Ой на Йвана, та й на Купала...

🎵Jamala & DakhaBrakha - Заманили (Morphom version)🎵 Никому не спалось. Где-то в верхушках деревьев игрался ветер, иногда сбивая с веток тёмные листья. Солнце уже зашло, и мир полнился непривычными и от того немного пугающими звуками. Над тропой в лесу мелькнула белая тень, и не разберёшь, кто это - девушка ль в новой рубашке до самых щиколоток цветы на венок собирает или мавка бродит, с деревьями общается? В эту ночь невозможно было быть в этом уверенным - на Купала все девушки были либо в лесных чащах, либо у реки. Львов поправил рукав рубашки, затянутый тонкой красной лентой, и оглянулся. В этом году на праздник созывал к себе Ивано-Франковск, так что неудивительно, что мавок было полно - в Карпатах их всегда было немеряно. За гостями потому глаз да глаз нужен - с этих девчушек станется околдовать кого из прибывших да отвести невесть куда. Или защекотать насмерть. В толпе позади не звучало ни одного девичьего голоска - Винница с Ровно ещё раньше украли всех девушек с собой, венки плести. Осталась только дружная, чисто мужская компания. Харьков о чём-то беседовал с Луцком (и, судя по всему, этот разговор был весьма интересен обоим), Крапивницкий что-то доказывал Киеву с Черниговом, да и остальные нашли себе собеседников по душе. Никто не оказался в стороне. Сзади за воплощениями шли и парни из ближайшей деревне, которые все вызвались проводить гостей из столь дальних краёв до нужного места. Удостоверившись, что все на месте, Лев отвернулся. Франковск, что шёл рядом с ним впереди остальных - дорогу показывал ведь - непонятно-сочувственно улыбнулся. Заметил ведь, что на Харькове взгляд брата задержался подольше, чем на других воплощениях. Шипение вод Черемоша постепенно нарастало, глушило все посторонние звуки. От бурной, неспокойной реки повеяло холодом, и Станислав поспешил надеть свой овчинный кептар*, украшенный цветным сапьяном и кутасами. Да и сам Львов уже ощутил, что горная прохлада забралась ему за шиворот, и продел руки в рукава чёрного сардака*, что до того свободно лежал на плечах. Ещё не выйдя из последних кустарников, парни заприметили стайку девушек у изгиба реки. Ровно старательно выплетала аккуратный, тонкий сравнительно венок из лесных трав. Одесса сидела на траве в кружке местных девушек, откуда шёл смех - наверняка Сара так и сыпала своими шуточками, заставляя собеседниц заливаться хохотом. На коленях у неё покоился пышный венок (уже намётанным глазом Львов заприметил в нём васильки - одно из любовных растений), перетянутый яркой, прямо-таки разящей глаза жёлтой лентой. Под боком у них сидели Черновцы и Сумы, замыкая этот маленький кружок. Все девушки сидели лицом друг к другу, стараясь закрывать своими спинами венки, чтобы никто из парней не увидел их раньше нужного времени. Полтавы не было видно - видать, отлучилась в лес насобирать цветов, чтобы закончить своё плетение. - Если Наталка сегодня к костру не подойдёт - тогда она точно ведьма! - В шутку бросил Запорожье, при этом сохраняя серьёзную мину. - Ты всё ещё сомневаешься? - Ответил ему в схожем тоне Станислав. - Лишний раз удостовериться не помешает! - Я своих чую хорошо, - хитро усмехнулся мольфар бывшему казаку и первым вышел из густых кустарников. Черновцы как раз подняла голову, потому увидела ещё вдали едва заметные белые пятна рубашек. - Девоньки, мальчишки идут! Все как одна, тут же сорвались на ноги от этого окрика Марички и побежали в лес - прятать свои венки подальше от чужих глаз. К тому времени, когда возглавляемая Ивано-Франковском шумная толпа достигла нужной поляны, девушки уже вернулись и даже нашли себе новое занятие. Теперь в их руки угодила довольно раскидистая верхушка молодой яблони, которую спилили для этого праздника. Тонкие ветки постепенно украшались разноцветными ленточками и цветами, которые остались после плетения венков. У одной девчушки даже нашлись несколько конфет - и те тоже оказались на яблоньке. Завершающим штрихом стал крохотный, чуть больше ладошки размером венок из барвинка, который Ровно, тихо посмеиваясь, положила на самую верхушку. Правда, для