Любопытство - не порок

Этим вечером Дин сидел за ноутбуком с открытым ртом и в очередной раз клял себя за свое неутомимое любопытство. Если находилось что-то запретное, нерекомендуемое, если игра стоила свеч, последним препятствием здесь служил мозг. Но он легко выключался этим самым любопытством, желанием узнать, изведать. И так было всегда. Наверное, именно из-за этого он взялся за роль гея в фильмах "Когда приходит любовь", "Сирена", "Ночи в садах Испании" или "Бюро сыска: вне закона". Ему просто было интересно, зверски любопытно. А друзьям и репортерам наплел, что это был вызов, мол, сам себя взял на слабо. Звучало убедительно и пафосно. И уж не потому ли Майкл Херст видел лишь его в роли молодого Иолая? Впрочем, наверное, странно задаваться этим вопросом спустя полтора десятка лет, как дело сделано. В общем, любопытство было единственными постоянными граблями на пути Дина О’Гормана. Черт дернул его тогда полезть на этот тумблер. Естественно, увиденное ошарашило. Братья-гномы, ласкающие друг друга, отдающиеся один другому... Были рисунки и без эротических сцен, но невооруженного взгляда хватало понять, что изображенная пара - любовники. Если судить непредвзято, многие из артов были нарисованы вполне себе профессионально. Но вот содержание... Все эмоции на этот счет отразились еще тогда, на конвенте. Впрочем, нет, не все. Как оказалось, существовал еще и так называемый рпф-арт. Да, Дин теперь знал, что это такое. Он и Эйдан. Отдельно и вместе. И это "вместе" иногда не вызывало никаких сомнений в отношениях между нарисованными персонажами. Он и Эйдан... Нельзя сказать, что смотреть на эти художества воспаленных слэшерских фантазий было неприятно. Скорей даже забавно и как-то... странно. Вроде бы увидел, поржал, забыл, как над любой шуткой, но это... это заставляло задумываться, предполагать и вообще больше времени уделять подобным размышлениям - почему их с Эйданом дружбу увидели именно так? Кто первым дал повод так думать? Зачем это выложили в сеть? И... как бы это было на самом деле, будь оно так?.. После того знакомства с "тумбой" прошло меньше недели, когда Дин вновь оказался на этом сайте, и в этот раз интересовали не рисунки. Он познал темную сторону фэндомного фанфикшена. Одним словом, да, он сидел и читал фанфики. Фили/Кили, Дин/Эйдан... У их "пейрингов" даже были свои названия - "дуринцест" или "илицест", "эйдин". Чтоб вы знали, мерсссские слэшшшшерссссы, есть такая старая рок-группа - "Эйдин". К сегодняшнему вечеру самых разных "фиков" накопилось достаточно много. Дин углубился в чтение с целью словить парочку лулзов, а потом поржать над ними с Эйданом, заехавшим к нему в гости на недельку. Начал он со всех жанров, постепенно переключаясь на слэш, ибо гет был написан в большинстве своем так отвратно, что воспринимался с трудом. Дин гыгыкнул, увидев творение с пейрингом Эйдан/Ричард, но нахмурился и... пролистал, не читая. Позже он назовет это ревностью. Поскольку на этой свалке все лежало вперемешку, то среди рпф-ных попадались и фанфики по «Хоббиту». Очень много того, над чем бы от души повеселились, например, Бенедикт и Мартин… Вдруг увидев свое имя с Тернеровским через дробь, Дин зацепился и принялся читать. Это было нелегко представить, но фантазия работала сама, стоило расслабиться. «Ночь в горах Новой Зеландии запомнится Дину на всю жизнь. Костер. Палатка – одна на двоих. Песни под гитару. Странно, он и не подозревал, что Эйдан это умеет. И тем захватывающе выглядели танцы длинных пальцев этого ирландца, чертовски красивого в вечернем сумраке и отсветах огня, по струнам, движения ладони, нежно, но уверенно сжимающей гриф поющего инструмента. А потом поцелуй. Неспешный. Немного неловкий. Последним утром они проснулись в номере какого-то отеля в одной и, надо сказать, изрядно помятой постели с жутким похмельем и провалами в памяти. День рождения ПиДжея был отмечен на славу. Несмотря на то, что ребята толком не помнили почти ничего из