Bretheren

      Бальтазар резко очнулся, теряя сосредоточение в своей медитации.       Тишина была какой-то слишком пронзительной даже для Монастыря. И несмотря на это, он чувствовал, что что-то приближается. Что-то или кто-то.       Его человеческая сущность – то, что он подавлял в себе настолько давно, что уже почти забыл, что это такое, – впервые за много лет испытала что-то, отдалённо похожее на страх.       Бальтазар привычно отогнал эти чувства – или инстинкты? У монаха не должно было быть ни того, ни другого. Он воспитал себя как идеально режущее, изысканное оружие – и сделал это хорошо.       Он знал, что она придёт, и приготовился к этому.       Он словно слышал её приближение задолго до того, как раздались тихие шаги по лестнице. Она спускалась неторопливо, внимательно смотря ему в лицо; всё в той же простой чёрной одежде, какую часто носили асассины, с собранными в хвост волосами и мечами в ножнах. Помнится, увидев сестру впервые, Бальтазар не поверил, что Илласера пала её жертвой и что у обычной с виду человеческой женщины есть какие-то шансы против могущественной волшебницы-дроу Сендай и драконида Абазигала.       Но сейчас он почему-то как никогда остро ощущал, что именно у неё, падчерицы Горайона, больше всего сущности Баала из всех Детей.       – То, что ты здесь, доказывает, что все траты на наёмников были бессмысленны. Я скорблю о лишениях жителей Амкетрана.       Рианнон смотрела пронзительно и немного устало.       – Я хочу знать, где Мелиссан.       – Леди Мелиссан проявила сопротивление, и мне пришлось… Усмирить её. Я больше не мог позволять ей вмешиваться.       – Я сделала достаточно грязной работы за тебя, убрав твоих псевдосоюзников. Признайся, ты автор блестящей идеи стравить всех нас?       – Я хотел бы быть им, но это всё же Мелиссан.       Рианнон сложила руки на груди и прислонилась к косяку, безразлично рассматривая короткополую жёлто-синюю рясу брата и лысую татуированную голову. Она знала, что он не прячет ни оружия, ни амулетов: вся его сила – в смертоносных ударах энергии ки и стальных мускулах.       – Мелиссан сразу распознала во мне скверну Баала. Как в Сендай, Абазигале… И тебе. Я пошёл за ней потому, что до поры до времени наши цели совпадали. Она собрала Пятёрку, где каждый был слишком сильно за себя, чтобы долго действовать сообща, и направляла их. Было удобно сначала объединить их, чтобы истребить Детей Баала по всему Фейруну, а затем стравить с тобой. Кто бы из вас ни погиб, это стало бы благом.       Рианнон приподняла бровь.       – Пока ты снаряжал гигантскую армию, думая, кто же победит – Абазигал или Сендай – я и мои друзья кормили голодных крестьян. Скажи им, что объективное зло – это я, и послушаем, что они ответят.       Бальтазар впервые за их короткое знакомство усмехнулся – резко и неприятно.       – Ты спасла дюжину детей, но скольких людей ты убила за свою жизнь? Сколько трупов у тебя за спиной, Рианнон? Сотни? Тысячи?       – А сколько у тебя, Бальтазар?       – Я такой же. Это проклятие нашего рода. Мы последние. Я убью тебя и совершу ритуальное самоубийство. Со мной скверна будет уничтожена.       – Как патетично. Я с удовольствием выпущу твои надменные кишки на пол.       – Что ж, разговор между нами был изначально бесполезен. У меня есть задание, и я его выполню.       Рианнон мягко спрыгнула с нижних ступеней, не давая возможности ударить дистанционной ментальной атакой; они медленно пошли по кругу, словно гладиаторы на арене, примеряясь друг к другу, и каждый из них знал, что у противника столь же отточенные рефлексы. Лицо Бальтазара было непроницаемо, Рианнон не то улыбалась, не то скалилась, поглощённая своим азартом.       Её терпение, кажется, кончилось первым – она едва заметным движением метнула кинжал. Успела разглядеть мириады всполохов магической защиты в ауре брата, но он всё равно вскинул руку в металлическом наруче и виртуозно отбил лезвие. Бальтазара не ранило и пламя кинжала, и Рианнон поняла, что бросок снял один из щитов. Она победно улыбнулась ледяному взору брата, который словно говорил, что первый балл в поединке она выиграла.       В следующую секунду рядом с ней из пола выросла огромная, в человеческий рост, рука, и Рианнон нечеловеческим усилием ушла от страшного удара сальто назад. Её обдало псионическим ветром, рука тут же снова метнулась в её сторону и едва не снесла ей голову – Рианнон качнулась назад, ускользнула боковым рондадом и откатилась подальше в несколько кувырков. Крушащая рука медленно рассеялась – энергия заклинания кончилась, но, судя по спокойному лицу Бальтазара, у него её было ещё много. Он сделал несколько расслабленных движений ладонями, будто завершал вечернюю тренировку выравниванием дыхания, и растаял в воздухе.       Гулкая тишина зала не нарушалась ничем, и Рианнон сделала последнее, что бы стал делать разумный человек в её случае – закрыла глаза.       