***
На утро будет звонить телефон, но вымотавшийся Чону этого не услышит. На звонок ответит Юкхэй, послушает возмущённый лепет Читтапона о том, что какого чёрта он вообще не позвонил и как там «та припизднутая башня». — Припизднутая башня в полном порядке и, если честно, уходить из квартиры Чону не собирается. Думаю, он потом тебе всё расскажет, — ответит китаец, нежно улыбаясь и глядя на уже проснувшегося Чону. Таец на другом конце от неожиданности перепугается и сбросит звонок, а Ким покачает головой и хмыкнет тихо, подзывая Юкхэя к себе одним пальцем. — Не стой столбом, иди сюда. И хватит на меня так пялиться.Часть 1
3 апреля 2018 г. в 23:55
— Чувак, тебя не напрягает то, как на тебя уже минут пятнадцать пялится вон тот дылда?
Да, Чону это напрягает до покалывания в кончиках пальцев и лёгкого передёргивания плечами. Хотелось ведь спокойно сходить с Читтапоном в кафе, выпить кофе и спустя долгое время поговорить буквально обо всём на свете, начиная с дурного расписания в институте и заканчивая какой-нибудь до ужаса крутой толстовкой, увиденной в магазине, но недоступной из-за скромной стипендии и зарплаты. И даже когда друг начинает сначала жаловаться на своего парня, а потом восхвалять его, разговор всё ещё кажется самой лучшей частичкой дня, если, конечно, на карту Чону не переводятся деньги. Тогда это является просто приятным (но, если честно, очень приятным) дополнением. Даже если большая часть разговора состоит из «Ёнхо то, Ёнхо это, Ёнхо опять меня стебёт, Ёнхо неуклюжее чмо, я не могу нормально дотянуться до Ёнхо», Читтапон всё равно остаётся тем, с кем разговаривать легче и приятнее всего, потому что этот сводник (так тайца прозвали в их небольшой компании за то, что он активно пытается построить как можно больше парочек. временами даже успешно) пусть и выглядит, как шалава породистая, но на деле является добрейшим парнишкой, в любой момент готовым помочь друзьям. А ещё с ним можно найти много общих тем для разговора.
— Ты не представляешь, насколько. Даже сильнее, чем то, как на меня пялится Ёнхо, стоит мне сделать что-то не то по отношению к тебе, — вздыхает парень, откидываясь на спинку небольшого стула и запрокидывая назад голову. Сначала разглядывание выбеленного потолка кажется довольно интересным занятием, но совсем скоро это надоедает, и Ким прикрывает глаза. Ощущение того, что кто-то смотрит слишком пристально, не сходит до сих пор. Чужой взгляд кажется тяжёлым, слишком внимательным и будто не пропускает ни одной детали в образе выбранной жертвы. Чону знает, что эта башня сидит за дальним столиком прямо по правую руку от него и увлечённо ковыряющегося в десерте Читтапона, но взглянуть не осмеливается пока что. Лишь молча терпит и старается не психовать.
— Думаю, тебе надо поговорить с ним. Видно же, что ты ему понравился. — Личайяпорнкул заговорщически улыбается и бровками дёргает. Он тут же меняется, стоит проскользнуть хотя бы тончайшему намёку на возможные отношения. И вместо милой мордашки Ким сейчас созерцает хитрый прищур, растянутые в гаденькой ухмылке губы и худые пальцы, отбивающие одному только тайцу известный бит по поверхности небольшого круглого столика. Кореец закатывает глаза и обращается за помощью к полупустой чашке чая, отпивая немного и пряча хотя бы половину лица. — Всё время, пока мы здесь, он не сводит с тебя взгляда. Пару раз облизывал губы, может от волнения пересохли? Руки у него тряслись, когда ты хоть немного поворачивался к нему лицом, я заметил. Ты вообще видел его? Высокий такой, причёска шикарная, сам красавчик, а губы, слушай… — Читтапон восторженно вздыхает. — Знаешь, если бы Ёнхо не существовало, я бы сам уже к нему шёл, но он только на тебя и смотрит.