предыдущих суток, скомканные простыни, разбросанная как попало одежда, в том числе висящие на люстре труселя Дина, и ноющая поясница Эйдана красноречиво говорили о том, что одними обнимашками дело не кончилось. Потом были смущение, дикий стыд и мурашки по коже. Актеры криво посмеялись, решив замять и забыть этот эпизод их жизни, все-таки один раз не… гей. И еще до обеда разъехались: Дин – домой, Эйдан – в другой отель. Каждый из них много думал о случившемся, о своих ощущениях, чувствах. И не выдержали. Оба. Каждый из них в одно и то же время набрал номер другого, разумеется, наткнувшись на «занято», но ирландец оказался настойчивее и позвонил еще раз. Они снова встретились в обед и решили съездить в горы, на лоно природы, чтобы, так сказать, пофотографироваться, развеяться и кое-в-чем разобраться. Каждый из них знал, и на что шел, и чем могла закончиться эта затея. Так получилось, что добрались до места они только к вечеру, поэтому всякие фотосессии, без которых Дин, казалось, жить не мог, были отложены на следующий день. И вот в эту ночь они всё решили: когда внезапно стихла гитара, было слышно лишь звуки сверчков, шорох одежды и учащенное дыхание сквозь жадные касания губ. Никто из них не сказал «люблю» - это было не нужно. Они поняли все без слов. Конечно, с утра была фотосессия. Дин периодически куда-то лазил, совался, тащил за собой Эйдана и щелкал, щелкал, щелкал… А вечером снова гитара, снова звезды – в этот раз более яркие, чем накануне, выглядывающая из облаков лукавая дуга полумесяца. И взгляды. Кто бы мог подумать, что столько можно сказать одними лишь глазами? А на следующее утро они вернулись в Окленд. Теперь Эйдану не было необходимости скитаться по гостиницам – все свои четыре дня до отлета он провел у Дина. И когда он уехал, в квартире О’Гормана стало слишком пусто. Не было бесконечной болтовни о ерунде, веселого смеха, озорных глаз, горячих объятий… Казалось, все здесь навевает еще свежие воспоминания. Медвежий ковер на полу около огромного электрического камина. Диван, кажется, теперь сломанный. Кухонный стол. А душ!.. А рабочий стол… Очень ярко запомнился тот момент, когда Эйдан подкрался к обрабатывающему новые фото Дину, погладил его по плечу, ненавязчиво отвлекая, запустил пятерню в пшеничного цвета волосы, чуть резче чем нужно схватил и подарил такой умопомрачительный поцелуй в губы, что закружилась голова. А ноги непременно подкосились бы, не сиди он на стуле. Проторчав дома несколько дней, Дин купил билет до Лондона, где сейчас работал над новым каким-то фильмом его… любимый?.. Странно было называть так Эйдана, но это пока. Позже, когда они вновь встретятся в столице Англии, Дин поймет, что это самое что ни на есть правильное определение…» Вероятно, это была серия безымянных… драбблов?.. Выложенная в полнейшем хронологическом беспорядке. После «горно-палаточного» повествования следовало описание их первого раза. О том, как оба, изрядно напившись, сначала долго целовались на балконе здания, в котором проходил праздник, потом был минет и робкие ласки в туалете, и уже следом – постельная сцена в отеле. Дин даже почувствовал, что возбудился, читая сие творение. Вообще таких фанфиков – о попойке и следующем за ней бурном сексе – хорошо, если каждый третий, а не половина всего множества оных. Эх, такой галимый флафф. Новозеландец почесал нос и снова всмотрелся в дисплей ноутбука. Далее шел драббл о приезде О’Гормана в Лондон, английском завтраке в постель и ирландском поцелуе. Здесь Дин впервые оказался снизу. Следом был вывешен юстовый полурассказ о двух идиотах, боящихся прикоснуться друг к другу на съемочной площадке или в трейлерном парке. Тонны психологии! Вообще создавалось впечатление, что автор сначала написал одну историю, а затем она стала с разных сторон обрастать другими. Читать же неудобно! Увидев следующий драббл, Дин решил, что крыша у этого «пейсателя» съехала совсем – и, определенно, на теме собственного недотраха. История