Часть 1
2 апреля 2018 г. в 23:50
— Ты, вроде, говорил, что это будет собака… — я со всем возможным скепсисом, так и сочащимся из меня, наблюдаю за тем, как Локи рисует какие-то символы на траве, расставляет свечи, рассыпает травы. Он действует очень воодушевлённо, как будто перед ним дело всей его жизни.
— Момент, — отзывается он рассеянно. — Будет тебе сторож получше собаки.
— Будто бы мне нужен сторож, — тихо ворчу я, пробегая пальцами по эйджилу на поясе.
Моё замечание остаётся без ответа, а травы на земле становится больше.
— А это что — кровь? — интересуюсь я, когда на траву сверху разливается густая почти чёрная жидкость.
— Само собой, — невозмутимо отвечает Локи, продолжала обагрять землю кровью. — Я же не котёнка призываю, а, на минуточку, гончую сердца из преисподней.
Далась нам эта гончая. Целый год эти твари терзали землю и народ, и я лично отправила парочку из них обратно в пекло. А теперь одна из них будет сидеть на цепи во дворе? Нет, конечно в доме, где обитает бог-шутник, и не такое возможно, но я не уверена, что тот же Ричард оценит подобную шутку.
— Зайди-ка лучше в дом, — голос покровительствующий, и меня это раздражает. Я не какая-то глупая крестьянка, которую нужно оберегать.
В подтверждение этого я твёрже укрепляюсь в стойке и упираю руки в боки.
Косой взгляд на меня сопровождается усмешкой.
— Кто бы сомневался!
Он возвращается к своему занятию, расставляет какие-то камни, покрытые рунами, рассыпает цветную пыль. Это больше похоже на салат из всего не съестного, чем на ритуал призыва демона. Хотя, откуда мне знать-то, какие там у волшебников заморочки, Зедд таким не занимался, по крайней мере, при мне.
Когда вся притравка ингредиентов закончена, Локи входит в свой импровизированный круг и соединяет ладони. Пока это выглядит, как представление, не более, но вот я замечаю, как между пальцами его вспыхивает чёрный свет, который струйками дыма начинает подниматься вверх. Густой, вязкий. Он словно материя, живая и дышащая. Страшно ли это? Нет. Противно немного.
— Ты сейчас используешь магию Ущерба? — задаю я вопрос.
Локи не отвечает, он плетёт из теней нечто плотное, мрачное. Гончая сердца не может далеко отходить от границы, её сила привязана к магии подземного мира. В нашем доме разломов материи не наблюдается, и я не могу представить, как можно вызвать этого демона сюда.
Руны на камнях вспыхивают кровавым свечением, и кажется, что даже свет вокруг немного меркнет, уж солнце-то затягивает тучами совсем не шуточно.
— Это какая-то древняя магия?
Локи бросает на меня сердитый взгляд, заставляя замолчать. Деловой. Его пальцы вытягивают из тёмной массы что-то уродливое, несовершенное. Уши, лапы — понять наверняка трудно. Маг сосредоточен, на хмуром лице пляшут чёрные тени.
— Пускай он будет симпатичным.
Мои слова звучат неожиданно громко, Локи вздрагивает, тёмный сгусток вырывается из его рук и падает на траву, сметая по пути рунные камни.
— Кара! — в голосе нет злости, скорее раздражение. — Нельзя просто помолчать? Из-за тебя все придётся повторять сначала!
Он переводит взгляд на разруху, которуе учинило мое любопытство. Шарообразный сгусток все ещё лежит у его ног, заляпанный кровью и облепленный сухой травой.
Локи с досады пинает неудавшийся эксперимент, и тот вдруг отзывается тихим скулежом.
— Быть того не может, — выдыхает маг. — Я же не закончил…
Он опускается на колени и кладёт ладонь на шар, тот тотчас разворачивается, подставляя свету свою морду, отрывает от тела короткие, но мощные лапы, высовывает хвост.
Пёс. Немного несуразный чёрный щенок с красными демоническими глазами.
— Всеотец, что это за создание?! — Локи берёт щенка в руки, вертит со всех сторон с рассеянным видом, даже нюхает.
— Это гончая сердца, — выносит он приговор. — Но очень маленькая. Ребёнок.
