Текущий Счет. Приквел к "Полагаясь на себя"

Касательно превосходства между двумя самыми известными соперниками в Конохе, Учихой Саске и Узумаки Наруто, всегда существовали споры по поводу побед и поражений. Когда у них доходило до грубых драк, до контактного тайдзюцу, щедро сдобренного ледяной и жгучей чакрой соответственно, обычно побеждал Наруто. Саске абсолютно не умел признавать поражений, а Наруто принимал их с легкостью: добе все равно куда более живуч, чем гений, он неизменно приземлялся на лапки благодаря неисчерпаемым запасам чакры Кьюби. Когда же дело касалось словесных баталий, почти каждый раз победителем выходил Саске. Он был сообразительнее Наруто, остроумней, его слова всегда можно было трактовать двояко; сарказм выстилал двойное дно его высказываний, обволакивая глубокий голос Учихи подобно густым сливкам. Он сбивал Узумаки с толку, заставлял его запинаться и заново обдумывать реплики. Затем Саске хмыкал и отворачивался, потому что знал, что непобедим в словесных баталиях. Светловолосый шиноби не обладал должным красноречием, не умел сжато, метко выразить мысль и пресечь любые возражения - зато все это умел Саске; Саске провел долгие ночи, уставившись в серые стены, разрабатывая и апробируя в уме различные сценарии развития событий, так что добе никогда не удастся ни удивить его, ни победить на этой территории. Что делало счет между ними почти равным. Не то чтобы кто-то из них когда-либо признал, что ведется какой-то там счет - все, что касалось их соперничества, проходило тихо, яростно, и отрицалось обеими сторонами снова и снова, так что это уже стало некой избитой истиной. Хотя напряжение между ними достигало точки кипения, любезный обмен кунаями и не менее колкими словечками помогал немного выпустить пар, так что крышка с воображаемого чайника не слетала, чтобы ошпарить обоих. Хотя пару раз случалось и такое. Под пристальным отражением зеркал, когда безликий враг продолжал метать сотни игл, хотя их тела уже были буквально нашпигованы ими. Под водопадом, когда оба явили друг другу свою звериную сущность в яростной попытке спрятать внутри себя - внутри шиноби - мальчиков, готовых заплакать. Под молочными брызгами фонарного света, когда сопящий, гордый парень помогал высокому блондину - пьяному в хламину и воющему на полную луну - добраться до дома. Этой последней утраты контроля Саске страшился больше всего, хотя она обещала быть самой безболезненной в плане физических повреждений. С прошлыми разами он справился: тогда Наруто был одержим Кьюби, скалящимся, красноглазым зверем, который проводил языком по своим острым клыкам и смотрел на Саске так, как Наруто никогда не смог бы даже при всем желании. Хотя тело фактически принадлежало Наруто, сам он не смог бы вложить столько всего в один лишь свой вид: вальяжная ухмылка, становящаяся все шире по мере того, как Кьюби ощущал, что желудок Саске сжимается, напряженные когтистые пальцы, не нуждающиеся в кунаях и не отдающие им особого предпочтения; то, как покачивались его бедра, угрожая и провоцируя одновременно - и неприкрытое, порочное наслаждение, плещущееся в карминных глазах и излучающее уверенность в доминирующей роли Лиса. Саске ненавидел то, каким, черт возьми, самодовольным был Кьюби. Наруто был таким, когда ему удавалось сделать что-то правильно, или когда он был во власти ложного убеждения, будто сделал что-то правильно (что случалось не в пример чаще). Кьюби же прямо-таки источал бахвальство, потому что он доподлинно знал, что прав. Он знал, что он самый сильный, равно как и его потенция; что он альфа самец во всех смыслах. Все знали это. Даже Саске, который ненавидел его за это. Кьюби посчитал ночь восемнадцатого дня рождения Наруто их с Наруто общей победой, он сам добавил очков на их половину учетной доски, самодовольно ухмыляясь, в то время как его коготь оставлял собственнический след на внутренней стороне обнаженного бедра Саске. А ведь это план Саске втянул его во все это - в постель Наруто, где когти Кьюби выводили узоры вдоль его разведенных бедер. Это была его идея, его вина. Из-за Плана и ненасытной потребности Саске закрыть кровавую рану, оставленную на месте погибшего клана - и, как будто этого было