была про ужин в дорогом ресторане с приглушенным светом и негромкой приятной музыкой. И про то, как Эйдан, развратно улыбаясь, подрачивал любовнику под скатертью, ловя его затуманенный и многообещающий взгляд: «Дома я тебя выебу…» Дин пообещал себе никогда не напиваться в зюзю в компании с Эйданом. Он так зачитался, что не услышал, как в замке входной двери повернулся ключ. Не заметил, как в его комнату прокрался Эйдан, успевший бросить пакеты с пивом в холодильник. Тот неожиданно наклонился к уху друга и, внезапно схватив за плечо, быстро спросил: - Чо читаем? Таким же тоном обычно кричат «Отдай мое сердце!» в истории про черный-черный дом в черном-черном городе. Дин подскочил на стуле, громко захлопнул ноутбук и испуганно посмотрел на Эйдана. Видел?.. Лицо друга – друга же? – выражало удовлетворение от произведенного эффекта. Нет, наверное, не видел. Почувствовав волну облегчения, Дин не заметил, что рука киношного брата все еще покоится на его плече. Осознал он это лишь в тот миг, когда ирландец, отправившись в душ, пробежал кончиками пальцев по спине сидящего перед ним друга. На пороге комнаты этот распрекрасный тролль остановился, добавив: - Не делай такое лицо. Если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты смотришь гей-порно, – хохотнул он и скрылся в коридоре, ведущем в санузел. Дин обессиленно сполз со стула на пол, оперся затылком о сиденье и проворчал: - Ты не представляешь, как недалек от истины. Эйдан приехал в Окленд пару дней назад и свалился Дину как снег на голову. Сказал, что прибыл по делам, но новозеландец с радостью принял его у себя дома, так как тоже соскучился по этому кучерявому, болтливому и неугомонному локальному хаосу. Тот достаточно быстро обжился в квартире друга и каждый день уходил куда-нибудь на пару часов, потом возвращался с пивом, и они либо смотрели какой-то случайный фильм, либо играли в приставку, либо просто болтали ни о чем. Дина это вполне устраивало, да и Эйдана, видимо, тоже. Так или иначе, гость очень разнообразил его жизнь как минимум на неделю. Так вот, пока в душе шумела вода, на ноутбук был брошен полный сомнения взгляд. Да, определенно, хватит на сегодня, решил Дин. Не то можно не только с ума сойти, но еще и поверить в написанное. Это определенно бы затруднило, а то и вовсе испортило дальнейшее его с Эйданом общение. К сожалению, в реальной жизни безумно редко бывает возможно приравнять желаемое и действительное. Стоп. Что он только что себе сказал? Изумление. Недоумение. Непонимание. Да, однозначно тут виноват трейлерно-юстовый драббл. С того дня Дин стал подмечать каждое прикосновение Эйдана и гадать, что это значит, будь то обычный хлопок по плечу или случайное касание пальцев, когда один брал что-либо из руки другого. И чувствовал в горле ком волнения и страха, когда понимал, что его собственная кожа с предательским нетерпением ждет этих контактов. В пятый вечер пребывания Эйдана в его доме Дин перечитал юстовый драббл и поразился – как точно там описаны его чувства, сомнения. Откуда эти слэшеры все знают?! О боги, неужели он все-таки влюбился?.. Этого не могло быть. Или могло? Тем не менее, такое не должно было случиться. Но тело и сердце решили иначе. Он поймет это немного позже. Вечером они смотрели какой-то футбольный матч. Дин не сильно следил за игрой и даже не помнил, кто играл: подскакивая от азарта или особо удачного паса, длинноногий Эйдан нередко задевал его колено своим. Тот старательно не обращал на это внимание, но в голову лезли коварные мысли, с неистовой силой вгрызающиеся в мозг, – а как бы это было с ним? Представляя разные картины повышенной рейтинговости, Дин очень скоро почувствовал тесноту в брюках, разозлился сам на себя и скосил глаз на Эйдана. Тот увлеченно болел за команду в белых, а точнее уже в не очень белых футболках. Создавалось впечатление, что он не заметил бы и стадо слонов при условии, как говорит пани Иоанна, что слоны стоят неподвижно. Дин улизнул в