Последний приют

— Земля на десять часов! Крик из «вороньего гнезда» был подобен гласу небес. Вялая жизнь на палубе «Золотого Льва» сменилась кипучим хаотичным движением: матросы, побросав прежние занятия, рванулись к бакборту, сгрудились, напирая на потрёпанные бурей перила и пытаясь разглядеть показавшийся берег. Альдор пробился в первые ряды (пришлось расталкивать ослеплённых надеждой и не замечающих капитана людей) и действительно увидел вынырнувший из тумана клочок скалистой суши. Абрис не выглядел знакомым, но удивительного в этом было мало: долгий шторм, закончившийся лишь несколько часов назад, мог занести корабль куда угодно, а мерзкая серая хмарь, сливающаяся с низкими тучами и уничтожающая само понятие горизонта, ориентироваться не помогала. Нужно было где-то пристать, дождаться улучшения погоды, починить повреждения… И, главное, позволить отдохнуть измотанной команде. Альдор обернулся и окликнул штурмана: — Имехил, меняем курс! Остров приближался. Когда подошли ближе, по палубе прошуршал общий вздох разочарования: стало ясно, что это просто вытянутая цепь отвесных, непригодных для высадки скал. Зато за ней из тумана появилась ещё одна. И ещё. И ещё две — чуть в стороне… Штурман перебросился парой фраз с судовым лоцманом, получил сдержанный кивок и направил корабль вглубь скального лабиринта. Было неожиданно тихо. Прибой молчал, волны почти бесшумно облизывали подножия каменных стен. Не было птиц — а ведь гранитные уступы вполне подошли бы чайкам! Прекратились разговоры среди команды — матросы замерли у бортов, настороженно вглядываясь в густую белую дымку. К привычному запаху соли примешивался странный, едва уловимый аромат, больше всего напоминающий гарь. Он царапал горло, просачиваясь в лёгкие, но исчезал, стоило лишь попытаться сосредоточиться на ощущениях. — Мерзкое место, — голос штурмана хриплым карканьем пронёсся над палубой, заставив Альдора передёрнуть плечами. — Помяните моё слово, мы тут не найдём ничего хорошего. Разворачиваться надо… — Не получится, — отозвался лоцман. — Попробуем развернуться — точно напоремся на что-нибудь, слишком узкий проход… Кстати, возьми правее. — Акуле в зубы этот проход! Да мы загнёмся, пока дотащимся до его конца! — До конца и не нужно, — вмешался капитан. — Он должен пересечься с каким-нибудь ещё, туда и свернём. Хотя найти место для стоянки будет лучше. Всё понятно? Спорщики неохотно кивнули. Лоцман хотел что-то добавить, но умолк на полуслове и с удивлением указал на проявляющийся впереди силуэт: — Это что, корабль?.. Очертания чужого судна заметили и остальные. «Золотой Лев» шёл в фарватере ущелья между двумя отвесными стенами, а незнакомый парусник замер, прижавшись к одной из них, каким-то немыслимым образом миновав выглядывающие из-под воды скальные клыки. — Красивый… — тихо произнёс Альдор. Изящные, плавные линии корпуса притягивали взгляд, а тонкие мачты напоминали молодые деревья, стремящиеся к небу. — Никогда такого не видел… — Я видел, — пробурчал Имехил, — мальчишкой ещё. К нам в порт иногда эльфийские суда заходили, так вот, зуб даю, та же манера, — он кивнул на нос корабля, увенчанный резной статуей лебедя. — Это сколько он тут стоит? Двадцать лет? Тридцать? — Надо же… А выглядит, будто вчера на воду спущен… Светлое дерево почти не потемнело от влаги, не говоря уже о водорослях или ракушках. Ветер словно никогда не касался аккуратно свёрнутой белизны парусов. Шатёр серебристой ткани, установленный на палубе, казалось, ни разу не сталкивался с дождём… И тёмно-синяя вышивка на нём не выцвела под солнцем. — Почему он пуст? — донёсся тревожный возглас от группы столпившихся у борта матросов. Корабль был прекрасен. Юн. И абсолютно безжизнен. Ни следа чьего-либо присутствия, будто возле скалы застыл поднявшийся со дна мираж… Или призрак. — Наверное, команда сошла на берег, — отозвался капитан: вроде бы своим мыслям, но достаточно громко, чтобы все желающие услышали. — Значит, чуть дальше должно быть подходящее место. — Или