***
У Юри всегда имелись свои странности, которые она тщательно старалась скрывать от окружающих. С самого детства те люди, с которыми она общалась, считали её… довольно отстранённой. Может быть, это было связано с её интроверсией. Или же дело было в её страстной любви ко всему острому: ножам, кинжалам, ножницам… Тем не менее, ей становилось всё хуже и хуже из года в год, из-за чего она полностью погрузилась в мир книг и литературы. Предпочтения в этой сфере Юри отдавала ужасам и хоррорам: они являлись единственной вещью, что помогала сдерживать её истинную натуру не за гранью реального существования, оставляя все её смутные фантазии неисполненными. Однако, находясь на грани мазохизма и садизма, она представляла себя то на месте жертвы, то маньяка, попеременно меняясь ролями. …Ей это нравилось. Она это любила. И ничто не могло бы заменить этого великолепного представления, которое происходило в её сознании в те бесценные минуты.***
— Здравствуйте, — с присущим ей равнодушием произнесла Моника, войдя в обширную комнату. Намечалось самое первое заседание литературного клуба, для которого она готовилась уже давно. По всему диаметру помещения были расставлены парты, и за некоторыми из них уже сидели новоприбывшие студентки, будущие участницы литературного клуба. — У-у-у, так вот кто у нас «первооткрыватель!» — милая девушка с розоватыми волосами и голубыми глазами первая решила поприветствовать главу, издавая до невозможности громкий и высоковольтный писк. Она целиком и полностью горела позитивом. — Г-х, Сайори! Нельзя же так набрасываться на людей! — розоволосая и с такого же цвета глазами девчушка принялась унимать свою приятельницу, легонько подтолкнув ту в бок. По ней было видно, что вся эта ситуация явно ей не нравилась. — И-извините, пожалуйста, этих двоих, — с неуверенностью произнесла темноволосая красавица, единственная из присутствующих, что выделялась своим «незаметным» характером. — Они с самого начала так себя вели. Моника, не менее прекрасная и женственная особа с русыми волосами и серьёзным взглядом, ещё раз оглядев новичков, вздохнула и, пожав плечами, заново завела свою речь. — Хорошо. Давайте для начала познакомимся, — с улыбкой добавила та. — О, о! Меня зовут Сайори… как вы уже поняли, — очаровательно надув губки, выдала озорная представительница женского пола. — А вот её зовут Нацуки. — Э-эй! Я и сама могу представиться, б-бака! — слегка покраснев, недовольно высказала рядом стоящая девчонка. — Хорошо. А как зовут тебя? — посмотрев на Юри, Моника стала глазами требовать ответа. — М-меня? — не ожидав, что её так внезапно спросят, высокая девушка на время отвлеклась, остановив свой взор на прозрачных окнах классной комнаты. — Ох… Меня зовут Юри. Просто… Юри. — Ясно. Ну что ж, теперь моя очередь, — прикрыв очи, спокойным голосом изрекла старшеклассница с белым бантом на голове. — Моё имя — Моника. Рада со всеми вами познакомиться. И так с этой минуты пошли жаркие разговоры и дискуссии. Нацуки почти всё время твердила, что «Манга — это тоже литература!», пока Сайори веселила компанию, отпуская различные смешные комментарии, а Юри тихо сидела в углу и внимательно вслушивалась в их беседу. Моника же пыталась разъяснить им правила этого клуба, но получалось это у неё, как было заметно, не слишком хорошо. — Кстати, Юри, мне кажется, или я тебя где-то видела, — резко опомнилась Нацуки. — П-правда? — ответила девица, застенчиво перебирая в руках свои фиолетовые локоны. — Может быть, в школе? — Нет… Место немного другое… А! Вспомнила. Это же был книжный магазин, верно? Ты там ещё какие-то странные книжки рассматривала, — улыбчиво поддёрнула низкая дева. — А… Теперь я тоже вспомнила. Тебе же нравятся милые книги, да? Я видела, как ты читала мангу с очень милой рисовкой, — доброжелательно проговорила Юри. — М-милые?! — Нацуки неожиданно воскликнула, с вызовом уставясь на только что пытавшуюся сделать комплимент Юри. — Ты что, совсем не заметила, что там была сцена убийства?! И вообще, эта манга мне не понравилась! — П-прости! — попытавшись извиниться, собеседница Нацуки моментально начала заикаться. — Я-я не хотела тебя этим обидеть… Я правда думала, что стиль рисовки очень милый, поэтому не обратила внимание на то, что происходило в самой манге… — Девочки! — тут же подала голос Сайори. — Перестаньте ссориться! Тут, вообще-то, на нас глава клуба смотрит, а вы ведёте себя, как малые дети. — Л-ладно. Извини, Юри, что я с того ни с сего стала тебя обвинять, — на этом моменте голубоглазая оптимистка искренне улыбнулась. — Но не надейся, что тебе достанутся мои кексики! — и тут пошло, поехало. — О, Нацуки, так ты занимаешься готовкой? — с интересом спросила Моника. — Да, а что? — грубо послышалось в ответ. — Да нет, ничего особенного. Просто приятно было узнать, что хоть кто-то здесь умеет готовить такие хорошенькие кексики. Вновь покраснев, Нацуки, вконец смутившись, отвернулась. На этом ссора закончилась. Итак, разбираясь с клубной деятельностью, день постепенно переходил в вечер. На улице уже успели зажечься фонари, а молодым будущим участницам всё не хватало времени вдоволь наговориться. Кроме Юри. Той уже давно хотелось уйти домой. — Д-девчонки, я, наверное, отойду