ванну и там ополоснул лицо холодной водой. Но это ничуть не помогло. Образов в голове было полно. Они расплывались, но не исчезали, становясь для него каким-то диким наваждением, окружая, окутывая, поглощая. Оставалось только одно. Дин расстегнул брюки, спустил белье, обхватил ладонью свой твердый член и толкнулся в нее. Еще. Если бы это были губы Эйдана… Еще. Или не губы. Да… Блин, О’Горман, ты совсем сбрендил! Когда дело было сделано, Дин вытер следы палева и вернулся к другу. Другу же? Кого ты обманываешь, болван? Он для тебя больше, чем друг. И кто бы мог подумать, что к этому подтолкнут заурядные слэшные фичочки?! Знал бы, не полез бы на этот тумблер никогда. - Любопытство – ты мое проклятье! - зло прошипел Дин, падая на диван. - Что, прости? – услышал он голос Эйдана, на что откашлялся и пробормотал, мол, подавился. Тот пожал плечами и уткнулся обратно в телевизор. А сидящий рядом комок юста старался себя сдерживать и не завалить ничего не подозревающего ирландца прямо здесь и сейчас. Потому что завалить-то завалит, воспользовавшись эффектом неожиданности. А потом что? А потом Эйдан, скорей всего, столкнет его на пол и хлопнет дверью. Из его квартиры. Из его жизни. Навсегда. Вообще Дин именно такие повороты судьбы воспринимал, как проверку на «слабо», но даже в отношениях с Райаном ему никогда не было так страшно, как сейчас. Хотя и тогда тоже он был инициатором. Когда матч закончился, Дин уже спал. Эйдан укрыл его теплым верблюжьим пледом, не став будить. И, уже собираясь к себе, не удержался: погладил по волосам, по щеке, судорожно отдернув руку, когда тот чихнул во сне. Усмехнулся с какой-то печальной нежностью и отправился в свою комнату догонять Дина в царстве Морфея. И, хотя внешне палился куда меньше, он тоже боялся. Дин проснулся от запаха свежесваренного кофе и тостов с яблочным джемом. Что это?.. Завтрак в постель?.. Казалось, сон еще не кончился, ведь в реальности у фанфиков нет обыкновения сбываться. Для полного счастья не хватало только ирландского по… - О, доброе утро! – выскользнул из ванной Эйдан и чуть не подавился своей же зубной щеткой. Дин понял, что смотрит на это с нескрываемым умилением, моргнул, помотал головой и сказал: - Доброе. А это что? – он указал на поднос с едой, одиноко остывающей на тумбочке около дивана. - Завтрак твой, балбес! – хохотнули в ответ. - В честь чего? - Не знаю, я просто хотел отблагодарить тебя за гостеприимство, – пожал плечами криво улыбающийся ирландец. – Ты знаешь, мне надо ненадолго уйти, но я скоро вернусь. Не скучай! Спустя минуту щелкнул замок закрывшейся входной двери. Вот как хочешь, так и понимай. То ли фанфик оживает, но как-то не так, то ли в Ирландии такой юмор. Который для нормальных людей ну ни разу не юмор. Хотя кто здесь нормальный?.. Тролль! Эйдан, какой же ты тролль! Покончив с завтраком, Дин потянулся и бросил взгляд на ноутбук. Тот угрожающе стоял на столе, но в то же время будто бы заманивал. Хозяин квартиры почти слышал его зазывающий шепот: «Тумблер ждет тебя!» Он сдался. «Тумба» встретила Дина очередной нц-шной картинкой с Фили и Кили, но тот полез в закладки. Из нужной серии драбблов он не успел прочитать всего один – такой же вырванный из середины всей истории и наивный, как и все остальные. Слэшеры, вы думаете, все так просто? Увидел – влюбился – трахнул/дал?.. Так бывает только в сказках и средней паршивости дамских романах. Даже если человек бисексуален от рождения, нелегко ломать себя, свою мораль и принципы. Даже если это не в первый раз. Но куда сложнее так поступать с человеком, который из разряда друзей переместился выше и стал для тебя всем. Давить себя ради его счастья? Или ломать его для своего? Как ты поступишь, анон? Дин рассеянно посмотрел в окно, но там все было так же, как и вчера, без изменений. Небо, солнце, облака, прохожие… Интересно, а куда ушел Эйдан?.. Пытаясь упорядочить мысли в голове, Дин вернулся к последнему драбблу. В нем неугомонный ирландец тоже