Единственный нормальный человек

— Фрэнк, отдай Твайлайт, — попросил Ньют, задрав голову к полке, на которую уселась сипуха, держа в клюве плюшевую игрушку. Сова ухнула с явно отрицательной интонацией. — Отдай. Это Якоба. Он расстроится, если ты раздерешь его Твайлайт. Давай, иди сюда, — Ньют поднял руку, приглашая сову. Фрэнк подумал, но выплюнул игрушку, вспорхнул и перелетел на руку хозяина. Перчаток на Ньюте не было, но плотно намотанные на запястье разноцветные фенечки их неплохо заменяли. — Молодец, Фрэнк, хороший, — сипуха сладко зажмурилась от почесывания под клювом, и, разомлевшая, была пересажена на свою присаду. Ньют быстро подобрал плюшевую пони и водрузил на место — в шкаф со стеклянными дверцами. Не пострадавшая Твайлайт заняла свое место рядом с подругами, а Ньют облегченно выдохнул. Якоб, конечно же, не устроил бы скандал и согласился бы на другую такую же пони, но такая же — не значит та же, а расстраивать друга Ньюту не хотелось. Даже если он сам повел себя неосторожно, вытащив Твайлайт для фото и забыв убрать обратно. И так большая часть комнаты была занята животными Ньюта — террариум, вивариум, несколько клеток, присады для Фрэнка и разобранные по ящикам лекарства-подстилки-оборудование... Для компании пони была отведена всего пара закрытых полок. Убедившись, что Фрэнк всем доволен, Ньют вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь — в коридоре и кухне-гостиной было много опасных для птицы вещей, так что Ньют выпускал туда сипуху редко и только под неусыпным присмотром. Короткий коридор вел в огромную комнату — длинный стол, окруженный несколькими диванчиками и батареей стульев, обеспечивал возможность собираться на кухне всем жильцам одновременно, и еще для гостей место оставалось. Стены и горизонтальные поверхности покрывали свидетельства разнообразных увлечений обитателей квартиры — на выходящую ко входной двери стену каждый или каждая традиционно вешал плакат, связанный со своим главным хобби, а стена за самым длинным диваном ласково именовалась Стеной Славы и собирала на себе распечатанные снимки самых эпичных, приятных и просто запоминающихся моментов жизни. Тина позировать не любила, так что на большинстве ее фото не было ее самой. Зато были пейзажи — горы, ущелья, дикие леса и все прочие места, куда так любили отправляться походники, чтобы вблизи полюбоваться на красоты природы и понадеяться, что медведи не разделят с ними их любование. Зато фотографировать людей любила Куинни, и она же повесила на стену снимки с соревнований по историческому фехтованию — на них Тина, мрачная и сосредоточенная, глядела на соперника так, что хотелось посоветовать ему сдаться заранее. Фото самой Куинни были выбраны с постановочных фотосессий в полной красе наряда лолиты — парк, историческое здание, студия. С одного снимка Куинни в бело-фиолетовом платье и с ожерельем из синих камней на шее очаровательно улыбалась, сидя на этом же диванчике и держа в руках плюшевую Рэрити, а ее саму обнимал за плечи сияющий Якоб. Якоб на коне с косплеершей Пинки Пай, Якоб на другом коне за прилавком, уставленном булочками и пряниками в форме пони, по украшению и цветной глазури на которых легко угадывалось, какого именно персонажа изображает та или иная сладость... Кухня была непривычно пустой — обычно хоть кто-то из восьми жильцов квартиры да присутствовал. Ньют щелкнул чайником, утащил печеньку из вазочки на столе — Якоб любил сам процесс выпечки самоотверженно и страстно, так что был очень рад тому, что всегда есть, кого угостить — сел на подоконник, удобно прикрытый туристической пенкой и от скуки принялся задумчиво разглядывать Стену Славы дальше. Почти десяток фото Серафины в разных образах — студийные, дефиле, фотосеты, награждение на сцене. Черная вдова, Морриган в роскошном бальном платье (платье помогала шить Куинни), Мелисандра (и тонна грима)... Оригинальные образы: Инквизитор со свитой — в свиту, кроме Перси, подрядили