Руины

Он сошел с поезда на перрон курского вокзала. Было ветрено, что ему пришлось натянут капюшон. Они прибыли ровно в 20:20, как и было завещано в билете. Его должен был встретить старый знакомый, который прожил в Курске всю свою сознательную и трезвую жизнь. А всю не трезвую жизнь, он провел в самых разных злачных местах России. А Ване именно в эти злачные места и надо было попасть. Мимо прошла низенькая девушка с рыжими волосами. Не смотря на ветренную погоду, она была одета в джинсовые шорты, что едва прикрывали татуировку лисёнка на бедре. Синяя майка с куском пиццы. И поверх всего этого длинная вязанная кофта, что достигала по длине до колена. Она тормознула недалеко от Вани, смотря в телефон. - Лика! – Донесся женский голос. Коротышка обернулась, - Когда ты уже перестанешь приходить сюда? Не приедет она. - Она приедет! Она точно приедет! - Не приедет! Ее нет! Лика, посмотри на меня! – Высокая, немного полная девушка схватила коротышку за плечи, - Соня не приедет. Пойми ты! Ее нет! - Я не верю! Ваня не стал дослушивать диалог двух девушек, так как увидел возле входа в вокзальное здание знакомую рожу. - Ваня, сколько лет! Картошку привез? - Ты, бля, серьезно? - Ну ты ж с Белоруссии приехал. Хули нет-то? - Иди ты, стереотипный пидорас. Они посмеялись, затем дружески похлопали друг друга по плечу и пошли на выход. Они обсуждали кто чем живет, что поменялось в их жизни. И так далее. Но в воздухе витала одна напряженная тема, которую они должны были обсудить, но никак не решались. И, наконец, Ваня решил заговорить об этом первым: - Так ты меня сможешь провести? - Бля, Вань, тут тема такая, что я сейчас на не самом хорошем счету у местных. Если узнают, что я занимаюсь чертовщиной, меня ж могут отправить в «комнату». - Чо за комната? - Если ты проштрафился десять раз, тебя на месяц отправляют в некое подобие карцера, где у тебя нет ничего, кроме себя самого. Еду приносят три раза в день. Воды в достатке. Но ни газет, ни книг, ни кусочка бумаги у тебя нет. Ты месяц просто водишь членом по стенке, надеясь не сойти с ума. - Это что за тюремные наказания у вас? - Так было приказано сверху. А я уже и так девять раз проштрафился. Еще один косяк, и не увижу я больше ничего, кроме четырех стен, пола, потолка и вечно закрытой двери. Одно хорошо в этой затее – выходишь из запоя, соскакиваешь с веществ и бросаешь курить. Плохо то, что все это одновременно. - Чет жестко. - Таковы правила, - друг вел машину в сторону восточной половины Курска и яростно жевал резинку. Он был полноват. Ростом не очень вышел. Среднестатистический, если можно так сказать. Нос, явно поломанный несколько раз. Глаза выцветшие, как у заядлого пьянчуги и наркомана. - Что нужно, чтобы пробраться туда? - Ну, вот чтоб просто пробраться – нужно ровным счетом ничего. А вот чтобы пробраться поближе, нужно, не знаю, душу дьяволу продать. - Ну а ты как туда попал? - Я помню только то, что я яростно пил, а потом я проснулся в комнате со столом. А на столе была бумага с описанием того, что было ко мне применено. А снизу был контракт, который я и подписал. - То есть, они сами тебя нашли? - Ну, грубо говоря. Я просто пил на их территории. - Тогда, мне это не составит особого труда. - Сейчас все сложнее. Они уже не берут каждого встречного пьяницу. Им нужно что-нибудь посущественнее. - И что же? Я не знаю. Быть на самом краю иглы, наверное. Всю последующую дорогу они провели в тишине, которую нарушал только звук двигателя, который иногда чихал. Когда они прибыли на Клыкова, вышли из машины. - Пойдем в Европу сгоняем, купим что-нибудь. - Что, например? - Ну что мы с тобой можем купить? С учетом наших предпочтений? Бухло, разумеется! Они пошли до ближайшего подобия Торгового центра, что имело название «Европа». Чего-чего, а вот в Курсе этих Европ было хоть жопой ешь. Даже после всего, что