Как Виктор дошёл до такой жизни? Почему он позволил уйти тому, кого любил больше всего на свете? Насколько эгоистичным он мог показаться? Наверное, он никогда не сможет ответить ни на один из этих вопросов.
Три долгих года назад это было, он помнит, как обнимал дрожащего Юри. Они танцевали, а чернила на свидетельстве о разводе ещё не успели высохнуть. Рубашка на его плече насквозь промокла от слёз Юри. Тихо играло «Будь рядом», а Виктор несильно прижимал Юри к себе.
— Ты даже не помнишь наш первый танец, — прошептал он тогда, дразня, и поцеловал макушку Юри.
Тонкие руки крепко обнимали его. Всё, чего хотелось тогда Виктору — уйти, он был готов бежать так быстро, как мог, вот только Юри не отпускал.
С тех пор Виктор отчаянно пытался найти утешение в алкоголе. Подумать только, два года прошло с того дня, когда он последний раз встал на коньки и целых три года назад он улыбался в последний раз. Юрио называл его «блядским идиотом», и, осушая очередную бутылку, Виктор осознавал, что да, действительно, он «блядский идиот».
Жизнь и Любовь были потеряны в тот день из-за его жадности и эгоизма. Он позволил человеку, которого так сильно любил, исчезнуть из его жизни. Но Виктор никогда бы не позволил Юри потонуть вместе с ним. Это был его собственный бой, его демоны, и ему не нужны были помехи в этом бою. Юри был помехой.
Помехой, которую он, наверное, никогда не сможет выкинуть из своей головы.
В Викторе что-то сломалось, когда он увидел Юри на фотографии к газетной статье. Юри улыбался мужчине рядом с ним, смотрел на него так, как раньше смотрел на самого Виктора. Он мял газетную бумагу, не в силах оторвать взгляда от Юри, и осознавал, что натворил. Он отпустил Юри, позволил ему двигаться дальше, не оглядываясь на своё прошлое.
И Юри уже нашёл кого-то, кто наверняка был полной противоположностью Виктора. Он уже и не думал о Викторе: забыл его в ту же секунду как высохли чернила на том жутком свидетельстве. А Виктор понимал, что ему поступить так же будет трудно. Чёрт возьми, для него это до сих пор слишком трудно.
С истошным воплем Виктор швырнул бутылку в стену. Он услышал, как она разбилась о стену, точно так же, как разбилось его сердце. Продолжая кричать, он сполз по стене, ощущая себя совершенно пустым. Закончившимся. Слёзы никак не хотели заканчиваться, воспоминания никак не уходили. Он потерял Жизнь. Он потерял Любовь.
Продолжая всхлипывать, Виктор достал телефон. Его палец застыл над номером Юри, не решаясь нажать. На фото контакта всё ещё был Юри, спящий в когда-то их общей кровати. Это было годы назад, подумать только!
— Юри… Юри, это Виктор. Я знаю… знаю, что прошло уже три года, но я просто… прошу тебя, я… я хочу, чтобы ты вернулся. Пожалуйста. Я люблю тебя, Юри. Господи, спустя столько лет я всё ещё люблю тебя… Поэтому пожалуйста… пожалуйста, не покидай меня совсем… Не приходи завтра на свою свадьбу.
Виктор ещё раз повторил свою речь. Он хотел столько сказать Юри. Рассказать всё: насколько ему жаль, как он был виноват, как сильно ему нужен Юри. Его сердце принадлежало лишь Юри. Всегда принадлежало, с самой первой встречи.
Вызываемый абонент временно недоступен. Пожалуйста, позвоните позднее.
Почти шокированно уставившись на свой телефон, Виктор снова закричал. Он лежал, дрожа, на холодном деревянном полу. Вот его наказание. Вот его приговор за всё, что он совершил.
— Я всегда буду любить тебя, — прошептал он, уже зная, что никто его не услышит.
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.*
А. Блок
.
