how could you leave us?

Здравствуйте, меня зовут Капитан Америка. Сегодня я хотел бы рассказать вам о образе жизни мстителя. В частности, о вреде плохих привычек… Питер сидит на уроке физкультуры, среди своих одноклассников, которые, раскрыв свои рты, вглядывались в каждый жест и вслушивались в каждое слово его отца, их героя, желая однажды стать похожим на него: подтянутое идеальное тело, мудрый взгляд, хромающее чувство юмора и постоянная серьезность и сосредоточенность на своем деле. Мальчик помнит, что этот ролик сняли уже давно, возможно, около года назад, когда и он сам смотрел на своего отца, как на кумира, а не как на человека, что разрушил их семью, на того, из-за кого они с Тони натерпелись такого, чего даже самым опасным врагам не пожелаешь. Буквально через полгода, Стив уже кричал на своего мужа, когда тот блокировал от него свои кредитные карты, лишая любой возможности достать денег на новую дозу. Огромную, по меркам обычного человеческого организма, дозу. В памяти Питера всплывают случайно подслушанные разговоры, вроде таких: «Ты убиваешь себя, Стив, ты понимаешь? Да, у тебя иные процессы в организме, но ты с успехом сводишь себя в могилу. Я устал терять дорогих мне людей! Не отбирай у меня еще и себя!» Он помнит, каким помятым выглядел Тони на кухне через пару минут, когда Питер уже отстраненно разогревал себе ужин, какими красными были его глаза и сколько в них было боли и страха. — Пап, у нас проблемы? — осторожно подступился пятнадцатилетний мальчик, но в ответ получил только сдержанный кивок и кулаки, крепко сжимающие край стола, — Что бы не случилось, все однажды станет хорошо, да? — но теперь в ответ лишь тишина. Питер благодарен Тони, что тот ничего не обещал сыну: не обещал, что все наладится, что все станет, как прежде, они трое станут прежними. Потому что этого не произошло. Каждый день был хуже предыдущего, и в один из таких, парень наконец-то догадался в чем дело. Точнее, просто сложил два плюс два, когда все стало просто невыносимо. Постоянные крики и истерики Стива по мелочам указывали на повреждения нервной системы, его начавшее высыхать тело со временем стало так отвратительно пахнуть, что душ и одеколон перестали помогать, а находиться с ним в одном помещении было просто невозможно. Но иногда тот был в отличном настроении. Видимо, это было в те дни, когда Тони сдавался, не желая больше наблюдать за страданиями и ломками умирающего мужа. Да, уже тогда было понятно, чем все это закончится, потому что сам Стив совершенно не боролся за собственную жизнь, и Питер сорвался. Он избивал его подушкой от дивана, на котором сейчас развалился недееспособный мужчина, еще недавно мститель, герой, спасший тысячи жизней, кричал на него, обвиняя во всех их грехах, что, вообще-то, было абсолютной правдой, но тому было плевать, он даже ухом не повел. «Курение. Думаете, могли бы мы выдерживать такие испытания, будь у нас прокуренные больные легкие? Такие черные, как на картинках в учебниках по биологии, где в сравнении показано легкое курящего человека и абсолютно чистое и здоровое легкое. Согласитесь, разница огромная. Питер злится, ненавидит, презирает, но… Так сильно скучает по отцу. По такому вот Стиву, как на этом видео — полного энтузиазма и энергии. Он всегда был самым легким на подъем в их семье, самым инициативным и тем, из кого сын всеми возможными способами мог вить веревки. Добрый папочка Стив, который разрешал мальчику временами больше дозволенного, отчего Тони часто раздражался, но не мог злиться на них и дольше двух минут. Так было, когда Человек-Паук и Капитан Америка поменялись костюмами в мастерской Старка. Последний в тот вечер сильно возмущался, потому что: «Черт, Стив ты слишком огромный для костюма пятнадцатилетнего тощего подростка! Ты, как минимум, растянешь его, но вы такие милые», — Тони снова не выдержал, показывая своим двум любимым мальчикам ту нежную любящую улыбку, которая предназначается всегда только для них, — «Дубина, щелкни нас, давай!». Через год с небольшим, когда такие моменты исчезнут из их жизней, когда сам Стив исчезнет из их жизней, этот снимок — один из любимых в их коллекции. «Что касается алкоголя, ребята. Ваши руки не могут трястись на важном секретном правительственном задании, когда весь мир под угрозой, потому что вы выпили лишнего на вчерашней вечеринке. Было рождество, в камине горел огонь, а за окном хлопьями валил снег, когда Питер впервые ощутил на языке этот