— Вот значит сам и иди к нему, — огрызается Чону, мельком всё-таки взглянув на таинственного незнакомца. И правда красив, ничего не скажешь. Взгляд задерживается на пухлых губах, кажущихся просто идеальными (в голову даже закрадывается мысль о ботексе), и в горле у корейца пересыхает сразу. Он вновь делает глоток чая, но помогает это мало.
— Я не могу. Во-первых, я люблю Ёнхо. Во-вторых, этот парень пялится на тебя. Только на тебя. Ну, иногда на официанта, когда он заказ приносит.
Чону тихо вздыхает и смотрит на друга устало, почти с мольбой, расплескавшейся в карих глазах. С мольбой о том, чтобы всё это закончилось.
— И что ты мне предлагаешь?
А Читтапон будто только этого и ждёт. Выпрямляется сразу, в глазах пляшет немного пугающий огонёк, а губы растягиваются в кошачьей улыбке. Чону тихо вздыхает, берёт в руки чашку с чаем и делает глоток, пряча половину лица. Это хоть как-то может помочь, потому что он понимает, что нарвался.
— Ты обязан подойти. Обязан, слышишь? Можешь даже не строить из себя милашку, всё равно он явно уже видел, как ты огрызаешься на меня, но не забудь улыбнуться. Я не прощу тебя, если ты упустишь его. На руки его посмотри, на руки! Прикинь, до чего он может довести одними только руками… — таец ловит на себе настолько красноречивый взгляд друга, что понимает: переборщил, пора остановиться. — Короче, смотри. Ты сейчас отрываешь свою прелестную задницу, которая ему точно понравится, от стула и идёшь прямо к нему. Представляешься, спрашиваешь, зачем он так пялился на тебя. Ответ совершенно ясен, но он, думаю, будет заходить издалека и мямлить что-то по типу «Засмотрелся просто, взгляда отвести не смог, хотел подойти познакомиться, но всё думал, как бы это сделать… Ах, кстати, Вы свободны сегодня вечером?». После непродолжительного, но, уверяю, вкусного ужина с умеренно дорогим винишком ты уже сам не заметишь, как будешь стонать и выкрикивать его имя, потому что сдерживаться совершенно не умеешь, а он, уверяю тебя, будет просто в восторге от твоих… — тормоза работают слишком поздно. Читтапон с неподдельным ужасом смотрит на то, как его друг сжимает кулаки, и понимает, что оказался в глубочайшей заднице.
— Откуда ты, блять, знаешь… — шипит Чону. Он реально готов вскочить и навалять безбашенному тайцу. Останавливает лишь то, что это всё-таки очень близкий друг, а ещё Ёнхо, который за возлюбленного может закопать живьём, оставив над землёй только голову. Впрочем, позже он явно польёт её бензином, покурит и бросит окурок на смоченную горючей жидкостью макушку. Приходится глубоко вдохнуть и разжать кулаки.
— Ну, ты же сам тогда разрешил мне остаться на ночь после ссоры с Ёнхо, а потом к тебе какой-то парень завалился. Я до этого уснуть не мог, а уж стоило ему тебя в комнату затащить… — неуверенно напоминает таец, готовясь в любой момент рвануть с места, но видит, что Ким успокаивается и хмурится слегка. Конечно, он наконец вспоминает ситуацию и понимает, что виноват-то сам. Нечего водить домой кого попало, когда в соседней комнате предположительно спит друг.
— Ладно. Что дальше?
Личайяпорнкул заметно расслабляется, вновь улыбается довольно и снова напоминает какого-то лиса.
— А дальше ты либо убегаешь, пока он спит, либо не можешь выбраться из его объятий, либо понимаешь, что всё, пиздец, любовь на века, никогда не уйдёшь от него. После этого звонишь мне и либо говоришь как можно скорее ехать сюда, — парнишка красноречиво стучит указательным пальцем по поверхности столика, — либо рассказываешь всё по телефону. Классный план, правда?