недостаточно, из-за ограничения, накладываемого на Шаринган гендерным аспектом, ультиматума, выдвинутого Господом всем шиноби-шовинистам - Саске пришлось снизойти до того, что он считал последней степенью унижения. Он выучил шутливое дзюцу идиота, то, с помощью которого можно было стать женщиной. Он подождал, пока идиот не напьется в дрова и не начнет хохотать, глядя на луну ("Но она круглая, Сасу! Круглая и белая, точно половинка задницы, торчащая в небе! Разве это не потешно?). Саске провел его до дома и поцеловал его. Превратившись в женщину. Зная, что он отреагирует. Желая, чтобы он отреагировал. Желая, чтобы Узумаки стянул свои штаны, трахнул его и покончил со всем этим, потому что возродить клан Учиха можно было только с помощью тела Саске. Это было шуткой. Должно было быть шуткой. Шуткой Господа. Шуткой Итачи. Шуткой кого-то большого и плохого, кому определенно нравилось наблюдать, как Саске страдает. Ты когда-нибудь слышал о материнских линиях крови? однажды спросил Неджи, черты его лица смягчились, став менее суровыми - Хьюгов эквивалент ухмылки. Некоторые техники не наследуются от отца. Он может быть хоть из клана Акимичи, на ребенка это не окажет никакого эффекта - потому что самые важные техники переходят от матери, а насколько я знаю, в клане Учиха не осталось женщин. Мысль о том, что могущественное додзюцу вроде твоего исчезнет, удручает, как думаешь? Саске, который никогда не сдавался так просто, решил доказать, что Неджи неправ. Шиноби с Шаринганом не исчезнут, даже если ему придется выносить маленьких чудовищ самому. Он ожесточил свою душу, собрал в кулак решимость и начал пробивать стену собственного упрямства, пока не смог принудить себя к планированию операции "Ы". Все обещало быть простым, абсурдно простым. Все, что надо было сделать - напоить Наруто и запрыгнуть на борт; если идиот что-то и вспомнит в последствии, Саске было плевать. Узумаки легко запудрить мозги. Другие на его месте начали бы спорить, но Наруто повезет, если ему удастся попялить хоть кого-нибудь. Ему крупно повезет, даже если это случится лишь раз, и то потому, что на Саске лежала ответственность, хотя ее и сдерживали его упрямство и чувство вины. Это был секс. Он не должен был ничего значить, а Саске и не хотел, чтобы он что-то означал. Он проигнорировал пение и ухмылки Наруто, когда тот, шатаясь и спотыкаясь, направлялся в квартиру, одной рукой обняв Саске за талию, а другую вытянув в сторону для поддержания равновесия. Это было просто и относительно безболезненно; за свою бытность чуунином Саске ломал обе руки, ногу и бесчисленное количество ребер, разве быстрый перепихон мог что-то значить по сравнению с той агонией? Разве девять месяцев с раздутым животом могли что-то значить по сравнению с шоком, который появится на лице Неджи, когда у ребенка Саске активируется Шаринган? Быть способным доказать Неджи, проклятым Хьюгам (а Шаринган превосходил Бьякуган, большое спасибо), доказать всем, что он может побеждать всегда, даже в этой ситуации, - подобная возможность окупала все сторицей. Даже если Наруто был единственным доступным выбором на роль гребаного отца ребенка. Саске подавил в себе недовольство и страстное желание пырнуть кунаем печать на животе добе, когда тот споткнулся и повис на нем, уткнувшись в изгиб светлой шеи. Наруто хихикнул - глупый пьяный идиот; разве настоящие мужчины хихикают? - и наклонил голову, чтобы лизнуть ямку на шее Саске. Его язык был теплым, шершавым, влажным; Саске невольно задрожал, вцепившись в воротник Узумаки, чтобы отпихнуть его. - Извини, Сатори-чан... не хотел напугать тебя, - невнятно пробормотал Наруто, когда Саске застыл, все мускулы на его спине и шее напряглись - нет, не от отвращения; больше от шока, от унижения. Ему никогда ничего не облизывали, особенно чувствительную ямочку на шее, особенно - всякие там добе... Саске закрыл рот - когда это у него успела отвиснуть челюсть? Он попытался восстановить спокойствие - и стиснул зубы. Затем он притянул Наруто к себе, мысленно осыпая проклятиями родителей, Господа Бога, Итачи и всех, кто приложил руку к тому, от чего Саске пришлось придумать План. План Репопуляции Прославленного Клана Учиха. У Саске не было пути назад, пусть даже от отдельных частей плана по его коже табуном бегали мурашки. Это моя личная миссия, строго сказал он себе, приоткрывая рот и хватая Наруто, удивляя добе языком и зубами прежде, чем тот смог даже подумать отреагировать. Учихи не бросают своих миссий на полпути, неважно, что стоит на кону и на какие жертвы придется пойти. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо еще. Хватит трусить. Ты не Хината, черт возьми. Ну секс. Ну и что. Наруто издал ошеломленное "ммпфм?!" (что наверняка означало бы "щито?!" не будь его губы в особенно жестоком плену у рта Саске, быстрая акробатика языка которого делала членораздельную речь невозможной), его голубые глаза распахнулись, хотя он колебался меньше одного удара сердца, прежде чем сдаться и начать целовать его в ответ. Он наклонился ближе к Саске, положив одну руку на его поясницу, чтобы тот встал на цыпочки и они стали примерно одного роста. Наруто принял этот удивительно настойчивый поцелуй, как должное, отвечая тем же - скользящими движениями языка и легкими покусываниями. Испытывая головокружение и нехватку кислорода - и как люди ухитряются целоваться и дышать синхронно? он гордился тем, что может выполнять несколько дел одновременно, но тут даже у него возникли трудности, - Саске вяло потянул за оранжевую куртку, в которую вцепился. - В-внутрь, - слабо проговорил он, слегка выгибаясь, когда рука Наруто пробралась под его рубашку и мозолистая подушечка большого пальца очертила медленный круг по мягкому соску. Нежное касание вызвало необычную дрожь внизу живота Саске и невольно заставило внутреннюю часть его бедер расслабиться так, что из разряда "странное" ощущение перешло в разряд "беспокоящее". Он привык, что прикосновения причиняют боль; на легкие поглаживания его тело отвечало так, что он чувствовал себя пьяным, невесомым, и это безумно бесило Учиху. - Мы должны... мы должны пройти внутрь... Это не мой голос дрожит. Нет. Он не может быть моим. Я не запинаюсь. Существует правило... Кодекс Поведения Учих, подраздел двести... восемь? Девять? Черт возьми, что он вытворяет своим языком на этот раз? - Да... - рассеянно промуркал Наруто. - ... внутрь. Он потянулся за еще одним поцелуем, на этот раз нежным, и в мозгу Саске моментально взвился красный флажок - нет, никаких сладких чмоков и обжимашек; ему не нравились трепет и дрожь, которые они порождали. Быстрый, молчаливый трах - вот все, на что он рассчитывал, и он не позволит Наруто никаких отступлений от сценария. Когда Узумаки начал целовать Саске, тот отстранился и сильно укусил его за шею - болван должен был дернуться или выругаться, но он лишь тихо застонал, рука, обхватившая грудь Саске, сжалась сильнее. Наруто укусил его в ответ, прихватив зубами кожу на шее, спустившись к ключицам, плечам, и Саске не смог сопротивляться, когда он дернул его за руку и потащил к лестнице. В голове помутилось, ноги слушались с трудом. Наруто обвил руками его тонкую талию и все, что смог сделать Саске, когда Узумаки снова впился в него страстным поцелуем-укусом - не жаловаться. Они преодолели половину лестничного пролета, прежде чем Наруто остановился с хриплым стоном, прижав Саске к стене и возвращая ему укус за укусом, облизывая пульсирующую жилку на шее, впиваясь пальцами в выступающие косточки бедер, накрывая хрупкое тело своим, тренированным и мускулистым. Саске отпихнул его - надо дать добе что-то как можно быстрее, чтобы скорей закончить с этим - и чуть не зашипел от шока, когда Наруто схватил его за водолазку, ясно говоря нет, я еще не закончил. Они ожесточенно целовались - лис, потому что привык ко вкусу мяса и крови, Учиха - потому что боялся, что станет легкой добычей, если не будет отвечать на жадные ласки тем же. Наруто утробно засмеялся, когда Саске, разорвав поцелуй, начал хватать ртом воздух - ему сдавило грудь, а губы уже успели распухнуть, - тонкая прозрачная ниточка слюны соединяла его с Наруто, пока Саске не облизал губы. Узумаки наслаждался, видя его таким... побледневшим и задыхающимся, с помутневшим тяжелым взглядом, опьяненным и отчаянно сражающимся с собственными чувствами. Ему нравилось подчинять, и, как подсказала какая-то расслабленная и веселящаяся часть сознания