пока кое-куда, — устало произнесла она, постоянно оглядываясь на входную дверь. — Ты в туалет, да? Ну ладно. Всё равно с тобой не так интересно общаться, — неосознанно сгрубила Нацуки, только потом уловив пронзительный взгляд Сайори. — Нацуки! — та враждебно вскрикнула, не раз начиная с этого дальнейшую полемику. — А что? Она реально скучный собеседник. Я только правду сказала, — с губительной интонацией проговорила та же Нацуки. — Б-р-р! — и снова начались разборки. Юри, перестав обращать внимание на эту очередную бессмыслицу, кинулась в туалет. Ей срочно нужно было сделать «это». Вытащив небольшой ножик из своей сумки, она начала водить им по коже, тихонько и аккуратно разрезая свежую плоть. Перед этим она удостоверилась, что рядом никого нет. — А… Х… КЬЯ-Я-ЯХ!.. — наслаждение не заставило себя долго ждать. Она вонзала нож внутрь снова и снова, и тогда каждый миллиметр и сантиметр тела оказывался «обогащённым» столь приятной усладой для собственных утех, — алой кровью. И о, как же это было приятно! Как же это было великолепно! Лишь немногие люди могли бы понять её в эти минуты, как и удовлетворение сладко-тянущей болью. Сие действие всё продолжалось и текло, а она всё не могла насытиться… Пока не услышала, что кто-то практически неприметно подошёл ко входу в женский туалет. — Ещё раз здравствуй, Юри, — из-за дверей туалета прозвучал мелодичный голос Моники. Фиолетовые глаза девушки моментально расширились. Она испуганными зрачками разглядывала фигуру главы клуба, её руки мгновенно остановились. Моника. Увидела. «Это». Кровь постепенно стекала с её запястья и перетекала с фаланги пальцев вниз, при этом не достигая пола. Юри оказалась не в самом удобном положении. — Прошу, не говори никому об этом!!! — на грани безумия и здравомыслия она истошно прошептала, почти переходя на полу-крик. — Не волнуйся, не скажу. Но попрошу только об одном условии, — Моника посмотрела ей прямо в глаза. — Сходи к терапевту или психиатру. Думаю, кто-нибудь из них сможет тебе помочь, — произнесла та с лёгким отвращением, а затем ушла, громко хлопнув дверью. В этот раз Юри повезло. А то могло быть намного хуже… как с её родителями.НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД
…Дом Юри располагался недалеко от школы, находясь за её четырёхэтажным силуэтом. Большое количество свободного времени юная девочка тратила на чтение разнообразных книг, имеющих в своём составе мистику и ужасы. Однако, являясь лишь заменой тому, что ей по-настоящему хотелось делать, а ей хотелось мучить, издеваться, терзать, убивать, смотреть, как страдают невинные создания, она потихоньку начала сходить с ума, и с каждой книгой, с каждым книжным экземпляром её жестокость только возрастала. Именно из-за этого её любимым методом стало удушение. Чувствовать, как под твоими руками гибнут живые существа — лучше всего, думала та. И, однажды, она решилась на такое. Но способ для начала выбрала другой. …Подобрав маленького котёнка на улице, Юри вернулась домой, взяла нож и стала медленно кромсать его тело. Это было потрясающе. Родителей не было дома, и всё должно было оказаться под полным её контролем. Они должны были прийти очень поздно, поэтому девочка могла делать всё, что пожелает на какое-то время. Поэтому Юри продолжала страстно упиваться этой данностью. Однако… они обманули её. Мама с папой вернулись раньше. Родители, тихо и незаметно пробравшись в дом, думали, что их дитя уже давно спит в своей постели, и всё пройдёт гладко. Но тех ожидало… Немного другое зрелище. Незабываемое, если можно. Их ребёнок с широко раскинувшейся улыбкой медленно и тщательно разрезал по кусочкам бедное животное. Лапок не было. Они валялись в углу. Морда истыкана острым лезвием. Глаза выколоты. Оно не могло уже ни мяукать, ни фыркать, ни кричать о помощи. Оно было почти мертво. Наконец, обратив внимание на отца с матерью, до неё дошло, что она сотворила. Теперь они будут ненавидеть её, думала та. Они никогда не простят её, шептала про себя малышка. Они отошлют её в ближайшую психушку, наплюя на всё остальное, ведь их дочь психически больна и… поэтому она не может дать им запечатлеть её в подобном виде. За несколько секунд до крика, Юри поняла, что ей нужно действовать. Остаётся одно. УБИТЬ. ИХ. ВСЕХ. Папа с мамой, ошарашенные поступком дочери, оказались в тупике. Девочка, уловив подходящий момент, сорвалась с места и бешено кинулась на них с ножом. Да… ей стало ясно. Это её настоящая сущность. Сущность ненормальной маньячки. Перерезав им горло одним ударом лезвия, она не ожидала, что это будет настолько легко и красиво. Кровь струилась дождевым потоком, фонтаном и рекой, окрашивая пол в ярко-красный оттенок. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что произошло. Любой нормальный человек сказал бы, что она больна. Ужасно больна. И угадайте — они оказались бы правы! Но на тот миг ей было всё равно. Нет, она жаждала даже большего! При этом понимая, что этого уже достаточно. Разразившись болезненным смехом, она начала плакать. Слёзы стали стекать на пол, смешиваясь с родственной кровью. Но это были слёзы не сожаления. Это были слёзы счастья. Юри ещё никогда не чувствовала себя такой счастливой. До этого момента.