Честь самурая

      Эта девчонка… Чизуру просто выводила его из себя, хотя шутить над ней и разыгрывать ее было довольно весело. Но все же ее заторможенная реакция невероятно раздражала парня, а потом, видя, как она отчаянно смеется, а в глазах все еще плещется страх, потому что она поверила в его глупый розыгрыш, он уже жалел, что решил подшутить над девчушкой… Она, хоть и была слишком доверчивой и вообще не понимала шуток, обладала добрым сердцем и всегда готова была помогать окружающим, даже если ее об этом не просили. Содзи уважал ее за то, что она в одиночку пошла искать своего отца, хоть и считал, что это было глупо и опасно, молодая девушка, с его точки зрения, не должна была совершать такой необдуманный поступок.       Окита тяжело вздохнул и убрал катану в ножны, утирая пот со лба. Он тренировался целый день, выполняя различные приемы, чтобы в бою не задумываться над следующим движением.       - Окита-сан, вы не устали? – раздался позади тонкий девчачий голосок, - вам нельзя напрягаться!       Парень, тяжело вздохнув, развернулся и посмотрел на Чизуру. Она обеспокоенно смотрела на него, но это лишь раздражало Содзи. Он не хотел волновать кого-то, да и лишняя забота, особенно от того, кто намного слабее его и сам нуждается в защите, его бесила. Он мог и сам справиться с тем, что на него навалилось, хоть это и было тяжело. Юкимура одна из немногих знала о смертельной болезни капитана первого отряда Синсэнгуми, но пообещала сохранить это в тайне, хоть Окита, по сути, вытребовал с нее это обещание, сказав, что убьет ее. Он шутил, ведь, как никак, это была хрупкая девушка, нуждающаяся в защите, и парень не был убийцей, он знал понятие чести. Окита был воином, самураем, и он останется им до самой смерти, когда бы она ни настала.       - А что, ты обо мне волнуешься, а, Чизуру-тян? – с легкой ухмылкой спросил парень. Юкимура, тут же вспыхнув, широко распахнула глаза и быстро, как будто боясь, что мечник перебьет ее, залепетала:       - Вы же знаете, Окита-сан, вам нельзя перенапрягаться, а то ваша болезнь ухудшится! А вам как будто все равно! Вы себя не бережете!       Окита, хмыкнув, покачал головой, внимательно смотря на Чизуру.       «И что только Хиджиката в ней нашел?», - пронеслась в голове парня мысль. Худая, даже тощая, фигура мальчишеская, на лице слишком часто выражение страха и подчинения, тонкие губы, слабенькая, поддерживать интересную беседу ей тоже редко удается. Хотя надо признать, большие карие глаза, в которых часто была теплота пополам с заботой, притягивали, не оставляя равнодушным. Окита и сам понимал, что не ненавидел девушку, он относился к ней с теплотой, как к младшей сестренке.       - Окита-сан, - обеспокоенно позвала Юкимура, медленно приближаясь к Содзи.       - Чего, Чизуру? – устало спросил парень, - я…       Неожиданно он согнулся пополам и мучительно закашлялся. Легкие скрутило болью, грудь как будто резали катаной, а раздраженное горло нещадно болело, но Окита не мог остановить кашель. Хотелось кашлять и кашлять, чтобы наконец выкашлять всю ту боль и болезнь, которая засела в его груди и постепенно убивала, лишая сил даже взмахнуть катаной.       - Окита-сан! – отчаянно заверещала Чизуру, бросаясь на колени рядом с упавшим на землю капитаном первого отряда.       - Все в порядке, уходи! – прохрипел парень, отгоняя от себя девушку рукой.       Он не хотел, чтобы она видела его слабость. Он не хотел, чтобы она заразилась от него. Он не хотел… Содзи ничего уже не хотел. Окита просто устал и лишь мечтал умереть в бою, с верной катаной в руках, а не на постели, в окружении неизвестных ему врачей и оставшейся в живых горстки близких друзей. Тех, кого он не сумел защитить, ослабев от болезни.       Медленно кашель стих, оставив после себя лишь опустошение и дикую слабость. Окита дрожал, его всего трясло, но парень упрямо поднялся и посмотрел на испуганную Чизуру сверху вниз.       - Не смей никому об этом рассказывать, поняла меня?!       - О-окита-сан, у вас кровь… - пролепетала девушка, расширенными от ужаса глазами смотря на лицо парня.       Тот с досадой провел тыльной стороной ладони по подбородку, быстро стирая выступившую на губах кровь. Опустив взгляд, Окита посмотрел на то место, где секунду назад корчился от неимоверной боли, и, увидев и там пятно крови, забросал ее землей и притоптал сверху.       - Ты меня поняла? – резко спросил он у Чизуру, буравя ее ярко-зелеными глазами.       - Д-да, - вся дрожа, сумела ответить девушка, - вам надо отдохнуть, а то…       - Обойдусь, - покачав головой, ответил парень, а потом неожиданно ухмыльнулся, - хотя если и ты отдохнешь со мной… Примем, например, ванну, она же так успокаивает. - Окита-сан! – возмущено пискнула Юкимура, отшатываясь от нависшего над ней парня, - зачем вы так, я же помочь хочу!       Содзи, ухмыльнувшись, повернулся спиной к девушке и направился к выходу, решив немного прогуляться. Свежий воздух, особенно у реки, всегда помогал ему снять боль и усталость после приступов. Окита остановился на выходе и, не оборачиваясь, но зная, что Юкимура все еще стоит посреди двора и смотрит ему вслед, сказал:       - Спасибо, Чизуру. Я и правда ценю твою заботу.       Парень обернулся и по-настоящему тепло, искренне улыбнулся девушке, застывшей и непонимающе хлопающей глазами. Отвернувшись и не дожидаясь ее ответа, он пошел дальше, сразу же выбрав дорогу к небольшой речонке.       Вскоре он отыскал пустынное место и, сев на пень подальше от дороги, тяжело вздохнул и посмотрел на прекрасный вид, открывающийся перед ним. Небольшая, но быстрая река текла по лесу. Большие, вековые деревья тихо перешептывались о чем-то, шелестя листвой на легком ветерке, в ярко-зеленой траве прыгали кузнечики, а над большими цветами порхали разноцветные бабочки. Все здесь дышало умиротворением и спокойствием, ничто не нарушало и не портило красоту природы.       «Скоро и я вернусь к началу, - тоскливо подумал Окита, любуясь ясным голубым небом, - интересно, что же со мной будет после смерти?»       Неожиданно он услышал разговор и против воли прислушался. Нежный, мелодичный женский голос что-то рассказывал, пытаясь донести это до своего спутника, а отвечал ему глубокий, сильный мужской голос. Мужчина явно улыбался и смеялся над усилиями девушки донести до него что-то. Оките этот голос показался смутно знакомым, но он не мог вспомнить его обладателя.       - Ах, ну почему же ты не понимаешь?!       Они были совсем близко, слова слышались отчетливо. Окита встал и уже хотел зайти за дуб, не желая сейчас никого видеть, как вдруг гуляющая парочка показалась из-за кустов, закрывающих дорогу. Содзи против воли рыкнул и настороженно уставился на молодого светловолосого мужчину. На его губах играла улыбка, а в глазах плескались веселье и нежность, но как только он повернулся к стоящему в боевой стойке и готовому в любой момент выхватить катану Оките, то нахмурился. В ярко-красных глазах появилась настороженность, смешанная с презрением и насмешкой.       - А, это ты, - протянул демон, ухмыляясь, - и что же наш бравый капитан первого отряда забыл здесь? Неужели прогуливаешься?       - Ты, демон, - бросил Окита, сощурив глаза и кривя рот, - что тебе надо?       - Ты что же, серьезно считаешь, что все Эдо принадлежит тебе, а, волк? – с издевкой спросил Казама, растягивая губы в улыбке, - совсем уже голову от славы потеряли, волки Мибу?       - Да как ты смеешь! – вконец разъярившись, рыкнул Окита и вытащил меч, буравя демона злым взглядом.       Содзи, как никогда, хотелось разрубить Казаму и заставить его молить о пощаде, доказать, что он не слаб и может сражаться. Чикаге, увидев прищуренные глаза шатена и его раздутые от гнева ноздри, ухмыльнулся и с явным удовольствием обнажил свою катану, принимая стойку.       - Может, уже хватит? – неожиданно раздался женский голос, подействовавший на обоих мужчин как ушат холодной воды, - ведете себя, как маленькие мальчики в песочнице, а вроде как взрослые люди. Чикаге, извинись, а ты, - девушка указала на Окиту, - немедленно убери катану, ведь ты первый ее обнажил.       Содзи посмотрел на женщину, как на муху, мешавшую сосредоточиться, но в следующую секунду замер, пораженный ее красотой. Длинные, медового цвета волосы, собранные в сложную прическу и подчеркивающие изящество молодой девушки, переливались золотом на солнце. Она была невероятно изящна, во всех ее движениях сквозила грация и достоинство. Большие, вишневого цвета глаза сейчас смотрели с осуждением, но Окита без труда мог представить, как в этих самых глазах плещется счастье и искрится радость.       - Акира, ты серьезно? – пробурчал Казама, но катану все же убрал, - сестра, ты хоть знаешь, кто это?       - Конечно знаю, - кивнула девушка, - тот, кого ты только что оскорбил.       «И ведь не поспоришь же», - фыркнув, подумал Окита и тоже убрал катану в ножны. Он не мог налюбоваться красотой Акиры, ее совершенством. Неожиданно в голове парня пронеслась мысль, что такая девушка, как она, никогда не обратит внимания на такого, как он. Парень тяжело вздохнул и раздраженно подумал, что из-за болезни в его голову лезут всякие странные мысли. И, как назло, стоило ему вспомнить о своем недуге, как тот сразу же решил объявить о себе.       Окита осел на землю, мучительно кашляя и корчась от боли в легких. Казалось, их разрывает на части. Из глаз полились слезы, он не мог перестать кашлять, парень захлебывался кровью.       - Чикаге, Чикаге! Что же делать? – обеспокоенно крикнула Акира, подбегая к согнувшемуся у пня самураю.       - Вот черт, - рыкнул Казама, тоже подбегая к Оките и поддерживая его за плечи, чтобы он случайно не захлебнулся своей же собственной кровью.       Так же неожиданно, как и начался, приступ прошел. Боль понемногу отпустила Содзи, но его всего трясло, а изо рта тонкой струйкой стекала кровь.       «Черт, второй приступ за день, - в ужасе подумал Окита, - все хуже и хуже».       - И что же с тобой? – резко спросил Казама, сжав плечо парня и заглядывая ему в глаза.       - Не твое дело, - огрызнулся Окита и попытался вырваться из стальной хватки демона, но у него ничего не получилось.       - Я все еще жду, - прошипел Чикаге, буравя зеленоглазого взглядом.       - Это туберкулез, - тихо сказала Акира, смотря на молодого воина и своего брата. Казама раздраженно цокнул и рывком поднял Окиту на ноги, придерживая за плечи.       - Я и сам могу, - сказал Содзи, все еще пытаясь вырваться из хватки Чикаге, но тут его колени предательски подогнулись, и он упал бы, если бы не демон.       - Не рыпайся, - рыкнул тот, сажая Окиту на пень.       - Что будем делать, Чикаге? – спросила Акира, - ему надо как-то помочь. Я знаю, мастер Акихиро сейчас работает над лекарством к этой болезни, я могла бы…       - Мне не надо ваших подачек, - резко сказал Окита, выпрямляясь и игнорируя боль, пронзившую грудь.       - Ты идиот? – спросила Акира, приподнимая идеально очерченную бровь, - это не подачки, а помощь. Хочешь умереть, валяй, мне все равно, - девушка махнула рукой и фыркнула, - пойдем, Чикаге, а то тут слишком гордые, чтобы принять нашу помощь.       Девушка отвернулась от сидящего на пне Содзи и тряхнула волосами, заигравшими на солнце. Казама, тяжело вздохнув и посмотрев на Окиту взглядом, в котором явно читалось «ну ты и придурок, а она ведь могла спасти тебе жизнь», встал и подошел к сестре.       - Встретимся на поле битвы, Окита Содзи, - ухмыльнувшись, сказал Казама и обнял сестру за талию.       