Наруто, время для этого придет совсем скоро. Он мог сломить темноволосого парня, он знал это, и при мысли о доминировании над Учихой в пурпурных глазах заплясали зловещие огоньки. Он мог заставить его сопротивляться, вырываться, кричать. Даже обдумывать это было вкусно. Саске не заметил перемены. По-прежнему страдая от нехватки воздуха, он спутано выдавил: "... твоя... квартира... где твоя... квартира?" между судорожными вздохами. Наруто ухмыльнулся, пробежал пальцами по вздымающейся груди и плоскому животу Саске, останавливаясь на уровне бедер. Он начал расстегивать джинсы, ловко отрывая пуговицу и дергая зубами молнию с силой, достаточной, чтобы разорвать ткань. Затем он приспустил пояс брюк, являя миру свободные боксеры Саске и завитки темных волос, показавшиеся над сползшим краем нижнего белья. Прежде чем полностью освободить Саске от плена штанов, спустив их до его худых коленок, он игриво пощекотал низ живота Учихи кончиками пальцев. Саске сквозь зубы втянул воздух, направление развития событий не слишком пришлось ему по вкусу. Быть раздетым это одно; быть раздетым на лестничной площадке - полной дверей, которые вели в квартиры других жильцов, семей, людей, которым ни к чему слышать его крики - совсем другое. Саске покрылся гусиной кожей, тонкие волоски встали дыбом от октябрьского воздуха - он еле подавил дрожь, водолазка и близко не защищала от холодного ночного сквозняка. С большей уверенностью, которую он от себя ожидал в данный момент, Саске тихо сказал: - Я хочу пройти внутрь. Я уйду, если ты не заведешь меня внутрь. Наруто сипло расхохотался. - Теперь ты выдвигаешь требования? - промурлыкал он, подцепив когтями край боксеров и зарываясь носом в темную полоску волос на лобке Саске. - Ну и ну, сучечка... У меня-то сложилось впечатление, будто ты хочешь, чтобы тебя просто выдрали. Если я вставлю тебе прямо здесь, это возмутит твой рафинированный вкус? При звуке этого голоса, при звуке мурлыкающего рычания, которое не могли воспроизвести голосовые связки ни одного человека, от лица Саске отхлынула вся кровь. Слабое флуоресцентное освещение коридора - неверное и подрагивающее, показатель возраста здания, - бросая редкие вспышки, выхватывало из темноты необычные детали: удовлетворенную усмешку, обнажающую клыки, зрачки, вытянутые в щели, резкие отметины на гладких щеках, которые теперь были слишком толстыми и темными, чтобы казаться привычными полосочками. Первой мыслью Саске было дерьмо, это Кьюби. Вторая мысль вогнала его еще в большее уныние: дерьмо, это Кьюби - он затрахает меня до полусмерти. Саске шумно сглотнул, морально готовясь к тому, что, вне всяких сомнений, последует дальше: к укусам до крови, к тому, что Лис поставит его на колени (на лестничной площадке, где кто угодно вместе со своей бабулей сможет и будет на это смотреть), а потом резко засадит в него свой член по самое не балуйся, если судить по мурлыканьям самодовольного ублюдка. Саске знал этот тип - жесткий и жадный до силы, тип личностей, которые рассматривали секс, как способ доминировать и подчинять. Таким все равно, что делать с объектом своих "симпатий"; они спариваются, сколько хотят, а потом отшвыривают то, что остается от их "самки", и Саске никак не мог помешать планам Кьюби, которые у того имелись по поводу его нежного белого тела. Знал ведь, что надо выбрать Шикамару. Я знал это. Этот слишком опасен - я, конечно, немного мазохист, но этот... этот может убить меня. Легко. Саске попытался подавить болезненный стон, когда Кьюби погрузил клыки в проклятую печать, искажая чернильную метку будто в насмешку над Орочимару. Возможно, таким образом он показывал, что теперь Саске принадлежал ему. Учиха выгнулся, застонав громче, когда Кьюби подхватил его; разведенные бедра Саске прижались к накачанному животу. Он обвил талию одержимого Лисом Наруто длинными ногами, прерывисто дыша, как сучка в период течки. Грудь Кьюби низко вибрировала от глухого мурлыкания, раздавшегося, когда он укусил сильнее, заставив Саске исходить кровью и криком. Внутреннему Саске не нравилось такое развитие событий. Куда подевался Мститель? Ему явно не осталось места в тяжело дышащей брюнетке, чье изящное тело держал на весу светловолосый