произошло. Они накупили пива, водки, соков разных. Ваня еще купил бутылку виски и колу. Он вообще в последнее время стал часто пить виски с колой, памятуя прекрасные ночные разговоры с Соней, которая всегда пила виски с колой. Да, он сам понимал, что стал несколько сентиментальным. Но, он никогда не скрывал этого. Просто так получалось, что он эгоистичный затворник, которому плевать на всех. Поводов для раскрытия других своих качеств – не было. Они сидели полночи, выпивая и шутя. К ним присоединились еще люди, которых Ваня совершенно не знал. Но его это и не волновало. Когда друг начал все чаще общаться с другими приятелями, Иван вышел на балкон, держа в руках стакан с виски. Закурив, он высунулся в окно, выдыхая никотиновый дым в ночную майскую прохладу. Его проблема была в том, что, когда он выпивал, он начинал все чаще погружаться в прошлое. И копаться в нем с неистовым рвением. Он вспоминал Соню, с которой было так легко и приятно общаться. Вспоминал Дёса, из-за которого, собственно, Ваня и познакомился с Соней. Вспоминал двусмысленные шуточки, которые можно воспринимать буквально и пошло. Вспоминал, как Соня курила, не выключая микрофон. Ее дыхание, периодические фразы, адресованные мимопроходящим соседям. И потом он вспоминал события, от которых у многих потерялся дар речи. Многие скорбели, многие не могли найти себе места. После того, как отключили интернет, все привыкли к этому, и начали жить, как жили раньше, только без интернета. Сотовая связь осталась, как и думал Иван, так что, времена советского союза не сильно вклинились в их быт. Но спустя год, по всем новостям и во всех газетах была новость, что заставила скорбеть весь мир. Весь мир был в трауре, примерно так же, как и при событиях 11го сентября. Но в этот раз все было куда масштабнее. Москва стерта с лица Земли. Вот она есть, и вот ее не стало. Группировка ИГИЛ взяла на себя эти действия. Было сказано, что в Москву влетело три ракеты с обширным радиусом поражения. Вся Москва и Подмосковье, что было ближе всего, исчезли. Остались лишь руины и пепелище. Спустя месяц экстренных раскопок завалов, было найдено около двух тысяч выживших. Две тысячи со всей Москвы. Прошел год. До Белоруссии начали доходить слухи о том, что на том месте, где стоит Москва, появилась странная группировка, что занимается помощью страждущим, и наказанием преступников. Говорили, что они уже заняли огромную территорию. Примерно все Люберцы и Старая Некрасовка, если смотреть территориально. Так же говорили, что они стараются строить дома, выбивают у правительства разрешения. Но при этом, во всех остальных смыслах, они живут независимо от правительства. Собственное маленькое государство, в котором царит Содома и Гоморра, если говорить совсем обобщенно. Ваня бы не поехал к знакомому, чтобы он провел его туда, если бы не одна деталь. Начали поговаривать, что всем этим руководит молодая девушка с медицинским образованием. Соня была медсестрой. Призрачный шанс, конечно, но он хочет цепляться за него. Не хочет думать о том, что Соня погибла, как и все остальные. Докурив, он выкинул в окно окурок и вернулся в комнату, где уже основной народ начинает расходиться. Макс любезно выделил Ване отдельную комнату, пообещав, что к нему никто не зайдет. А сам обещался поспать в компании четырех человек на одном диване. И сказал, что завтра они будут выдвигаться. Так что им надо как следует выспаться. С мыслями о том, что Соня может отказаться жива, Ваня улегся на кровать, закидывая руки за голову. Он представлял, как они встретятся. Сначала, зная характер бойкой девушки, она ему втащит с ноги, а потом будет обнимать и говорить о том, как она рада его видеть. А он расскажет ей, как он долго ее искал. А потом он ее обнимет, как можно крепче, скажет, что она молодец. А потом… Ваня уснул, так и не решив, что будет потом.