этого ей пришлось встать на цыпочки. Парни в это время тоже не сидели без дела. У них было ответственное задание - разжечь праздничный костёр. Доверили это дело "хозяину" праздника, его двум братьям и Ужгороду, и, пока они добывали "живой огонь", остальные убежали за хворостом. Изначально хотели рвануть туда, где девушки венки прятали, чтобы "поворовать" их по возможности, но те быстро разгадали сей коварнейший умысел и с громкими криками отогнали бедняг в противоположную сторону. - Ну вы посмотрите - всё гадание хотят нам испортить! - Вот ведь... ни стыда, ни совести! Костёр разгорелся быстро - хворост был сухой, да и поджигали его, как и полагается по древним правилам, с четырёх сторон одновременно. От еловых ветвей вверх потянулся густой едкий дым. Золотые языки пламени, казалось, почти доставали до верхушек деревьев, а багровые искры - и того выше. Сухое дерево частенько и довольно громко потрескивало, но звук этот неожиданно органично вливался в тихий шёпот Черемоша и леса. А уж звонкое пение девушек, начавших хоровод вокруг деревца, так и вовсе завершило эту картину. - Ой, вербо, вербице! Час тобі, вербице, розвиватися! Ой, ще не час, не пора. Час тобі, Іваночку, женитися... Пристроившийся около хозяина праздника Ужгород несколько секунд чутко вслушивался в весёлое девичье пение, а затем тихо, на грани выдоха засмеялся: - Вечно кажется, будто обо мне поют... - А что уж поделать? Выпало тебе быть тёзкой святого, - усмехнулся Ивано-Франковск в ответ и отвернулся от Ивана, отстранённо смотря на пламя, не обращая внимания на его дикий жар. Невольно Гутенюк поймал себя на мысли о том, что в такие моменты его возлюбленный отталкивал и одновременно дико манил. Ему с детства были доступны знания и силы, которые могли заполучить единицы, и это накладывало неуловимый отпечаток на его внешность и повадки. Что-то было в движениях и чертах лица Станислава давало понять, что он - не обычный тебе человек или воплощение, а хранитель Тайны, загадки, которую, наверняка, и сам не мог решить, но к ответу к которой он был ближе других. А вот во время праздничеств наподобие этого накопленные годами знания отбивались во взгляде, тёмными змейками обвивались на кромке карей радужки, и улыбка становилась столь знающей, что невольно хотелось попросить поделиться своими знаниями, чтобы потом точно так же улыбаться при случае. Но в то же время... было страшно. Кто знает, какие жуткие тайны скрывает эта понимающая, но отстранённая почти-ухмылка. Только-только утихла песня, как поднялся весёлый визг - врассыпную парни подбежали к девушкам, и пока одни пытались отобрать нарядную яблоньку, другие уже внаглую ловили девчушек и пытались потащить к немного ослабевшему костру. Вот повеселевший Днепр попытался ухватить деревце за ветку, но мигом отдёрнул руку, громко ойкая - видать, не повезло ему угодить на тайно привязанную крапиву, почти незаметную в стремительно густевших сумерках. А вот и возмущённый девичий визг - Николаев нагло закинул себе на плечо Ровно и потащил её к костру. Сопровождалось сие действие громкими одобрительными криками с мужской стороны. Надо же, а в прошлый раз Николаю в руки угодила Винница. Обычно, перед праздником сговаривались, кто кого будет ловить и чей венок искать. Но то касалось местных жителей. А воплощения между собой давно уже порешили, что ловят либо свою пару, если такова имеется, либо уже того, кого повезёт ухватить в охапку. Плохо было только одно - девушек было намного меньше, чем парней. Но зачастую и эта проблема была решаема - местные красавицы обычно были не против внимания от приезжих гостей. После недолгой, но пламенной стычки деревце таки перекочевало в руки сильнейшей половины и сразу же оказалось в костре. Огонь быстро сожрал тонкие ветки, ленточки, цветы - и следа не осталось. Постепенно и все остальные подтянулись к костру. Даже Полтава явилась - её жёлтая плахта* в звёзды была узнаваемой даже при тусклом свете костра - и этим вмиг разрушила шуточную теорию Запорожья о своём "роде деятельности". Тот, однако, не казался расстроенным. В конце концов, не