Кореец тихо вздыхает и без всяких слов встаёт со своего места, закидывая рюкзак на одно плечо. Идёт к столику наблюдателя медленно, по пути раздумывая, не пожалеет ли об этом, и понимает, что вряд ли. Всё-таки Чону тоже человек, у него есть потребности, он, в конце концов, хочет трахаться, а потенциальный партнёр весьма хорош собой. И как бы срать с высокой колокольни на тех, кто видит в нём лишь милейшего ангелочка и даже боится подумать о том, что он не без удовольствия позволяет иметь себя в задницу как только вздумается.
— Ким Чону. И хватит так на меня пялиться.
Сидящий за столиком светловолосый парень впадает в ступор, и Чону пользуется этой возможностью, чтобы поближе осмотреть его. Широкие плечи, реально сильные руки, действительно до ужаса привлекательные губы, да и в целом наружность довольно хороша. Парень лишь жалеет, что вырез мешковатой майки недостаточно глубокий, но всё равно позволяет себе насладиться видом на впадинку между ключицами.
А «припизднутая башня» до сих пор удивляется тому, что к нему подошёл тот, от которого невозможно было отвести взгляд. Вот сам встал, подошёл, облокотился руками на его столик и представился. Наблюдатель думает, что уснул случайно, пока рассматривал его, но нет. Этот «Ким Чону иперестаньтакнаменяпялиться» действительно стоит сейчас перед ним и смотрит выжидающе. Несостоявшийся сталкер аж рот приоткрывает, а брови готовятся убежать куда-то к линии роста волос, но он всеми силами пытается уговорить их остаться на месте.
— Если ты продолжишь молчать, я развернусь и уйду.
— Вон Юкхэй! Меня зовут Вон Юкхэй. Прости, что пялился так на тебя, прости, если напугал. Я не хотел, правда, просто не мог отвести взгляд… — парень правда очень старается говорить нормально, но замечает, что собеседнику это не особо интересно, и расстраивается. Но вскоре осознаёт, что тот просто пытается понять его речь.
— Ты не местный, верно? Китаец? Твой корейский не так хорош, да и акцент проскальзывает, — вот теперь Чону кажется более заинтересованным. Он усаживается на свободный стул напротив Юкхэя и подпирает подбородок ладонями, ещё раз внимательно осматривая его.
Реально красивый, сука.
— Да, ты прав. Я до сих пор не очень хорошо говорю, но стараюсь исправить это. Так вот, прости, мне правда очень-очень жаль, я правда не хотел на тебя пялиться…
— Прекрати извиняться сейчас же. Всё в порядке. Ты меня не напугал. Просто не пялься на людей вот так, хорошо? У тебя довольно тяжёлый взгляд, когда ты это делаешь. — Ким дожидается послушного кивка и улыбается мягко. — Можешь не объяснять, почему это делал, Юкхэй. Вместо тебя с этим отлично справился мой друг.
— Справился твой друг? Что?.. — китаец, видимо, вообще ничего не понимает. Он смотрел на Чону без какой-либо задней мысли. Сам не понимает, что виной тому, что он не смог отвести взгляда. Мягкая ли это улыбка парня, будто освещающая всё здание вместо света, лившегося из окон? Заливистый ли это смех, доходящий до ушей Юкхэя даже на расстоянии? Притягательные ли это черты лица? Вон не знает и вообще не уверен, что узнает когда-нибудь.
— Ничего. Поднимайся с места, идём уже. Всё-таки ты дурачок. Радуйся, что у тебя такие губы. Если бы не они, никуда бы я с тобой не пошёл. Наверное. Я не уверен. Идём, короче.
Что следует после этого, Вон помнит лишь отрывками. Помнит симпатичного парнишку, улыбающегося так, будто своего кумира увидел, и машущего Чону на прощание. Помнит пойманное такси и то, как Ким зажимает его на заднем сидении, впиваясь в губы так, словно от этого зависит его жизнь. Помнит нетерпеливые поцелуи в лифте, сбитое дыхание и то, что становится жарко, невыносимо жарко.