Акира, бросив последний взгляд на шатена, прижалась к брату и исчезла, оставив после себя лишь аромат духов и тяжесть в груди парня.       - Черт, - рыкнул Окита, хватаясь за грудь и сгибаясь пополам от боли, которую он пытался скрывать, - я реально идиот.       Он не знал, показалось ему или нет, но в последнем взгляде Акиры читались теплота и желание помочь, но там была и львиная доля обиды. Окита потер виски и с трудом встал, оперевшись рукой о растущее рядом дерево. На трясущихся ногах он медленно доковылял до своей комнаты в штабе Синсэнгуми и там рухнул на постель, тихонечко застонав. Содзи быстро провалился в сон, полный горечи, страха потери и ужаса от того, что ничего не можешь сделать.       На следующее утро, встав и почувствовав себя лучше, Окита сразу же направился в город, поставив себе цель найти дом Казамы Чикаге. И вот, проходя по улице, он случайно поднял голову и вверх и застыл на месте. На балконе, небрежно оперевшись о перила, стояла Акира. Ветер трепал ее прекрасные золотые волосы, а взгляд вишневых глаз был устремлен вперед. Казалось, она не смотрела ни на что и одновременно видела все. Как же ему хотелось подойти к ней и обнять, почувствовать ее тепло и увидеть улыбку, посмотреть в ее большие выразительные глаза, которые переполняла бы любовь.       - Извините, - бросил прохожий, случайно толкнув застывшего посреди людского потока Окиту и возвратив его в реальность. Парень покачал головой и тоскливо подумал, что такого никогда не будет. Запомнив дом, в котором жила Акира, он быстро пошел в штаб Синсэнгуми, где, сев по-турецки, решил написать письмо. Выкинув десяток испорченных листов, он наконец остался доволен последним вариантом и еще раз прочитал его про себя. «Вы, должно быть, сильно обиделись и не желаете говорить со мной или же видеть меня. Я искренне сожалею о своих грубых словах, а также о том, что они могли ранить Вас. Поймите, мы с Вашим братом, Казамой Чикаге, враги, находящиеся по разные стороны баррикад, поэтому я не могу принимать помощь ни от него, ни от его семьи. Мне жаль, что Вы увидели меня таким жалким, во время приступа, и я бы от всего сердца желал, чтобы Вы забыли об этом инциденте. Прошу вас не говорить и не рассказывать об этом никому, сохранив это в тайне. Я не достоин Вашей помощи и доброты, но все же меня глубоко тронуло Ваше желание помочь мне, неизвестному человеку. Прошу, простите меня за те грубые слова, недостойные слуха такой прекрасной девушки, как Вы. С уважением, капитан первого отряда Синсэнгуми Окита Содзи»       Завернув письмо, парень кликнул молодого самурая, сейчас загорающего на солнце и ничего не делающего. Приказав ему отнести бумагу и назвав нужный адрес, Окита, сверкнув ярко-зелеными глазами, тихо сказал:       - И если только разболтаешь, то я убью тебя, понял?!       Самурай, кивнув, побежал выполнять поручение, а Окита, ослабев, прислонился к стене и тяжело вздохнул. Вскоре парень задремал. Во сне он был вместе с Акирой, они смеялись и бегали вместе, а потом он, подхватив девушку, как пушинку, поднял ее в воздух, любуясь счастливой улыбкой и мелодичным смехом. Опустив ее на землю, Окита обнял ее и нежно поцеловал, пытаясь вложить в свой поцелуй всю любовь, которую испытывал к Акире.       - Окита-сан, Окита-сан! – неожиданно позвал его голос, прорвавшийся сквозь завесу сна. Содзи захлопал глазами и непонимающе огляделся, как вдруг увидел того самого самурая, которого отправил с письмом.       - Вот ответ, Окита-сан, - почтительно сказал парень, подавая капитану письмо.       - Хорошо, можешь идти, спасибо, - хриплым со сна голосом ответил Окита, бережно беря в руки письмо.       Он и сам не знал, почему эта девушка, которую он видел всего лишь один раз в жизни, заставила его сердце трепетать и являлась ему в мыслях. Содзи никогда не испытывал этого раньше, хоть и заводил романы. Но теперь… Как только он представлял ее, то не мог избавиться от мурашек, бегущих по спине, и от бешеного сердцебиения.       «Что же она могла написать? – робко подумал Окита, - ах, черт, я веду себя, как влюбившийся в первый раз десятилетний пацан!».       Он решительно открыл письмо и жадно пробежался глазами по строчкам, впитывая слова, как целебную влагу. «Я совершенно не держу на Вас зла и не обижаюсь, так что прошу, не корите себя и не мучайтесь чувством вины. Но поймите и меня, я от всего сердца хотела помочь, Вы же отвергли мою помощь, даже не захотев выслушать. Я прекрасно понимаю понятие чести и то, что она не позволяет Вам принять помощь от врагов, но я-то не враг! Но не буду заставлять Вас, не хочу причинять лишний дискомфорт. Знаете, мой брат, а теперь и я, уважает Вас, хоть и не желает показывать этого. Мне приятно, что я познакомилась с таким человеком и надеюсь, что Вы все же когда-нибудь одумаетесь и примете мою помощь. Надеюсь, что мы когда-нибудь встретимся вновь, но, к сожалению, сейчас я должна уехать из Японии. Прошу, если Вас не затруднит, держите меня в курсе событий, я бы хотела знать, что происходит в моей родной стране. Я не желаю знать каких-либо Ваших секретов или тайн Синсэнгуми, не подумайте, что я шпионка! Мне противна сама мысль о шпионаже, я просто хочу знать ход тех ужасных событий, что скоро потрясут мою родную страну, ведь брат слишком часто занят, чтобы писать мне. Надеюсь, моя просьба не затруднит Вас, но если это так, то можете сказать мне правду и отказать, я пойму и не буду держать обиду. С уважением, Акира Казама»       Окита улыбнулся и от всего сердца обрадовался, что она и правда не зла на него. Откинувшись на футон, он уже начал придумывать свой ответ. Содзи пообещал себе, что обязательно будет рассказывать ей о том, что происходит в Японии, стараясь выгадать время и написать Акире.       Вот только это оказалось не так легко, как думал Окита. Наступили тяжелые времена, и ужасные события сыпались одно за другим, без остановки. Последним ударом была казнь Кондо-сана, того, кто вырастил Окиту, для которого был отцом. Содзи, уже ослабевшего от болезни, все больше сжирающей его и забирающей силы, так сильно потрясла смерть своего командира, что он ушел. Но после, по волею судьбы, Окита услышал разговор своих врагов, которые собирались напасть на то место, где в данный момент находился Хиджиката.       «Кондо-сан оставил Синсэнгуми на Хиджикату-сана, значит, мне нужно защитить нынешнего командира», - подумал тогда парень, смотря в яркое звездное небо и чувствуя уже ставшее привычным опустошение после приступа, скрутившего его пару минут назад. Окита бинтами привязал к руке катану и вышел на пустынную дорогу, не боясь нескольких десятков людей, идущих прямо на него и несущих мечи и ружья. Он будет стоять до последнего и защищать то, что ему дорого. Жаль только, он не успел попрощаться с Акирой и увидеть ее, но ничего. Содзи подождет ее на небесах, от всего сердца надеясь, что будет ждать очень долго.       Когда в него вошли пули, Окита упал на колени, но не почувствовал боли. Содзи не почувствовал ничего. Он знал, что не переживет этой ночи, но все равно был готов сражаться и до конца отстаивать честь Синсэнгуми.       Враги с радостным воплем бросились к упавшему фехтовальщику, но тот резко встал и нанес всего лишь один удар, забирая жизни троих заговорщиков.       - Да что же ты такое?! – в страхе крикнул кто-то из толпы, и Окита, ухмыляясь, ответил.       - Капитан первого подразделения Синсэнгуми, Окита Содзи.       