куда-то свалил, его долго не было, и Дин отправился его искать. Он хорошо знал друга, прикинул места, где тот может быть, и принялся их обшаривать. Вот бы ему сейчас, писалось в фанфике, способности джонсоновского Улля, проблема бы вмиг отпала. Впрочем, Дин справился и без этого. Как оказалось, Эйдан задремал на скамейке в соседнем сквере. Естественно, это место было последним, где его искал взволнованный не на шутку приятель. Дальше они вместе сидели и молчали – ирландец проснулся, как только Дин опустился на скамейку. Тот решил не юлить и спросил в лоб, что случилось, и стоило большого труда услышать ответ, потому что Эйдан тихо и хрипло произнес: «Дин, мне нужно тебе кое-что сказать…» Сам Дин из реальности уже знал, что именно ему фанфичному хотел сказать фанфичный Эйдан. Конец был флаффный и такой нежный, что читающий просто взвыл. «Я тебя люблю». – «Я знаю. Я тебя – тоже». На этих строках реальный Дин сильно пожелал оказаться на месте фанфичного, так же, как и он, обнять Эйдана на глазах изумленных прохожих и закрепить признание поцелуем. И вот ноутбук закрыт, принято решение прогуляться по городу, расслабиться, пофотографировать. Эйдан уедет послезавтра рано утром, надо просто дождаться этого, тогда и тот ничего не узнает, а член Дина перестанет вскакивать каждый раз при пронизывающем взгляде распахнутых каре-зеленых глаз и рано или поздно перебесится. Фотоаппарат куда-то запропастился. И куда он его засунул?.. Не в горах же забыл, привозил, раз те фото обрабатывал… Стоп. Это было в фанфике. Тогда где реальный фотоаппарат?.. Дин почесал затылок, взял запасную тушку, прикрепил первый попавшийся объектив и вышел из дома. Гуляя по улицам Окленда, он теперь обращал внимание на каждую парочку. Это зверски раздражало. Обреченно он понял, что завидует. И завидует по-черному. Держать за руку, смеяться над глупостями, которые городит Эйдан, прилюдно обнимать и показывать всем – мое… Это не просто жгучее животное желание, нет. Это необходимость быть рядом, чувствовать его. Несчастный новозеландец уже не знал, куда податься. Он фотографировал небо с редкими рваными облаками, людей, транспорт, всякую ерунду – все, что угодно, лишь бы занять хотя бы руки, ибо голова трещала. Правильно говорят – много думать вредно. Чем больше рассуждаешь, тем сильнее запутываешься. Чем больше находишь аргументов в пользу своих желаний, тем больнее потом узнавать, что был не прав. Дин не заметил, как оказался в баре. Он провел там немало времени в раздумьях, сидя в самом темном углу на пару со стаканом пива. И не знал, что пришедший домой пару часов назад Эйдан, не обнаружив его в квартире, очень взволновался и тоже бросился на его поиски. И разминулся с ним на центральной площади буквально на три минуты. А Дин опомнился только ближе к вечеру, когда бросил взгляд на старые часы бара, под которыми и сидел. Допив остатки пива из единственного за день стакана и оставив на столе две пустые пачки от сигарет, он поспешил домой. Там было темно: свет не горел ни в гостиной, ни в кухне, ни в ванной, ни в комнате Эйдана. Казалось, еще чуть-чуть – и начнется нервный тик. Что вообще происходит в этом дурдоме, в этом мире, в этой квартире?! Дин нервно приложил себя лбом о дверной косяк. Из глаз вместе со слезами брызнули искры, но, как ни странно, полегчало. - Дин, это ты? – позвал тихий голос из недр квартиры. Тот подпрыгнул от неожиданности и нашарил выключатель. В гостиной на диване, поджав под себя ноги, сидел Эйдан, закутавшийся в верблюжий плед, под которым накануне спал Дин. - Ты чего сидишь в потемках? – спросил владелец квартиры, прыгая на одной ноге и стаскивая обувь. - Да вот чота какта… - уже далеко не друг умолк и неопределенно повел плечами, словно ему было холодно. Дин уселся рядом, больше по инерции, чем умышленно, закинув руку на спинку дивана, и долго молчал. А когда соизволил задать первый вопрос, Эйдан ответил: - Нет, мне не холодно. Это сложно объяснить. Поднятая бровь