assholes

      — Блять, как Сюйси тогда накрасил Сычена? — Джонни облизывает свой палец, которым после стирает помаду с Тэна, которая вылезла за контур губ. — Почему это так сложно?       — У Сычена губы полные, ему проще, — усмехается Тэн.       Джонни снова подносит помаду к губам Тэна, стараясь аккуратно накрасить ему губы.       — И что? Как это выглядит? — Тэн открывает рот именно в тот момент, когда Джонни красит ему нижнюю губу, отчего просто мажет помадой за губы, ниже, по подбородку. — Ой, — понимает Тэн, что сам же сейчас все и испортил. — Может, ну его нахуй? Я пошел смывать это, господи, — таец закатывает глаза и уже собирается встать с кровати.       — Нахуй это, правильно, — Джонни откидывает помаду в сторону. — Но ты никуда не пойдешь уже, — он тянет Тэна за руку, заставляя того снова опуститься на кровать, да уложиться, после чего забирается на него сверху, приближаясь лицом к чужому близко-близко. — Ты знаешь, как охуенно выглядят твои губы, когда они чуть опухают после наших долгих поцелуев? Или после того, как ты берешь мой член в ротик? Они выглядят прелестно, милый. И пусть, я все размазал, но сейчас они такие алые-алые, и это невероятно сексуально, — Джонни улыбается, примыкая своими губами к чужим.       И думает, что хрен с ним, что изначально размазал все, ибо поцелуй кривым таким выходит, что помаду, только нанесенную, еще больше размазывает.       — На вкус и запах она довольно приятная, должен сказать, — говорит Джонни, отстраняясь. — Хоть в чем-то у моей бывшей был вкус.       — Ну, она встречалась с тобой, это о многом говорит. Вкус у нее точно был, — Тэн посмеивается, еще и наблюдая за Джонни, что в помаде перепачкан.       — Я тебе даже больше скажу, — Джонни привстает на колени, быстрo стягивает футболку, которую откидывает в сторону, да тянется к пряжке ремня. — Она до сих пор меня хочет, а я здесь, с тобой, крашу тебя ее помадой. Она была бы разочарована.       — Да я везунчик, — усмехается таец, привставая следом, только сам усаживается.       Ремень расстегнут и дальше Тэн сам тянется к ширинке Джонни, расстегивая ее, пуговицу, приспускает с американца джинсы и губами примыкает к члену через ткань трусов, играясь. Пачкает помадой белье, чему усмехается, но Джонни дела до этого особо нет; он начинает возбуждаться, запускает руки в волосы младшего, чуть поглаживая его за голову.       Тэн продолжает играться, оставляя поцелуи через ткань и чуть поглаживая член рукой, знает, еще чуть-чуть и Джонни чуть ли не рычать будет, желая большего.       — Ми-илый, — тяжким вздохом.       Только после этого Тэн тянется к трусам, стягивая и их, но играться продолжает. Сразу член в рот не берет; опять же, ведет по нему дорожкой из поцелуев, играет с яичками, и руками уже даже не думает себе помогать, потому что играет. Разве что иногда заменяет язык на руки, надрачивает, а сам губами ведет от паха вверх, к животу, оставляя там след от помады. Целует тазовые косточки, а затем влажной дорожкой снова вниз, руками обхватывая парня за бедра. Языком ведет по члену, словно узоры вырисовывает, дразнит и дразнит, когда Джонни так и хочется уже поскорее почувствовать тепло чужого ротика.       — Тэн, пожалуйста, — Джонни сильнее цепляется пальцами в чужие волосы.       И только, опять же, после слов Джонни, Тэн берет в рот головку члена, действуя постепенно. Ему нужно, чтобы Джонни был на взводе, чтобы ему снесло крышу от возбуждения, чтобы в конечном итоге он буквально трахал Тэна в рот. Джонни умиротворенный и ласковый, только если с ним не играть. А сегодня Тэн хочет поиграть и получить наказание.       Он обхватывает своими накрашенными губами головку члена, посасывая лишь ее, и часто отстраняется, снова оставляя влажные дорожки на члене языком. Джонни ждет, ждет, когда Тэн приступит к большему, но этого не происходит. Он видит, как усмехается Тэн, что с помадой на губах выглядит просто дико пошло, еще чуть терпит, не зря, думает на секунду; Тэн заглатывает глубоко. Буквально один раз, а потом снова играет и играет, ведя языком по члену.       — Бля-ять, Тэн. Опять ты начинаешь.       — Угу, — произносит он, по новой играясь с головкой. — Заставь же меня лучше работать ротиком, милый, — и снова ухмыляется.       Снова ухмыляется с этими алыми накрашенными губами, с этой размазанной вокруг губ помадой, и Джонни срывается, хотя обычно ему требуется больше времени.       — Значит, хочешь сегодня по-плохому? — чуть ли не рыком, во взгляде меняется тут же.       Тэн кивает и теперь ухмыляется Джонни. Ухмыляется, начиная двигать бедрами и одновременно с этим еще и Тэна за голову направляя. Начинает буквально трахать Тэна в рот, как того младший и добивался.       Джонни по натуре своей добрый и милый, поэтому такие моменты то еще разнообразие, да вызывают куда больше интереса и чувств, и Тэн просто с ума сходит, когда старший превращается в зверя и обращается с ним так, что не дает ни и каплю воздуха вдохнуть, когда заставляет давиться своим членом и с наслаждением наблюдает, как у младшего течет слюна изо рта.       У Тэна у самого член колом встает от такого, но даст ли ему дотронуться до себя Джонни после такого хоть раз? Нет, не даст. И в этом есть своя прелесть.       Такое лучше понятно на примере, когда грубый и холодный человек, который всех посылает и покрывает, лишь к кому-то одному относится, как к принцессе. Вот и Тэн чувствует себя принцессой; Джонни милый и хороший со всеми, а его, когда младший захочет — так отдерет, боже упаси. А дерет Джонни просто охуенно, только нужно поиграть, чтобы он пошел на это.       С губ младшего стекает слюна, а чуть позже и сперма, когда Джонни кончает ему в рот. Тэн задыхается, он просто не в состоянии все проглотить, даже когда член Джонни выходит из его рта, глаза чуть слезятся, но это именно то, чего он добивался.       Джонни действует быстро, пока член не упал после оргазма; заваливает Тэна на кровать, быстро стянув с него джинсы вместе с бельем до колен, да проговаривает развернуться, что Тэн послушно делает, вставая на колени и выпячивая попу.       Джонни входит тут же, ловя по новой возбуждение от того, какой Тэн узкий, потому как тот не может расслабиться с такой резкости, от того, как Тэн кричит, пальцами цепляясь за простынь и сжимая ее.       Тэн не может сказать, что ему больно, необходимости растягивать его не было — их прошлый раз был несколько часов назад; но, естественно, это дарит некое ощущение дискомфорта, когда тебя так резко берут, да напрягаешься по инерции. Нужно время, чтобы расслабиться. Но это лишь по началу дискомфорт, когда Джонни входит, а когда член соприкасается с простатой, когда Джонни умело двигается, то это все сменяется наслаждением, которого Тэн и добивался.       У него внизу живота ноет и пульсирует все от личного возбуждения, от того, как заводит еще, что Джонни так обращается; от того, как он шлепает его по заднице, входя на всю длину.       Выбрать что-то одно, Тэн, конечно, никогда не сможет — что лучше, когда Джонни берет его сзади и ласкает его спинку своим языком, действуя ласково и нежно, накрывая его руки своими руками, или как сейчас, когда он буквально долбится членом в проход младшего, шлепая его, да приговаривая, какой же он больной, что раз так заводится с этого, раз так стонет его имя и давится, не в состоянии вздохнуть, в состоянии только стонать и кричать.       И если поцелуи Джонни можно сравнить с какой-либо сладостью, то этот момент острых ощущений сравнить ни с чем нельзя. Этот момент, когда Тэну буквально кружит голову все происходящее и да, буквально. Тело горит, внутри все сводит, и ты одновременно хочешь скорее кончить, скорее разрядки, но в то же время — пока силы есть, не хочешь это останавливать.       А когда эта разрядка приходит — это эйфорическое чувство легкости, когда ты кончаешь, ни разу не дотронувшись до члена, это просто что-то невероятное.       Он выгибается в спине с криком еще более протяжным, чувствует, что его слегка трясет после такого вплоть до того, что на коленях стоять становится труднее, ноги не держат совсем. И еще ярче чувствует член Джонни внутри него, что заставляет сосредоточиться на этом, а не на личном возбуждении.       Тэн насаживается на чужой член из последних сил, уже скуля. И когда чувствует, что Джонни кончает, чувствует теплую чужую сперму внутри себя, то моментом падает с облегчением на кровать, не в силах больше держаться.       Тэн называет это сексом до умопомрачения, от которого он точно никогда не откажется, несмотря на то, как горит его красная попа от шлепков, как сухо в его рту от собственных стонов и от того, как это тяжело, ведь в тоже время невероятно приятно.