И поняла, что он совсем рядом, за миг до того, как его каменный кулак выстрелил в сторону её виска. Она ушла от атаки изящным полуоборотом, и Бальтазар в крошку разбил мраморный косяк. Заблокировала последующий хук гардой меча, перехватила запястье брата и волчком вкрутилась к нему вплотную, всем весом разворачивая его к стене и блокируя любую возможность атаковать. Бальтазар выкрикнул что-то, и Рианнон ослепил свет, словно на неё пролилось само солнце. Она заорала от боли, интуитивно прикрыла руками голову, пытаясь снова отойти на расстояние. На неё обрушился шквал ударов, и она каким-то чудом отражала их мечами и наручами, пока один не сломал ей с хрустом запястье. С бешеным рыком она ударила брата ногой в бедро – он и не шелохнулся, словно не заметив, и продолжал теснить Рианнон, совсем не давая ответить. Когда он отбросил её назад, она перекатилась через голову и, вставая, подсекла ему одну ногу. Он потерял равновесие совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы со всего размаху вогнать меч ему в плечо навылет.       Бальтазар остановился, кровь стремительно побежала по мантии тонкими частыми струйками. Рианнон использовала выигранное время, чтобы залечить запястье простым заклинанием. Она понимала, что ранение не убьёт монаха, но надеялась, что оно серьёзно повлияет на его боеспособность.       На полу собралась немалая лужица крови, а Бальтазар бесстрастно вытащил из плеча лезвие – раздался неприятный хруст рассечённой плоти – и отбросил на мраморный пол, решительно направившись к сестре. Рианнон спешно достала из ножен второй кинжал, и они сошлись в ближнем бою. Декстер, синистр, финт, кулаки Бальтазара мелькают так быстро, что Рианнон отражает их сокрушающие атаки скорее интуитивно; выпад, взмах мечом крест-накрест, уход от верхнего удара ногой. Лезвия и металлические наручи высекали искры, Рианнон била с близкого расстояния, не имея возможности нормально замахнуться, Бальтазар не отступал ни на шаг, и асассин вдруг изо всех сил толкнула его в грудь плечом, вызывая на ещё более тесный бой. Он ответил медвежьим захватом, обещая переломать сестре кости, но она ловко освободила руки и несколько раз яростно ударила его локтем в шею и спину и змеёй выкрутилась выше. Двинув брата для верности ещё и в висок и заставив отпустить её, Рианнон вывернулась у него в руках, обвила бёдрами его шею и уронила его на пол.       Она и в этот раз не рассчитывала убить его, но поднимаясь на ноги, они снова разошлись чуть дальше; без расстояния ей было не выиграть.       Бальтазар напал стрелой, целя ей бесконечными заряженными ки ударами то в голову, то в печень, то в сердце; Рианнон блокировала и уклонялась, размашисто рубила в ответ и дважды ранила его – в руку и в грудь, глубоко порезала между шеей и плечом, чуть не достав заветную артерию, но совсем забыла о защите.       Бальтазар высоко ударил ногой снизу вверх, по восходящей, попав ей точно в подбородок, от чего её голова едва не оторвалась от тела, и Рианнон со всего роста рухнула навзничь. Глаза начала заволакивать тьма, и асассин поняла, что следующей атакой он её добьёт.       Она оттолкнулась от веса своего тела, прыжком встав на ноги, и резко крутанулась вокруг своей оси, разбрасывая вокруг себя беспорядочные, как у варвара, удары клинков. У неё кружилась голова, и она почти не видела противника – только чувствовала его пульсирующую кровь, его ещё бьющееся сердце и то, что её ярость много сильнее его. Бальтазар, кажется, метнул в неё ещё одно заклинание, но она легко отразила его и пошла в исступлённое нападение. Декстер, синистр, декстер, синистр, блок, финт, полуоборот, отвод удара по касательной, и кинжал наконец вонзается Бальтазару в сонную артерию.       Рианнон знала, что через несколько секунд её снова заберёт отсюда Солар, и время текло как-то поразительно медленно. Асассин смотрела на то, как Бальтазар хватается за рассечённую шею, словно пытаясь остановить кровотечение, судорожно вдыхает воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он казался таким совершенным и едва ли не бессмертным, последний из сыновей Баала, но она достала его кинжалом и когтями.* Его кровь алела и звала так же, как кровь сотен других до него.       Больше звала лишь кровь смертной женщины, возжелавшей власти их общего отца.       – Мы ведь правда могли быть союзниками, Бальтазар, – сказала Рианнон, сама не зная, зачем. – Ты… Ты ведь думал почти так же, как я.       Он хрипел в агонии и скрёб пальцами по полу вокруг себя. В какой-то момент он вцепился в рукав Рианнон, и она не оттолкнула его, лишь крепко сжимала его запястье и молчала, пока он не замер. Потом закрыла его когда-то строгие тёмные глаза.       Кажется, ребята наконец пробились сквозь бесконечную стражу – она отчётливо слышала родные голоса. Она пошла им навстречу, думая о том, что она здесь только и лишь благодаря им, и кто знает, смогла ли бы она бороться с инстинктом в одиночку?.. Бальтазар в своём огромном монастыре, среди сподвижников его дела, был совершенно одинок.