Люди в страхе отступили, ведь теперь перед ними стоит не одинокий парень, которого, как они думали, легко убить, а их смерть. Волосы приняли цвет белоснежно-серого пепла, а в глазах загорелся кровожадный красный огонь, сверкающий в темноте. Враги, все же набравшись храбрости, бросились вперед, но Окита не издал ни звука. Он скользил в темноте, сливаясь с воздушными потоками и ступая бесшумно, как будто его и нет. Содзи каждым своим взмахом катаны нес смерть, меч рассекал плоть, вызывая крики ужаса и боли. Но его и самого уже успели ранить, и кровь теплыми струйками стекала по телу. Неожиданный подлый удар в спину едва не сорвал с его губ крик, но Окита сдержался и убил заговорщика, вымещая на нем всю ярость. Удар, укол, крик боли, смерть… Один за одним Окита медленно избавлялся от врагов.       Резкий разворот, и Содзи понимает, что не успеет поставить блок и предотвратить удар. Чужая катана с ужасным звуком погружается в его живот, вырывая хрип и кашель, но Окита игнорирует струйку крови, стекающую изо рта. Он вырвал меч из своего тела, морщась от боли, и одним ударом забрал смерть заговорщика. Сознание медленно ускользает, а боль не дает сосредоточиться, но Содзи каким-то чудом умудряется уворачиваться от ударов и убивать самому. Но вот все кончено, никого больше не осталось. Все заговорщики оставили свои жизни по дороге к городу, около большого дерева, сейчас с грустью шумевшего своими листьями на ветру.       Силы оставляют его, и Окита падает на колени, заваливается на бок. Он чувствует, как жизнь покидает его тело. Содзи посмотрел на безоблачное небо, на котором сверкали миллиарды звезд и неожиданно улыбнулся, на секунду забывая о боли в израненном теле. Он умрет в бою, как и хотел, защищая честь Синсэнгуми и своего командира. Вздохнув, Окита прикрыл глаза и отдался чувству умиротворения, наслаждаясь спокойствием, неожиданно охватившем его душу. И тут он услышал чьи-то торопливые шаги, а потом кто-то коснулся его лица холодными тонкими пальцами, аккуратно прикладывая ладонь к пылающему лбу.       - Даже не думай умирать, понял меня?! – раздался голос над самым ухом, и Окита понял, что это Казама.       - Чего тебе? – хрипло спросил парень, находя в себе силы открыть потускневшие глаза и посмотреть на демона.       - Что, уже забыл, что обещал моей сестре?       Окита усмехнулся и покачал головой. Как он мог забыть то, что пообещал человеку, которому отдал свое сердце и о котором были все его мысли?       - Конечно не забыл, - прохрипел парень, - я обещал, что не погибну и дождусь ее…       - И что же ты тогда, идиот, сейчас делаешь? – резко спросил Казама, тем не менее, аккуратно, даже заботливо приподнимая Окиту за плечи.       - Передай, пожалуйста, что я ее люблю… Очень сильно люблю… Если бы я мог содержать ее, и она дала бы свое согласие, я бы женился на ней и сделал самой счастливой, но…       Окита опустил взгляд на расползавшееся по форме пятно крови и грустно вздохнул.       - Ничего я передавать не буду, - сказал Казама, сжимая плечо Содзи и не давая ему вновь потерять сознание, - сам скажешь.       Окита непонимающе посмотрел на Чикаге, на что тот лишь раздраженно закатил глаза и пробурчал:       - Скажи спасибо, что моя сестра к тебе неравнодушна.       Демон вытащил из внутреннего кармана какой-то пузырек и, откупорив его, приложил к сухим губам Окиты.       - Что это? – настороженно спросил шатен.       - От этого станет лучше, - просто ответил Казама, и Содзи, доверившись своему прошлому врагу, выпил непонятную жидкость, решив, что если уж это яд, то он умрет быстро.       Неожиданно все его тело охватил жар, по нему прошла судорога, и Окита захрипел.       - Ты обманул меня, сукин ты сын!       - Ох, как оживился-то, - подняв брови, сказал Казама, - и никакой благодарности, никакой благодарности…       Тело Содзи ломало, казалось, все мышцы и сухожилия рвутся, а кости трескаются. Он делал рваные вздохи, жадно хватая воздух сухими губами, и корчился от боли. Внутри как будто разожгли огонь, и парень потерял сознание от жара, поднимавшегося из его груди.