собеседника заставила его снова замолчать. Тихий Эйдан был до ужаса непривычным, казался каким-то нереальным, неправильным. Ярко чувствовалось: он чего-то боится и пытается – изо всех сил пытается – подобрать слова, чтобы объяснить необъяснимое, рассказать, что именно не так и что его уже давно мучает. И не может, не понимая, как правильно донести это до Дина. В молчании прошло несколько минут, прежде чем ирландец глубоко вдохнул воздух и быстро, словно боясь, что голос его подведет, выпалил: - Дин, мне нужно тебе кое-что сказать. Ну вот. Приехали. Это определенно не могло быть реальностью. А значит, просто глюк, решил Дин. Ну в самом-то деле! Не могло такого случиться в невоображаемой жизни. Но мысль о том, что Эйдан сейчас первым скажет заветное «люблю», грела душу и плавила тело. И потому позволил своей фантазии развиваться дальше. - Я слушаю тебя. И когда Эйдан снова замялся, Дин вдруг порывисто обнял его, уткнувшись носом куда-то в шею, щекоча дыханием, запустив пальцы в непослушные черные кудри на затылке. Тот замер, чувствуя, как ускорилось сердцебиение, как внезапно вспотели ладони. - Ты уверен в том, что хочешь сказать? – услышал он голос Дина и ощутил легкое касание губ к кадыку. Теперь Эйдан уже без страха опустил руки ему на талию, потерся щекой о висок и таким же горячим шепотом ответил: - Вообще-то я хотел сказать, что случайно разбил твой фотоаппарат и сегодня отнес в мастерскую. Будет готов через неделю, линзы надо заменить, - виновато улыбнулся он, вдыхая запах волос Дина, пропитанных сигаретных дымом. И прежде, чем тот попытался отстраниться, добавил: - Но твой ход мыслей мне нравится больше. Они целовались долго, обнимая, лаская друг друга. Заглядывая друг другу в глаза и опьяненно улыбаясь. Они даже не заметили, как выбило пробки, и квартира снова погрузилась в темноту. Дин не мог поверить, что это не сон, и с удовольствием трахал рот Эйдана языком, тем временем руками подбираясь к поясу его брюк. Звон пряжки о пряжку, ремень расстегнут. Пуговица. Молния. Горячая пульсирующая плоть сквозь тонкую ткань белья. И в момент, когда Эйдан был готов на все, лишь бы партнер не останавливался, глаза Дина внезапно широко раскрылись, а стратегически важная рука замерла. Тот не отреагировал на жалобный стон ирландца и сказал: - Постой. Мой фотоаппарат – что?.. Они любили друг друга всю ночь и весь следующий день, но этого было зверски мало, чтобы даже языком тела рассказать о своих чувствах, переживаниях, страхах – одним словом, обо всем, что их беспокоило когда-то до вчерашнего вечера, который решил всё за них. Час расставания наступил несправедливо скоро. Вот, блин, два болвана – они могли потратить эту неделю только друг на друга, думал Эйдан. Вот бараны, думал Дин. Сейчас их страхи казались глупыми и необоснованными. Самолет прибыл в аэропорт по расписанию и будет готов принять пассажиров на борт через пару часов. Дин и Эйдан уже подъезжали к нужной стоянке, когда молчавший всю дорогу Эйдан вдруг сказал, не глядя на Дина: - Я люблю тебя. Тот чуть не врезался в выезжающую из-за угла легковушку, вывернул руль, выравнивая свою машину, и обозвал водилу мудаком, а въехав на парковку, наконец, остановился. Внимательный взгляд в лицо ирландца. Непривычно серьезный. Он не шутит. А внешне спокоен как мамонт. И только в глазах мелькают тихие, едва заметные, следы печали. Казалось, Эйдан просто констатировал факт. Дин в ответ промолчал, крепко прижавшись к его губам своими. Когда самолет взлетел, унося в небо сердце О’Гормана, тот еще долго сидел в машине на стоянке и медленно курил. В глазах плыло. Слезы?.. «Я люблю тебя» все еще звучало в ушах. Он ругал себя, что не смог разлепить губы и ответить Эйдану эхом. Это означало бы полную капитуляцию. Но он знал, что Эйдан этого хотел и, пожалуй, ждал. Тем не менее, он был уверен, что Тернер еще услышит это. Через неделю, когда в этот раз Дин «сюрпризом» ввалится к нему домой. А самое интересное начнется за ужином…