Геллерта, хоть он и сопротивлялся, не желая быть на вторых ролях, но Серафина была настойчивой, и в итоге Геллерт сыграл порядком аугментированного дознавателя —, эльфийка в сложносочиненном костюме, украшенном перьями (у Фрэнка была линька)... Альбуса для фотографий ловил Геллерт. Альбус фотографироваться тоже не любил, но Геллерт любил фотографии и Альбуса, так что тот в итоге не увернулся. Альбус, склонившийся над разложенными на столе деталями (на заднем плане — пучки кислотных цветов канекалона), на вручении диплома (все, кроме самого фотографируемого, смотрят на фотографа — Геллерт не упустил возможности прийти на приличное мероприятие в престижном университете во всей своей красе), Альбус, неохотно позирующий со свежеполученным патентом в руках... Сам Геллерт, собственно, разбирался в технике не хуже своего партнера. Но за эпатажем кибер-гота в черной коже, сетке, очках, заклепках и с яркими дредами это было не очень заметно со стороны. И фотографии Геллерт подбирал соответствующие — студийная съемка в полном образе. Одну мстительно повесил и запретил снимать Альбус — Геллерт, вынужденный переодеться в нормальное и убрать дреды (они, увы, не снимались) в хвост, на вручении гранта. На фотографиях Перси неизменно присутствовал его верный «Тень». Фото Ньюта обычно были сделаны или в его комнате (Фрэнк состроил до неприличия умильную морду!), либо в лесу (вон там, в углу, видите — очень редкая птица, краснокнижный вид!), либо в заповеднике. Чайник щелкнул и выключился как раз к тому моменту, когда Ньюту надоело разглядывать и так хорошо знакомые фотографии, а из прихожей раздался шум. — Привет! — Якоб сгрузил на пол кухни объемные пакеты. — Все спят? Я тут в магазин выбежал, дома совсем кончились цукаты. — Как видишь, никого, — пожал плечами Ньют, делая себе чай. — Ну и ладно, еще подтянутся, — Якоб принялся разбирать покупки. — Кстати, я, кажется, забыл Твайлайт убрать в шкаф. Все время думал, что с ней сделает Фрэнк! — Она в порядке, — успокоил друга Ньют. — Я вовремя отобрал. — Спасибо! — Кто бы вовремя отобрал у Тины мою шлифмашинку? — на кухню вошла Серафина, стуча по полу небольшими каблуками домашних туфель. — Два дня назад ей срочно понадобилось навести блеск то ли на гарде, то ли на ножнах, то ли еще где, я не спрашивала. И с тех пор я ее не видела. Она похоронила машинку в залежах тканей Куинни, что ли? У меня, между прочим, сроки горят, нужно отправить фото на аккредитацию. — Вернет. Тина обязательная, — заверил Серафину Ньют. — Я ее только что видела, она на ее столе лежит! — Куинни изящно обогнула Серафину, обняла и поцеловала в щеку Якоба, пересыпающего в стеклянные баночки принесенные приправы. — Я так понимаю, шлифмашинка, а не Тина? — Серафина с утра явно было в не очень хорошем настроении, и Ньют молча принялся засыпать кофе в кофеварку. Серафина благодарно улыбнулась, села на диванчик и взяла со стола зажигалку. — И мне сделай, пожалуйста, — попросил Альбус, неслышно возникнув на кухне. Лавинообразное нарастание количества людей в общем пространстве было делом привычным — услышав, что народ собирается, другие жильцы охотно подтягивались. Выпить кофе в компании, угоститься свежими булочками, обсудить свои успехи, похвастаться или спросить, хорошо ли вышел элемент платья, часть доспеха или еще что-нибудь. — Сейчас, — Ньют сыпанул к кофе корицы, — ребята, вы не будете против, если я принесу агаму погулять? Ей скучно, пора бы выпустить. — Неси, конечно, — разрешил за всех Альбус на правах хозяина дома, — и, между прочим, у меня опять закончились расходники, и я жду вашей арендной платы, чтобы купить новые. — Мы все сдадим, — улыбнулась Куинни. — Мы с Тиной можем и раньше, наверное. Мне скоро сдавать большой заказ. — А где, кстати, Тина? — мрачно спросила Серафина, следя глазами за начавшей урчать и побулькивать кофеваркой. — На тренировке, где же еще, — Ньют принес агаму, аккуратно спустил с рук в центр стола и убрал подальше