терпкий вкус виски. Было похоже не то на шоколад, не то на корицу, но было довольно крепко и невкусно. — Можно и мне попробовать? Мне уже пятнадцать, — парень поворачивал голову от отца к отцу, ожидая разрешения. — Нет, Питер, нельзя, — абсолютно серьезно отрезал Стив. — Милый, лучше он попробует это дома, в нашей компании, а не с его друзьями из различных научных кружков, которые не то, что не умеют пить, так еще и ничего, кроме дешевого пива достать не смогут, — спорил Тони, потому что, когда дело касалось девочек, парней и развлечений, он забывал все свои принципы, которые он обрел, став отцом Питера Паркера, и снова становился обыкновенным и настоящим Тони Старком. — Нет, милый, — казалось, будто Стив передразнил своего мужа, — Капитан Америка здесь я, а значит наш сын и капли чего-то крепче колы в рот до совершеннолетия не возьмет, — на пару минут в комнате возникла тишина, и, решив, что вопрос закрыт, все трое вернулись к просмотру фильма, но скоро Тони подтолкнул сына локтем, предлагая ему собственный стакан с остатками согревающего напитка на дне. — Не слушай этого зануду, держи. И, наверное, ваш самый страшный враг — наркотики. Они губят жизни миллионов людей ежегодно. Убивают в человеке сначала его личность, затем физическое тело. Это не то, что должно забрать у города его героя. Только не эта мерзость. Я бы предпочел умереть от оружия своего противника, чем медленно убивать себя изнутри. Что? Питер, погружаясь в воспоминания, одновременно стараясь улавливать слова такого, кажется, уже чужого и совсем не родного голоса, не заметил, как по его щекам начали бежать слезы, как картинка отца размылась перед глазами и, как тяжело резко стало дышать. Органы, будто перемололи в мясорубке, вывалив их обратно в тело мальчика одним большим куском, а боль и обида разливались по всему телу, обволакивая каждую клетку. Как ты мог, после таких слов? Питер всхлипывает, сбегая вниз по трибунам, направляясь в сторону выхода из спортзала так быстро, как он может, улавливая последние слова из речи отца о какой-то чудесной программе упражнений. За его спиной шумно захлопывается дверь, звуком отражаясь от бледных стен пустого коридора. И в этот момент глаза останавливаются на стенах. Вдоль по всему длинному коридору висят мотивирующие плакаты с Капитаном Америкой, и абсолютно разбитый потерей отца мальчик, теряет контроль, выпуская всю накопившуюся в груди и костях боль, собирая мелкие вспышки гнева в одну огромную молнию, которая взрывает его изнутри. Это ощущается, будто, огромный взрыв, разрушительную волну которого он так старался удержать в себе. Все рвануло ровно в тот момент, когда он тихо плакал над безжизненным, но все еще теплым телом отца, чувствуя себя бомбой, способной стереть с лица Земли весь Запад при неправильном слове или движении. И эти слова прозвучали. Как он мог? Под сильными руками рвались и разлетались на куски постеры с Первым Мстителем, а из уст сломленного мальчика, не замечающего подоспевших учителей и глазеющих учеников, вырывались только нечленораздельные крики и рыдания. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя так сильно! — учитель истории пытался схватить крушащего все на своем пути ученика за руку, но тот вырывался с той силой, с которой умеет Человек-Паук. — Мистер Паркер, вам нужно успокоиться! Питер, прекрати! Хватит! Сделайте с ним хоть что-нибудь! — кричали, наверное, учителя со всех сторон. — Ненавижу тебя за то, что ты умер, что разрушил нашу семью, что разрушил его и меня! Как ты мог так поступить с нами! — он не унимался, под руками продолжала рваться плотная бумага, слетая с кнопок, остававшаяся лежать вдоль стен, — Как ты мог поступить так со мной! Я доверял и верил тебе, а ты все испортил! Ты не имеешь права раздавать теперь советы, находясь не здесь, жалкий наркоман! Слабак! — Питер, казалось, не чувствовал, что сносит все стенды по мере своего движения, будто крики и истерика захватили весь его разум. Он кричит так громко, что большая часть зевак прикрывает ладонями уши, но потом голос парня срывается, переходя в едва слышный плач и скулеж. Питер сползает по гладкой прохладной стене на пол, с закрытыми глазами обнимая себя за собственные колени, будто, защищаясь от всех сейчас. — Мистер Паркер, вам нужно пройти со мной в офис, — строгий холодный голос директора, будто, через колонки разносится над провинившимся учеником, и он поднимает на пожилого мужчину свои безумные глаза.