эта команда спятила и решила накормить собой рыб, — одними губами произнёс штурман. — Тут кто угодно умом тронется… Силуэт эльфийского судна растаял в оставшейся за кормой дымке, зато впереди серая мгла начала редеть. Чётче обрисовались очертания скал, постепенно опускающихся к воде, ущелье расширилось — больше не требовалось ежеминутно корректировать курс. «Золотой Лев» обошёл выдающийся из общего ряда уступ, и взглядам собравшихся на палубе открылось пологое галечное побережье, окутанное светлым туманом. — Ну и что ты нам проро... — Альдор захлебнулся выдохом. Имехил рядом крепко выругался. Побережье заполняли «призраки». Изящные корабли стояли на мелководье, уткнувшись носами в тёмные камни. Десятки кораблей. Сотни. Туман скрывал от глаз дальнюю часть берега, но и видимой хватало, чтобы воздух стал вязким и тяжёлым, а спины коснулся порыв холодного ветра. Сотни невозможных, прекрасных, безжизненных кораблей. Везде одно и то же. Белое, не знавшее моря дерево. Новые, сияющие чистотой паруса. Пустота. Звенящая тишина. Неподвижность. — Если ты сейчас прикажешь встать рядом с ними… — негромко, но угрожающе начал Имехил. Альдор перебил его: — Не прикажу. «Золотой Лев» останется здесь, он должен быть готов уйти в любой момент. Возьму шлюпку и отправлюсь туда с несколькими добровольцами. Нужно выяснить, что произошло. — Главное, чтобы с нами такого произойти не успело. — Тьфу на тебя! Не каркай! Добровольцы нашлись среди молодых членов экипажа: тех, кто смотрел на побережье с любопытством, а не страхом. Капитан отобрал шестерых и отдал приказ ждать их возвращения не меньше трёх часов; если с берега будет подан сигнал — ещё четыре. Времени должно было хватить даже на рекогносцировку острова. Имехил потребовал ещё установить второй сигнал, приказывающий кораблю немедленно убираться. И сейчас, сидя в лодке, Альдор старался отделаться от дурного предчувствия, что именно его придётся подавать. В конце концов, это мог быть просто своеобразный порт. А что суда как новые — так ведь эльфийские, мало ли, какие чары на них наложены… Тёмная галька громко захрустела под ногами выбравшихся на берег людей. Шлюпку вытащили выше, чтобы не унесло, и медленно, оглядываясь по сторонам, направились к ближайшему кораблю. Туман здесь достигал середины голени и, как живое существо, тёрся возле ног, плотным одеялом закрывая от взглядов землю. Поэтому Альдор заметил тело только тогда, когда наступил на толстую, плотно заплетённую золотистую косу. Женщина лежала на спине, легко раскинув руки, будто устроилась подремать на солнечной лесной поляне, а не на мелких камнях. Лучистые светло-серые глаза мечтательно смотрели в небо, а мягко очерченные губы изогнулись в счастливой улыбке, словно их обладательница видела нечто прекрасное и желанное совсем рядом и знала, что чудо никуда не исчезнет. Женщина была холодной и очень твёрдой, как мраморная статуя. Альдор застыл, не в силах оторвать взгляд от жуткого подарка побережья. Мир качнулся, и в белой хмари, застившей глаза, мелькнуло: вот мёртвая прыгает с носа подходящего к берегу парусника, бежит, босая, по мелководью, подол шёлкового платья безнадёжно намокает, но та не замечает — кружится, смеётся, запрокидывая голову, смеётся по-детски звонко... смеётся... — Капитан! Его трясли за плечо. Альдор резко зажмурился, помотал головой, избавляясь от навязчивого наваждения. И сам поразился хриплому дребезгу, вырвавшемуся изо рта вместо привычного голоса: — Не смотрите ни на кого подолгу. Перешагнул через хрупкое, птичье запястье и пошёл вперёд, слегка пошатываясь. Туман чуть расступился, открывая дорогу к кораблям… и замершим у них силуэтам. …Все они улыбались. Все. Светло, безмятежно, до безумия счастливо. Так улыбаются, возвращаясь домой после долгого отсутствия, так улыбаются земле, показавшейся из моря спустя месяц плаванья, запаху свежего хлеба, яркому рассвету. Так замирают, не видя ничего вокруг, если вспоминают тепло прикосновений возлюбленной. Так смотрят в