться, провел на диван, только после этого развернул листок. Усмехнулся и как-то расслабил плечи. После чего обнял заплакавшую женщину, поглаживая по голове, как маленькую. Что ж, в чем-то Реборн ошибся: сексом тут и не пахнет. Пока. Киллер еще раз усмехнулся, поглубже надвинул шляпу и вышел из снимаемой квартиры. Когда-то ты не взял платы за мою новую жизнь. В таком случае прими соболезнования. Гибель Наследницы Вонголы Савады Тсунаеши так трагична. Заглядывай на кофе. Р. Реборн умел быть благодарным.