***

Дверь в кабинет директора закрылась за мужчиной средних лет, обрывая эхо из восхищенных «Боже мой, это, что, Тони Старк?», «Что он здесь делает?" и тому подобное. — Мы, вообще-то, ожидали увидеть мисс Паркер-Джеймсон, мистер Старк, чем мы обязаны вашему визиту? — нервно выражает непонимание мужчина за главным креслом этой школы. — Я, вообще-то, знаю, мистер… Если честно, мне плевать, как вас зовут, — возможно, не директор, но Питер отчетливо слышал усталость и отчаяние в голосе отца. Они оба не могут уснуть в последние несколько ночей, — Я буду рад обсудить с вами возможные последствия его поступка позже, а сейчас, будьте добры, оставьте меня с сыном наедине. Пожилой мужчина вышел, наблюдая за ними из коридора через большое окно и открытые жалюзи, как и те, кто был не менее заинтересован в происходящем. По ту сторону стекла, Тони стал замечать камеры телефонов. Почему люди не могут оставить его и его близких в покое хотя бы в такое тяжелое время? Почему все продолжают лезть в его жизнь и копаться в его нижнем белье? Потому что одного спасибо за спасенную жизнь всегда было достаточно. Он не какая-то голливудская звезда, и сейчас они с сыном не на красной дорожке, чтобы их освещали вспышки камер, поэтому Старк встает и с нескрываемым раздражением дергает за ручку жалюзи, отчего они полностью скрывают мужчину и мальчика в кабинете, теперь действительно оставляя их наедине. — Питер, я… Прости, что тебе приходиться проходить через это, — шепчет отец, не менее раздавленный горем от потери мужа. Он опускается на колени перед сыном, сидящим на полу, все еще захлебывающимся слезами, — Мне тоже больно, сынок. Я тоже не знаю, как мне жить дальше, но у меня есть ты. Он не плохой, Питер. Стив, он… Просто совершил ошибку, не подумав о том, что может умереть. Все их совершают, только платят разную цену, и кому-то везет, а кому-то нет… — Как он мог оставить нас, пап? — мальчик смотрит Тони прямо в глаза в надежде заглянуть как можно глубже и найти в его темных глазах ответы на свои вопросы, но тот может только крепко прижать сына к себе, поднимая собственный взгляд к потолку, сдерживая свои подступающие слезы. — Хотел бы я знать, милый. У меня осталось столько вопросов, на которые он мне уже никогда не ответит. Я не знаю, почему он не сражался. Я не знаю, почему раз за разом сдавался и я, глядя на то, как он мучается от своих ломок и просто позволял снова принимать то, что ему поможет и заставит его тело перестать выгибаться от боли в таких страшных и неестественных позах. — Мне… Легче ненавидеть его, чем признать, что мы старались недостаточно. — Хотел бы я тоже испытывать к нему отвращение. Я ведь видел в разы больше причин на это, чем ты, но… Как не мог тогда, так не могу и сейчас. Он показал нам, чего мы, по его мнению, на самом деле заслуживаем, но ты достоин совсем не этого, Питер. Мы справимся. Я обещаю, все будет хорошо. Поехали домой? — Питер поднимается с пола, помогая встать и отцу. — Брось, я нахожусь в самом расцвете сил, и мне пока не нужна помощь всяких школьных хулиганов, чтобы встать с пола, — Тони оборачивает свою руку вокруг плеч сына, и они вместе выходят из кабинета директора. Пробираясь через учеников в коридорах, он ни на секунду не ослабляет хватку на худых плечах Питера, — Как думаешь, может, пора уже, наконец, начать носить фамилию своего отца?