ему ли знать, на что способна его супруга? После традиционного хоровода девушек опять как ветром сдуло - в лес за венками убежали. Сильная половина же наперёд отогревалась около яркого огня в предчувствии купания в холоднющей воде. Черемош - неспокойная река. Капля за каплей она пробивала себе путь сквозь горную породу, но не смогла полностью сточить крепкие скалы. Потому и полно на ней водопадов, больших и мелких, и мест, где не проплыть никак - потоки делятся из-за неровного дна, налетают на камни с такой силой, что вода будто кипит, рассыпая брызги с дьявольским шипением, но оставаясь студёной на самом деле. Гуляли все около места со спокойным течением, но и здесь Черемош оставался всё таким же холодным, почти ледяным. Босые девичьи ноги звонко шлёпали по каменистому дну, но шум реки всё равно был громче. Послышалось нестройное поначалу пение - начинали отпускать за водой венки. Однако от шумной толпы отделилась одна тень и двинулась в ту сторону, где разместилась мужская компания. - Огню не дадите? - В длинной рубашке и с венком на светлой макушке Винница сейчас вполне могла сойти за мавку, гулявшую по лесу и совершенно случайно нашедшую шумную компанию. В руке она крепко держала тонкую жёлтую свечу. - Да пожалуйста! - Ловко выхватив лишь слегка обожжённую в костре ветку, улыбчивый Луцк подал её девушке. Та быстренько зажгла фитилёк и пошла обратно, прикрывая огонёк от ветра ладонью. Её уже ждали. Буквально через несколько минут показались первые венки - пышные, с яркими цветами, увитые лентами и с дрожащими огоньками тонких церковных свеч. Одновременно с этим несколько юношей, которые настолько ждали этого, что аж заблаговременно сняли рубашки, зашли в воду. Посередине, где течение было быстрее всего, воды было по грудь, но камни на дне были такими острыми, что идти было невозможно, и приходилось добираться вплавь. Из-за мелких волн венки отплывали от пловцов, но те кое-как ловили нехитро сплетённые стебли и мигом возвращались к берегу, чтобы не окоченеть. Те, кто были ловчее, даже умудрялись с первого раза поймать венок, даже не потушив свечу на нём. На берегу парней ждала награда - поцелуи от девушек, чьи венки они поймали. Кто целовал в щеку, кто в губы - это уже как им хотелось. Гости встали отдельно от местных юношей, но при этом держали венки на виду, чтобы их издали могли узнать. Вот Винница подбежала к Луцку, забрала из его рук тонкий венец, сплошь усеянный нежно-голубыми цветками барвинка, и совсем по-сестрински клюнула его в щеку, вызвав тем самым улыбку Владимира. За ней подтянулись несколько деревенских девушек, которые забрали венки практически одновременно. Киеву, которого едва уговорили тоже поучаствовать, досталось чудо, полностью перевитое жёлтыми лентами - несомненно работа Одессы. Та, конечно, пошутила о том, что столь видный мужчина имеет виды на неё, но выглядела вполне себе довольной. Всё это, конечно, было очень хорошо, но теплее от этого не становилось. Горная вода всё же была холоднющей, а ветер - не особо теплее. Благо, у бедняг таки была возможность согреться, ведь начиналось самое интересное, по мнению всех праздновавших независимо от региона - прыжки через костёр. Огонь как раз успел поутихнуть за время ловли венков и уже не был столь высоким, как раньше. Языки пламени достигали лишь чуть выше колена. Однако искры всё так же подлетали высоко, а треск свежих поленьев был слышен далеко. Честь начинать, как и все предыдущие годы, выпала Киеву, как самому старшему среди всех присутствующих. И тот не разочаровал - прыжок вышел красивым. После него по старшинству начали прыгать и остальные парни, откровенно соревнуясь, кто прыгнет выше и краше, кто сильнее впечатлит присутствовавших здесь девушек. Но двигало ими не только желание покрасоваться. Все ведь знали, что кто прыгнет сегодня выше всех, тот будет и лучший урожай осенью иметь. И до того это зрелище увлекало, что не остался в стороне никто. Даже Станислав перепрыгнул через костёр три раза - только и блеснули в огне разноцветные пайетки на богато украшенном кептаре. Хмельницкий тоже не удержался и