Прелюдия Баха

— Слушай. Если кроме тебя у меня никого не останется, мне понадобится твоя помощь. Ты сказала, что ты мой друг… Что-то приближается, Мисси. Я слеп. Как мне спасти их, когда я сам потерялся в темноте?.. — Доктор, Доктор… — доносится из-за двери хранилища голос с притворной жалостью. По позвоночнику проходит холодная судорога. Как стремительный пассаж по клавишам рояля. Безобразный кластер* бьет по барабанным перепонкам. Доктор стоит, прислонившись к двери спиной, и не может пошевелить даже кончиками пальцев. Может только чувствовать, как грязный отзвук плывет по холодному воздуху, просачиваясь сквозь неприступную дверь в тело прямо по нервным окончаниям. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе спасти твоих милых обезьянок… Дверь неприступна. Но её голос так близко, будто она говорит это ему на ухо, обдавая шею тёплым дыханием. — Ох, прости. Не обезьянок. Конечно, нет. Ты не любишь это определение. Звук мягко обволакивает квантовые замки камеры и элегантно вскрывает их подобно маленькой женской шпильке. — Да, хочу, чтобы ты помогла мне, — Доктор поворачивается лицом к Мисси. Мисси за дверью. За дверью, конечно. — Что ты на это скажешь? Её смех отлетает от двери и кружится в шорохе юбок, но затем опускается дребезжащая пауза. — Открой дверь, Доктор, — бьет ответ. — О, и не хмурься так! А то к трем тысячам лет будешь с морщинами. — Зачем мне ее открывать? — Открой. И войди ко мне. — Это твое условие? — Открой, Доктор. — Зачем? — Мне так хочется! Ты пообещал развлекать меня. — Я пообещал только охранять. — О, не будь таким занудой. Открой дверь. Доктор проводит пальцами по рисунку замка, прослеживая каждый изгиб линий. — Если хочешь, — голос снова близко, интимно близко, — я могу даже сесть за рояль… Через несколько бесконечных секунд из-за двери слышится тихая музыка. Иоганн Себастьян Бах. Доктор усмехается. Веселый малый, написал ХТК**, сидя в тюрьме… Ослеп к концу жизни. Мелодия си-бемоль минорной прелюдии все подымается и подымается ввысь. Шаг за шагом. Размеренно и непреклонно, тяжело, но лицо человека обращено к небу. Путь на Голгофу. Вот что записано нотными закорючками, а вовсе не звуки определенной высоты и длины. Доктор опускает руки. Он согласен. Да. С ней согласен. Пока звучит музыка, он открывает все замки и входит в камеру, ступая в такт. Дверь закрывается. Он не видит. Только очертания. Больше ничего. Но слышит музыку, монотонно и обреченно идущую к своему неизбежному концу. Мажор. В конце всегда свет, но Доктор его не видит. Напряженная и изучающая пауза. Мисси встает из-за рояля и поднимает руки, ладонями касаясь барьера. — Подойди ко мне. Доктор делает шаг, второй, третий… все еще в такт звучащей в памяти пространства музыки. — Убери барьер. Отвертка… Нет! — Чего ты хочешь? — Я могу повторить на любом языке, если ты не понял галлифрейский. Убери. Барьер. Жужжание… — Молодец. А теперь зайди и отдай мне свои очки. — Зач… — Мне понравилась модель! Давай! Тьма. Два сердца сбивают с ритма друг друга. Пустота. Будто он оказался один в холодном пространстве, без Мисси, рояля, без звезд… без времени. Умерло все, кроме него. Лица касаются теплые пальцы Мисси, возвращая жизнь в этот мир. Смешно… Мисси вернула жизнь. — Мисси… Она обходит его и становится за спиной, проводит пальцем по шее назад. Сердца пропускают удар. И она обнимает его, прижимаясь к спине всем телом. Неуклюже, костлявыми плечами, не зная, куда деть руки, точнее, зная, но не смея. Доктор давится воздухом. — Вот видишь. Ты прошел проверку. — Проверку? — Доверия. Мне стало интересно, способен ли ты доверить мне себя, а не только эту милую планетку. И очки. Хочу себе такие. — Прежде ты никогда не играла Баха... И не смей смотреть историю браузера! — Поздно, Доктор! Ее смех снова закружился вихрем, улетая в черное пространство за его спиной.