небо, когда знают, что оно просто не позволит случиться чему-то плохому. Уже никогда не позволит. С таким выражением глаз — будь у них глаза — исчезали бы солнечные блики на волнах. Время здесь замерло, застыло густой прозрачной смолой, превращающейся в янтарь, хранящей в себе легенду. Почти живую — если не смотреть на общую картину и не подходить слишком близко, когда становится понятно, что воздух возле прекрасных лиц абсолютно неподвижен. Кто-то, подобно первой встреченной, лежал на камнях — скорее всего, так же легко, со смехом упал навзничь, стоило лишь ступить на твёрдую землю. Кто-то сидел у борта корабля, прислонившись спиной к белому дереву и запустив пальцы в гальку, словно в мягкий песок. Кто-то замер стоя, запрокинув голову и с восторгом глядя на подпирающий небо край скального обрыва (Альдор потряс одну из таких статуй за плечо, но не добился ничего — только пара прядей из причёски перекатилась со спины на грудь, открыв острое ухо). Многие наверняка ещё оставались на палубе — что бы ни произошло здесь, на берег точно сошли не все. Но проверять не было ни сил, ни желания. Спутники разбрелись по побережью, рассматривая гигантское творение сумасшедшего скульптора. Порой в воздухе раздавались их голоса — неправильные, слишком громкие для этого солёного молчания и какие-то изломанные, лишённые смысла. Понять отдельные слова удавалось. Найти между ними связь — нет. Столь же отрывочными были и картины, мелькавшие перед глазами. Белый шёлковый платок, такой тонкий, что можно различить под ним очертания камней… Чьё-то лицо — высокий лоб, чёткие скулы… Двое обнявшихся — влюблённые, совсем молодые даже по меркам эльфов… Нос корабля, тонкая резьба по дереву — лебединый пух… Эгмит, ничком лежащий на коленях темноволосой девушки… что?! Пелена безмыслия и бездействия спала, оставив стягивающий горло жгут. Альдор прыгнул к матросу. Позвал. Потряс за плечи, рывком перевернул лицом вверх… и отшатнулся. Глаза Эгмита мечтательно смотрели куда-то в пустоту. На губах, словно скопированная, застывала чужая улыбка. Безумно-счастливая. Светлая. Мёртвая. Альдор отступил на шаг. Потом ещё на один. Заорал так, чтобы точно услышали: — К шлюпке! Сейчас же!!! — и понёсся прочь, надеясь не споткнуться ни о кого. Почти получилось. Большинство кораблей осталось позади, Альдор видел, как, двигаясь почти по пояс в тумане, обгоняют его спутники — только трое. Предпочёл не думать, что случилось ещё с двумя. Крикнул: — На воду её! — и тут же оступился, упал на чьё-то твёрдое тело, больно рассадив руку о камни. Златокосая женщина не сдвинулась ни на пядь, словно собственной надгробной статуей вросла в берег. Берег-ловушку, приманкой в которой… что? Что видели все эти эльфы вместо блёклого неба и клочка пустой земли, ставшего кладбищем, кажется, целого народа? Нужно было догонять остальных, но воздух стал каким-то вязким, гасящим движения и ощутимо давящим на плечи. За краем зрения заплясали цветные пятна. Альдор потянулся опустить мёртвой веки, и рука безвольно обмякла на полпути. Сил не осталось ни на что. Даже отшатнуться мгновением позже не получилось. Хотя, видит небо, очень хотелось. Женщина приподнялась. Тело, задрожав, как воздух над огнём, раздвоилось — одна из копий осталась лежать, зато вторая села, опершись ладонями о гальку. Теперь она смотрела прямо на человека. Приветственно улыбнулась ему. Протянула вперёд полупрозрачные руки, прижала к щекам, скользнула пальцами под волосы, удерживая, не давая отвернуться. Мир за её спиной менялся. Обрыв отдалился, просев в середине и ощутимо приподнявшись на краях. Сквозь появившееся ущелье протянулась широкая лента дороги, по которой к морю стекало странное перламутровое сияние, не похожее ни на солнечный, ни на лунный свет. В небе мелькнули чёрные силуэты чаек. Крик одной из птиц слился с мягким шуршанием волны, на излёте коснувшейся сапога... Альдор зажмурился. В идущей багровыми бликами глухой темноте раздался короткий, неожиданно отчётливый сухой хруст.