ухватил Тернополь за руку, утягивая ближе к костру. Тот сразу понял, что Костя хочет прыгнуть одновременно с ним, и непроизвольно нахмурился. Хоть один он запросто, даже с охотой прыгал, едва не задевая носками ботинков горячие язычки пламени, но в паре прыгать отчего-то опасался. - Ну же, смелее! - То ли попытался приободрить, то ли поддеть брата Львов. Бросив на него почти убийственный взгляд, Василий таки послушно встал сбоку от Хмельницкого, а затем вместе с ним с разгону прыгнул через костёр. Слава Богу, никто не угодил в огонь. О том, что их руки во время прыжка не разомкнулись, думать не особо хотелось. А что ещё больше нервировало, почему-то именно после них начали прыгать уже парами, гадая на будущую судьбу и возможную женитьбу. Однако, и эта забава длилась не очень долго. Уже порядочно стемнело, когда прозвучало заветное: - А давайте цветок искать! - А давайте! В лес тут же потянулись юноши, достаточно храбрые для того, чтобы столкнуться при случае с нечистью. Об этом цветке мечтали многие. Он считался лучшей защитой от потусторонних сил и лучшим амулетом на разного рода удачу для того, кто сорвёт его. Тот везунчик сможет находить сокровища, как бы они надёжно не были спрятаны, околдовать любую красавицу, исцелять больных и вообще будет знать всё на свете. Просто мечта, а не цветок! Но и его-то взять непросто - его охраняют силы злые, которые и себе хотят его заполучить. Потому многие парни при себе имели полынь, ненавистное для нечисти зелье. Конечно, к поиску волшебного цветка теперь больше относились как к развлечению, способному немного взбудоражить воображение - кто знает, что таится в тёмном древнем лесу. Но находились и те, кто искренне верили в то, что смогут отыскать его. Шли только парни, преимущественно приезжие воплощения, которым полюбилась эта забава. Местные же остались около костра. В Карпатах всё было немножко иначе, чем в других краях. И потому вместо парней по одной убегали девушки искать червоную руту. Рута не была диковинным зельем здесь, в горах. Даже более того - её охотно использовали знахари для своих лекарств. Но обычно она цветёт жёлтым. А в ночь на Купала она становится ярко-красной. Именно тогда её и надо сорвать. С её помощью девушка с лёгкостью приворожит любого юношу и будет счастлива в делах сердечных. Чуть ли не цепочкой друг за дружкой гуцулки потянулись лес в противоположной стороне от той, куда ушли парни, потащив за собой и загоревшихся поиском гостивших девушек. Лишь Полтава осталась у костра. Ей незачем было искать чудный цветок - давно ведь своего суженого приворожила, да так крепко, что он её в жёны взял. Уже накидывая на плечи синюю байковую юпку*, Наталка с лёгкой улыбкой спросила у "хозяина" праздника: - Думаешь, они что-то найдут? - Кто знает... может и найдут, а может и нет, - туманно-лукаво ответил ей Ивано-Франковск. - Всё может быть, - бросил Тернополь, устраиваясь около самого огня с кептаром, который Станислав по-братски одолжил ему после обеда, когда они только собирались выходить в горы. Он тоже не пошёл за цветом папороти, ведь, в отличии от многих, знал о том, что здесь немного иные традиции. То же касалось и самого старшего из братьев Галицких - Льва. Остался и Хмельницкий. Вернее, он хотел было идти с остальными за цветком, но передумал, когда увидел, что остался Василий. Это уже позже ему объяснили, что к чему. Наступило затишье. Во время поисков старались не особо шуметь, чтобы не призвать какую нечисть. Хотя, тот же чугайстер* ни капли не страшен - он защищает живых от мавок. Хотя недостаточно ловкий может от него и не уйти живым. До рассвета ещё было далеко. Самые храбрые или увлекающиеся вернутся к почти угасшему костру, когда над вершиной Малых Горган начнёт уже сереть. Тогда надо будет ещё искупаться, пока солнце не взойдёт. Вернутся в свои дома, утыканные со всех сторон лопухами для защиты от нечисти, осторожно уберут ножи с порогов (также оставленные для того, чтобы потусторонние сущности не вошли в дом) и начнут новый день с надеждой, что смогут повторить всё это на следующий год. А пока... никому не спалось.