печенье. — Ньют! — возмутились хором Якоб и Альбус. — Я все протру, — пообещал тот, поглаживая пальцем ящерицу по голове. — Ей будет неуютно и опасно на полу, кухню она еще плохо знает. Пусть посидит повыше, осмотрится… Агама замерла на столе, огляделась, резко мотая головой туда-сюда, затем подобрала короткие лапки и отправилась исследовать новые места. — Перси вернулся, — заметил Альбус. Заметили, конечно все — не услышать глухое, низкое рычание мотора было невозможно, даже будь окна закрыты. Куинни высунулась в окно и помахала. — Кажется, у нас гости! — Опять кого-то катает, а меня попросит отправиться ночевать к кому-то другому, — недовольно вздохнула Серафина. В накладе она после таких ночевок соседа, конечно, не оставалась — Перси никогда не отказывался подвезти ее до нужного места, если посреди ночи закончится клей или что-то не менее нужное, покатать ее подружек или попозировать для фотосета. Куинни пронаблюдала, как Перси поставил свое хромированное чудище, объект страстной любви и гордости на подножку — безупречно блестящий хром, черная кожа и заклепки кофров, бахрома на ручках и пафосное собственное имя, «Тень» — вытащил ключ, слез и повел с собой гостя к дверям. — Какой-то парень, я его не знаю, — она повернулась обратно, прислонившись бедрами к подоконнику так, чтобы не помять домашнюю юбку — совсем простенькую, всего-то три слоя, небольшая плиссировка и чуть-чуть кружева. — И наверняка без куртки, знаю я его, — Якоб поднялся с места, включил чайник, достал чашки. — Замерз ведь на заднем сидении, а... — А Перси считает, что лучший чай — это пиво, — перебил Геллерт, вваливаясь в кухню. Выглядел он помято — темные тени превратились в столь же темные круги вокруг глаз, вплетенные в светлые волосы кислотно-яркие дреды смялись еще больше, если такое вообще было возможно. — Он тебя разбудил? — сочувственно спросил Ньют. — Угу, — Геллерт пробрался мимо Якоба, замешивающего «байкерский чай» — заварка, чабрец, мед, корица, лимон, имбирь и много-много кипятка — и стал возиться с кофеваркой. Щелкнула входная дверь, послышались голоса. — Проходи, разувайся, шлем сюда, — инструктировал Перси. Сам он чуть попозже появился на кухне, не разувшись, грохоча тяжелыми ботинками и зажав собственный шлем под мышкой. — Всем привет... Как же вас тут много! У нас гость. — Мы уже в курсе, — Серафина подперла кулаком щеку. Геллерт недобро и воодушевленно улыбался — Перси неодобрительно покосился, но ничего больше сделать не смог. — Здравствуйте, — гость зашел и замер, не зная, куда себя деть. Компания с интересом воззрилась на него, и даже ящерка со стола, кажется, отвлеклась от искусственного растения. С первого взгляда гость не впечатлял. Довольно высокий (но все же ниже Перси за счет того, что не носил такую массивную обувь), в пиджаке, рубашке и брюках классического покроя. С короткими темными волосами и настороженно-любопытным взглядом. В целом, он выглядел настолько же уместно, насколько какой-то разобранный девайс из коллекции Альбуса на разложенном на просушку платье Куинни. Он выглядел недопустимо нормальным. Даже Геллерт, кажется, забыл, что собирался поприветствовать Перси — как делал при каждом госте, приведенном им — протяжно-издевательским «Здравствуй, Персиваааль». — Это Криденс, — Перси опустил руку ему на плечо. — У него с семьей проблемы. Вы не против, если я его впишу на какое-то время у нас? Агама отвлеклась и снова начала карабкаться на деревце. Якоб молча поставил на стол высокую кружку-бокал. — Мы же не против? — отмер Ньют и обвел компанию взглядом. — Впишем и его, не впервой. — Ну, я согласна, — откликнулась Куинни, улыбаясь Криденсу. Во взгляде Серафины читалось: «Будешь ДОЛЖЕН». — Ничего страшного, — поддержал Геллерт, не сводя взгляда с парня. — Правда, Альбус? А, хм, Криденс... Ты, собственно, кто? — В смысле? — гость, кажется, не понял вопроса. Перси вздохнул: — Друзья... Он, вообще-то, просто нормальный человек. Обычный. Цивил.