***

      Окита очнулся в каком-то помещении. Парень чувствовал под собой мягкий матрас, его голова покоилась на пышной подушке, а в воздухе витал смутно знакомый аромат. Неожиданно его лица коснулись тонкие, нежные пальцы, осторожно и робко проверяющие лоб парня. Содзи медленно открыл глаза и с трудом сфокусировал взгляд. Рядом с ним, с заботой и любовью глядя на него, сидела она. Акира Казама. Та, в которую он влюбился без памяти в первую секунду их встречи, та, что поддерживала его в трудные моменты и была с ним душой, каждый раз передавая частичку себя в теплых и нежных письмах, пропитанных заботой и беспокойством.       - Ты очнулся, - мягко сказала девушка, гладя Окиту по щеке. Тот поймал ее руку и поцеловал пальцы, не сводя взгляда с милого лица.       - Я люблю тебя, - как будто боясь не успеть, лихорадочно зашептал парень, - пожалуйста, Акира. Я готов на все ради тебя и клянусь, что отдам за тебя жизнь, сумею обеспечить твою жизнь и безбедное существование до конца дней! Я знаю, что тебе не нужен умирающий, которому и так уже недолго осталось, но прошу, побудь со мной еще немного! Будь моей женой, я клянусь, ты будешь счастлива!       Акира расплылась в улыбке, а в ее вишневых глазах заплясались искорки счастья.       - Да, я согласна, - тихо сказала она, переплетая тонкие пальчики с сильными, но ласковыми пальцами шатена, - я тоже люблю тебя, Окита.       Содзи широко улыбнулся и, поднявшись на локтях, притянул к себе девушку, наконец-то касаясь таких желанных губ. Акира ответила на его поцелуй, и Окита просто потерял голову. Он обнял девушку и зарылся рукой в ее волосы, тем самым потеряв точку опоры. Откинувшись назад, парень повалил любимую на себя и прижал к груди, не собираясь никуда отпускать. А она и не хотела. Акира счастливо прижалась к Содзи и вдохнула его запах, тихонечко улыбаясь.       - Кхм, - неожиданно раздалось покашливание, заставившее обоих подскочить. Окита покрепче прижал к себе девушку и, как хищник, огляделся, ища источник шума, готовясь в любой момент кинуться на защиту только что обретенного счастья. И тут из тени вышел Казама. На его губах играла легкая улыбка, а руки были скрещены. Хоть он и пытался хмуриться, но в глазах плескалось счастье и веселье.       - Я, конечно, рад, что вы воссоединились, но все же, Окита, тебе не кажется, что сначала надо было хотя бы со мной поговорить о женитьбе? Все-таки я ее старший брат! Ты же ее чуть не съел! Хотя тут еще с какой стороны посмотреть, кто кого не съел, - покачав головой и едва заметно усмехнувшись, сказал Казама, - и кстати, насчет того, что ты умирающий и туберкулезом болеешь. Можешь обрадоваться и поклониться мне в ноги, ведь именно я спас тебя от неминуемой гибели, и теперь ты здоров!       - А кто, интересно знать, всучил тебе эту сыворотку и взял с тебя обещание отдать ее Оките? – скрестив руки, спросил Акира.       - Но я же заставил его выпить ее, - стоял на своем Чикаге, буравя сестру взглядом.       - Спасибо, - неожиданно сказал Окита, заставив изумленного Казаму закрыть рот и посмотреть на себя, - так ты не против, если твоя сестра станет моей женой? Как я уже говорил, что я сделаю все, чтобы обеспечить ее и наших будущих детей.       Акира, вспыхнув, прижалась к Содзи и выжидательно посмотрела на стушевавшегося брата.       - Хм, я не против, - пожав плечами, ответил Чикаге, а потом плотоядно усмехнулся, - только имена детей я буду с вами выбирать.       - Обойдешься, - фыркнув, заявил Окита, тем не менее улыбаясь. Акира, рассмеявшись, посмотрела на двоих мужчин, которых любила больше всего на свете: брата и будущего мужа. Содзи, скосив глаза на девушку, нежно улыбнулся ей и крепче обнял. Казама, заметив это, фыркнул и растворился в воздухе, явно решив не мешать двум возлюбленным.       - Я так тебя люблю, - прошептал парень, зарываясь носом в золотистые локоны Акиры и снова падая на спину, позволяя девушке, как кошечке, свернуться у него на груди.       - Я тоже тебя люблю, - улыбаясь, сказала она и, подняв голову, встретилась взглядом с яркими зелеными глазами, в которых плескалось счастье. Акира прижалась щекой к груди Окиты и, расслабившись, прикрыла глаза, наслаждаясь спокойным сердцебиением и дыханием парня и от всего сердца надеясь, что проведет следующие пятьдесят, а может сто или даже сто пятьдесят лет вот так, находясь рядом с тем, кого любит. Ведь теперь Содзи, как и она, о’ни.