Heaven

Он проходит вглубь сада, отстраняя ветви цветущей вишни от лица. Нежно-розовым вишнёвым соком, разбавленным молоком, отливает закатное небо. Солнце уже за полосой горизонта, от земли веет уставшей прохладой и молчаливым спокойствием. Итачи садится на деревянную скамью, которая стоит здесь целую вечность. Это его место, о котором не знает никто. Ни родители, ни шумный младший брат, ни заботливый лучший друг. Здесь каждый вечер открывается прекрасный вид на закат, здесь так хорошо видно все деревья и цветы этого сада, которые утешают его мягким покачиванием своих теней. Весенний свежий ветер сглаживает все мелкие царапины, которые он получил за весь день. Здесь он чувствует себя самим собой. Здесь он обнажает душу, раскрывает её так тихо и заботливо солнцу, уходящему во тьму. Такая бережность к самому себе приходит только здесь. В любой другой точке земли он всегда — способ, неосознанно жертва, оружие, убийца. Только здесь можно услышать самого себя, шепчущего в унисон с шелестом природы. Он чувствует, как ком тяжелейшим камнем слетает вниз от горла, распадаясь на маленькие кусочки, стуча по струнам рёбер, наигрывая тоскливую мелодию. Хочется плакать. Слёзы катятся по его щекам, будто отдельно от него самого. Он не замечает их, они просто формальность: в них нет смысла. Он подождёт пока на темно-синее небо зайдут вкрапления звёзд, пока ветер станет пробирать до дрожи и высушит его щеки. Скамья останется стоять одна в ночи среди деревьев и цветов, ожидая следующего заката. Цветущая вишня склонит свои ветви ниже к земле, отпуская опадающие лепестки блуждать под руку с ветром. Итачи уйдет, грусть уйдет, весна уйдет. Солнце будет разливать краски на синеву неба, попутно обрызгивая листья, траву, крыши домов. Он не вернется. Но если и бродят по земле остывшие души, то его — где-то поблизости.