Сознание возвращается к Юкхэю только когда Чону заталкивает его в свою квартиру и прижимает к стене. Тогда наконец становится ясно, что всё это — реальность. И тогда Вон Юкхэй слетает с катушек.
Еле дожидается, чтобы хозяин квартиры закрыл дверь, а потом хватает его за грудки и притягивает к себе, хаотично целуя везде, куда только может сейчас добраться. Не заботится о том, как Чону потом будет прятать засосы, оставляя алые отметины по всей шее, покрывая ими ключицы и желая заполнить ими всё тело корейца. Потому что нельзя довести его до такого и остаться безнаказанным.
Пока они добираются до спальни, почти вся одежда уже разбросана по квартире. Ким летит на мягкую кровать первым, Юкхэй же нависает над ним и решает, что в кафе насмотрелся достаточно долго, так что сразу прижимается влажными губами к шее, дорожкой из поцелуев спускаясь всё ниже. Языком поочерёдно обводит соски, прикусывая совсем нежно и срывая с чужих губ сладкий стон. Вырисовывает на худом теле немыслимые рисунки самым кончиком мягкой мышцы, опускается к самому низу живота и оставляет на нём лишь короткий мимолётный поцелуй. Чону уже хочет взвыть, возмутиться, но с него рывком стягивают бельё, а Юкхэй выпрямляется. Безумно красивый в своём возбуждении, с вздымающейся в такт дыханию сильной грудью и припухшими после поцелуев губами, теперь уже он становится жертвой восторженного взгляда. Китаец усмехается и запускает два пальца себе в рот, обсасывая их так красиво, что Чону прошибает током, будто на месте пальцев сейчас находится его член.
И даже растяжка превращается во что-то немыслимое. Вон не просто поочерёдно вводит пальцы и разводит их, он поглаживает горячие стенки, давит на них, умудряется задеть чувствительный комок нервов, и Ким под ним мечется, словно бешеный. Мычит сладко, закусывая нижнюю губу почти до крови, глаза закрывает и хватается за простыни, будто они могут хоть как-то помочь ему сохранить рассудок после этого. Он понимает, что не зря выслушал весь этот бред от Читтапона, потому что у него ещё не было любовника, который мог пальцами достать до простаты. Попадались экземпляры с недостаточно длинными пальцами.
Трудно передать словами, что ощущает Чону, когда на замену пальцам приходит нечто более длинное и толстое. Эйфория? Умножьте чёрт знает во сколько раз, тогда что-то подобное и будет. Потому что Юкхэй трахается так, что у корейца крышу сносит. Вдалбливается ритмично, достаточно грубо, под нужным углом и на нужную длину. Шепчет на ухо что-то такое, что Чону явно не вспомнит потом, но слова эти заставляют каждый раз прогибаться в пояснице, прижимаясь к сильному телу как можно крепче, и стонать с новой силой. Губы его — действительно что-то невероятное, потому что так целоваться человек просто не может. У Чону из лёгких будто весь воздух вышибает, лишь от одного поцелуя по телу идёт странная, но от этого не менее приятная дрожь. Ким сходит с ума, еле находит в себе силы двигать бёдрами в ритм, надеясь ощутить чужой член в себе глубже, в исступлении цепляется за сильные плечи, голову назад запрокидывает и стонет так, что потом точно говорить не сможет.
И соседи Чону совершенно точно начинают ненавидеть его и постоянное «О, чёрт, Юкхэй!», но самого парня это не волнует, пока Вон втрахивает его в постель, пока он слышит до противного пошлые шлепки разгорячённых тел друг о друга, пока китаец шепчет все эти гадости на ухо, обдавая его горячим дыханием, пока так прижимает к себе и усыпает нежную кожу багровеющими засосами, пока сам хозяин квартиры содрогается в оргазме и пачкает животы и себе, и этому чёртовому китайцу.