Ребёнок. Когда речь шла о гончей сердца, имелась ввиду кровожадная тварь, готовая любого порвать на тряпочки за один только косой взгляд, а не это скулящее создание, которое жмется к ладони своего создателя с видом полной незащищенности и доверия.
Что теперь делать с этим вот недоразумением?
— Утопишь его? — я стараюсь, чтобы надежда в моём голосе не была такой явной.
Локи поджимает губы и сильнее прижимает щенка к груди.
— Он создан из моей крови, почти мой ребенок, а ты предлагаешь его утопить?
Я пожимаю плечами. Он сам только что освободил меня от головной боли.
— Раз твой ребёнок, ты его и взращивай, — говорю я, глядя как уродливое создание ластится к «отцу».
Снова этот взгляд, полный оскорбления и обиды, потом тихое «не любит нас эта вредная Кара», и вот уже Локи скрывается в доме вместе со своим чудо щеночком. Если он и правда возьмется за его воспитание, не вмешивая при этом меня, то я, пожалуй, это переживу.
***
Первая трудность случается тогда, когда жалкая пародия на гончую сердца решает, что она не прочь бы и перекусить. Её утробный вой способен и мёртвого с того света вернуть, а при том, что как следует выть щенок не умеет, то это больше похоже на стон, приправленный скулежом и залитый порцией скрипа. Мои уши едва выдерживают пытку, пока Локи носится по дому, предлагая зверю все, что находит в наших запасах. Хлеб и похлебку гончая игнорирует, а окорок и вовсе отвергает с брезгливостью.
— Перед тем, как призывать его, неплохо было бы уяснить, какие у него вкусовые предпочтения, — замечаю я, хоть уже поздно о чем-нибудь думать. — Вот что он ест, а?
— Мясо он ест, тебе ли не знать — человеческую плоть. Но на крайний случай оленины должно было хватить, — Локи запускает пальцы в волосы, он явно на грани отчаяния. Что ж, его питомец, его проблемы.
— Кстати, — добавляю ему немного «радости», — от твоей грозы всея Д’Хары там лужа в полкухни.
Я ухожу, не дожидаясь его реакции, и остаток дня провожу в саду, на лавке. Точу кинжалы, протираю эйджил, и все это под чудеснейший скулеж и охи горе-родителя.
К вечеру приходит Зедд. Это же как можно было выть, что волшебник из своей цитадели расслышал?! В любом случае, в руках у него бидон с парным молоком, и все его содержимое Зедд молча выливает в миску перед щенком.
— Молоко… — Локи хмыкает, глядя как щенок с чавканьем принимается за лакомство, вымазывая при этом не только морду, но и лапы. Он не успокаивается, пока не приканчивает всю миску подчистую.
— Не думал, что гончие сердца тоже пьют молоко…
Локи рассеянно смотрит то на меня, то на Зедда, на что волшебник отвешивает ему подзатыльник.
— Ты в свои пятнадцать сотен лет не знаешь, что все дети нуждаются в молоке?
Локи явно уязвлен, что понятно по его заострившимся скулам, но отвечает он спокойно: — Я просто не предполагал, что порождение тьмы в этом схоже с обычным ребёнком… Выходит, он больше щенок, чем чудовище Бездны…
Зедд хмыкает.
— Ну, я здесь вижу лишь красноглазого пса и надеюсь, что просто псом он и останется. До чего же глупая идея!
О, тут я с ним согласна — глупее идеи, чем этот призыв, я ещё не встречала.
Зедд уходит, предварительно потрепав щенка по загривку, а Локи смотрит на очередную лужу с нескрываемой тоской.
— Удачи, — бросаю я. — Я спать.
Не знаю, что там у них происходит, но Локи добирается до постели за полночь, и сил у него хватает лишь на то, чтобы прижать меня к себе и через зевок пожелать спокойной ночи.
Ночь спокойной не выходит — тихий, но настойчивый скулеж начинается снова, стоит Локи погасить последнюю свечу.
— Чего он опять хочет? — я пытаюсь спрятаться от шума, накрывшись подушкой, но высокий визг прекрасно проникает и через пух.
— Может, он темноты боится?
Локи дует на свечу, отчего огонёк на её конце снова вспыхивает, скулеж на миг затихает, сменяясь стуком собачьего хвоста об пол.
