Твоя мелодия

Мерцание свечей, легкий ветерок из приоткрытого высокого окна, отражающего и будто одновременно впитывающего в себя свет фонарей с улицы. Саймон подмечал все в комнате и не видел обстановки. Данный отрезок времени превратился в тягучую карамель, его не хотелось делить с кем-то другим. Рафаэль сидел на кушетке, обитой бирюзовым бархатом и, перебирая струны на гитаре, напевал едва слышимую мелодию, грустную и приносящую сердцу боль. Саймон застыл посреди комнаты, не решаясь сделать лишнее движение. Хотя разумом он понимал, что, скорее всего, Рафаэль давно знает о том, что больше не один. Только вот почему все еще продолжает так искренне отдаваться игре? Гитара в его руках, словно разбуженная от вечного сна, делилась с Саймоном печальной историей, и он верил, что это настоящие чувства Рафаэля, которые он таит глубоко в душе и не показывает никому и никогда. А вдруг все же Саймону удалось застать его врасплох? Ведь такое возможно. Наверное... Хрен знает. И зачем он вообще вломился без предупреждения в Дю-Морт? Решимость вдруг куда-то ушла. Саймон не двигался и не сводил глаз с Рафаэля, обдумывая свое поведение и ругая себя за излишнюю наглость. Раз получил возможность наслаждаться лучами солнца, так все, значит — крутым перцем себя возомнил? Идиотизм. Иногда Саймон сам не понимал, откуда в нем эта самоуверенность. Но ведь он давно уже не наивный мальчик, которым был. И когда Саймон думал о Рафаэле, особенно в последние месяцы, когда гнобящее одиночество заглатывало его, как огромный кит планктон, то постоянно ощущал теплую невидимую связь, которая не устанавливается даже между близкими просто так, а бывает, и вовсе не существует. Это и тревожило его, и радовало, так как до сих пор Саймон не смел делиться переживаниями о своей новой жизни, своих изменениях, как душевных, так и физических, с кем-то, даже с Клэри. Особенно с ней. Ей уж точно не до него. А вот Рафаэль... Рафаэль, похоже, единственный, кто сможет понять. Рядом с ним Саймон всегда чувствовал себя живым, и это помогало ему в трудные минуты не падать духом, поддерживать друзей и решаться делать то, что раньше он считал полным безумием. И вот сейчас, пока Саймон слушал песню, каждая нота которой была пропитана жизнью, передавая чувства поющего, то еще больше убеждался в этом. Саймон понял, что струны замерли, и песня стихла, только когда услышал вкрадчивый, спокойный голос Рафаэля. — Саймон, ты так и будешь молчать, напоминая застывшее творение Родена? — А, да, я... — Саймон замялся, почему-то боясь реакции Рафаэля. — А ты что-то спросил? Рафаэль давно отложил гитару, оставив ее на кушетке, и теперь, сложив руки на груди, опирался спиной о мраморную колонну. Черная шелковая рубашка была расстегнута, открывая бледную кожу ключиц и груди. — Давно ты здесь? — Некоторое время. — То есть ты слышал... — Рафаэль опустил руки и подошел ближе. Саймон напрягся, словно к нему медленно подбирался хищник, который в один миг мог выкинуть нечто опасное. — О чем ты? Если ты про песню, то я слышал лишь немного. А ты, оказывается, еще и музыкант... Отлично поешь, кстати. — Почему ты нервничаешь? — Рафаэль внимательно изучал Саймона, и взгляд карих глаз, сосредоточивших в себе ни одну вселенную, притягивал и пробуждал в Саймоне дрожь, но не пугающую, а наоборот, волнующую и обволакивающую все его существо. — Не думал, что Светолюб, при имени которого вампиры теперь испытывают благоговейный ужас, боится меня. — Я не боюсь тебя. С чего ты взял? — Нет? А почему тогда ты дрожишь? — Это не страх, это другое... — Что же? — Рафаэль сделал еще несколько шагов и оказался вплотную к Саймону, их лица почти соприкасались. — Объясни же. Подумав, что совсем спятил, получив лишнюю дозу солнца, Саймон быстро выпалил: — Ты нравишься мне! Рафаэль не пошевелился, услышав признание, и Саймон уже предположил, что тот обмозговывает идеальный способ расправы над излишне болтливым вампиром. Поэтому Саймон зажмурился, ожидая худшего, не желая видеть, как наливается краской гнева лицо собеседника. — Надо было раньше сказать... — послышалось рядом тихое, и Саймон не успел сказать что-то еще, как чувственные губы Рафаэля накрыли его рот, полностью завладевая, пылко целуя и дразня. Саймон получил тот самый положительный ответ, за которым сегодня вечером пришел к Рафаэлю. Удивительно, но его новая жизнь-то набирает нехилые обороты!