— Спать, — строго велит «родитель», указывая щенку на подстилку в углу комнаты. — Место.
Собачий хвост замирает на миг, но через секунду стук по полу возобновляется с новой силой.
— Можно я его эйджилом приложу? — высказываю я робкую надежду.
— Предпочитаю считать, что ты пошутила, — бубнит Локи, опуская голову на подушку.
Сказать бы, что я серьезна, как никогда, но боюсь ранить его «нежное отцовское сердце».
Мы пробуем спать под монотонный стук, и это почти выходит, но вот мохнатое создание меняет тактику — оно со всей своей демонической силы прикладывается лбом об ножку кровати снова и снова, так что кровать, кажется, даже сдвигается со своего места.
— Я его утоплю, — обещаю я уже без шуток.
Локи садится. Меня снова охватывает прилив надежды, но она рассыпается на сотню осколков, когда «добрый родитель» нагибается к щенку и затаскивает его на постель.
— Ни-за-что! — возмущаюсь я, Локи целует меня в лоб.
— Это всего на одну ночь, ладно? Ему одному грустно, он в новом месте, ему страшно. Сделай ему поблажку.
— Ладно.
Легче согласиться. Если при этом наступит тишина, я готова потерпеть. Одну ночь.
***
Шершавый язык проходится по моей ладони, на что я отвечаю рассеянным поглаживанием жёсткой шерсти.
— И тебе доброе утро, Фенрир, — бормочу я, не открывая глаз, на этот раз язык касается моего подбородка.
— Ладно, встаю.
Моё пробуждение пёс приветствует счастливым помахиванием хвоста, а красные глаза так и горят преданностью.
Хорошо, что я его не утопила.
Фенрир теперь крупнее волкодава, и потребовалось пережить не одну лужу и не одну бессонную ночь, прежде чем мы научились ладить, но наш нынешний союз самый крепкий из всех возможных.
Сперва пришлось приучить его не ловить соседских гусей, что уже было не так просто, а когда аппетиты гончего сердца возросли, довелось сажать его на цепь, чтобы ненароком кого крупнее курицы не прикончил, мясника, например. К счастью, период агрессии быстро кончился и Фенрир согласился перебиваться лесной живностью, которую сам же теперь и ловит. В ином случае прокормить его было бы проблематично. У его аппетита есть и свои преимущества — он перебил уже всех шадринов в округе, а гары теперь близко не подлетают.
И хоть часть нашей мебели изгрызена в щепки, а доски на полу Локи менял дважды, это того стоило. Тот друг, которого мы обрели, стоит всех преодоленных трудностей.
Я даже не знаю, в какой момент у меня пропало навязчивое желание ткнуть в него эйджилом, но факт остаётся фактом — я к нему привыкла. Возможно потому, что вся головная боль с воспитанием легла на плечи Локи, а может потому, что в один прекрасный момент щенок перестал быть таким раздражающим.
Фенрир громко лает, напоминая, что я обещала уже подняться, так что мне приходится подчиниться, не то начнёт лезть на меня передними лапами, потом синяков не оберешься.
— Встаю, — говорю я твёрдо, пёс мои слова принимает, с грохотом спрыгивает на пол и виляет хвостом, едва не сбивая свечу с прикроватного столика.
— Живо на улицу!
Вопреки моей команде, Фенрир остаётся в доме, дожидаясь, пока я не выполню обещание. И лишь когда я застегиваю последний ремень на своём костюме, он выбегает из дому, лишь чудом не сорвав дверь с петель.
Нет, с этим точно нужно что-то делать. Либо обустраивать ему конуру во дворе, что, как мне кажется, будет и им, и Локи воспринято в штыки, либо переезжать в более просторный дом, чего вовсе не хочется мне.
Однако в дверях я теряю всякий ход мысли, потому как становлюсь свидетелем подозрительно знакомой картины: круг из камней, свечей и травы, мисочка с кровью на краю лавки и Локи, рассыпающий цветную пыль по всему этому «салату».
— И что ты делаешь? — спрашиваю я, боясь услышать ответ, но он прилетает — точь в точь из ночного кошмара: — Как что — призываю Фенриру подружку.
Я мысленно прощаюсь с покоем еще как минимум на год, а также прикидываю, где можно установить второй дом — конуры этим двоим явно будет маловато.