мужчина, прижимающийся все крепче. Если бы Мститель увидел эту картину, его бы стошнило. Лучи боли, паучьей сетью расползавшиеся от проклятой печати, заставили Саске крепче прижаться к Кьюби, и он почти заскулил, когда Лис начал зализывать нанесенную рану, медленно и осторожно. Саске совсем не нуждался в любопытных пальцах Кьюби, скользнувших между его ног, чтобы знать, что он уже мокрый. ... и мне это нравится? Какаши прав. У меня недоеб. - Хочешь внутрь? - прорычал Кьюби, волоски на спине Саске встали дыбом, когда он ощутил прикосновение клыков к яремной вене. Достаточно было даже неглубокого укуса, чтобы Саске истек кровью до смерти, медленно коченея. Это будет жестокая смерть, и даже когда у него начнут холодеть кончики пальцев, он будет чувствовать, как Кьюби присасывается и облизывает его сочащуюся кровью шею. От этой мысли желудок Саске сжался, он почувствовал влажное тепло между ног - войди в меня, давай, немедленно, жалобно умоляло его тело, необычные реакции которого смущали и возбуждали одновременно. Почему демон и то, что он делал с Саске, заставляло его напрягаться, расслабляться, дрожать от вожделения? Неужели все это заводило его? Подобные мысли были отталкивающими, равно как и ласки лиса, и реакции на них тела Саске. Все это. Отвратительно. Голос Саске звучал сбивчиво, и он обвинил в этом пальцы Кьюби, все еще находящиеся между его ног. - Д-да, - сказал Саске тоном, который должен был прозвучать жестко и властно, но смог выразить лишь нарастающее нетерпение. - Хорошо, - сказал Лис, подхватывая Саске и перекидывая его через плечо, как добычу мародера. Шокированный Саске не сопротивлялся - если бы он начал вырываться и кричать, пытаясь ударить демона, предвкушающего порево, разве это уберегло бы его от темной комнаты? Нет. Поэтому он не станет сопротивляться. Ведь тогда Наруто победит - и, что хуже, Неджи окажется прав. Неджи не мог быть прав, так что Саске придется закусить губы и молиться, что Кьюби отпустит его после того, как закончит. Если нет, придется убить его, и поделом, так как у Саске не было особой привязанности к Наруто - информировал отстраненный и сдержанный Внутренний Саске, уверяя, что Все Это Ради Благополучия Клана, - хотя он не хотел хладнокровно убивать Узумаки. Особенно если его семя не даст плодов и Саске придется попробовать снова. Его передернуло от этой мысли. Если придется попробовать снова... он выберет Шикамару... черт, если Наруто не сможет всеять ему, он готов выбрать Ли с бумажным пакетом на голове, прикрывающим его стрижку-горшок... кого угодно без клыков, когтей и жажды крови... Подумав об этом, Саске громко рассмеялся, и смех его больше напоминал отрывистый лай. Итачи облегчал Саске задачу: он ненавидел старшего брата все больше с каждым днем. Тупой ублюдок, это он виноват, что Саске вынужден положиться на демона, чтобы... Кьюби остановился перед облезлой обшарпанной дверью - квартира номер семь, до чего иронично - и глубоко втянул воздух, прежде чем пробормотать "ушли". Ушли? А, Киба и Ли, жившие с Наруто. Чудесно; значит, свидетелей жестокого изнасилования Учихи Саске не будет (хотя это не было насилием в прямом смысле слова, так как обе стороны выражали согласие). Громко мурлыкая, Кьюби пинком распахнул дверь, перенес Саске через порог и сгрузил на диван. Дверь квартиры Наруто никогда не закрывалась. Он не верил в закрытые на замок двери. От его утверждений, что, если ниндзя захочет войти, простой металлический болт не сможет его остановить, даже веяло некой религиозностью. Саске закрыл глаза и собрался с духом, когда Кьюби перемахнул через спинку дивана и с силой схватил его за плечи, погружая когти в теплую ткань черной водолазки. Будто снимая кожицу со спелого фрукта, Лис с сочным треском разорвал ее и яростно отшвырнул прочь. Саске задрожал. В комнате было холодно, а он не привык обнажать столько тела, особенно находясь под беспокойным взглядом карминных глаз, от которого и так все холодело. Кьюби провел кончиками когтей от шеи к ключицам, между небольших грудей и ниже, по мягкой ложбинке живота, прежде чем задумчиво положить ладонь на самый его низ. По пояснице Саске прокатилась дрожь. Почти как если бы Лис... как будто он знал. Но он не мог... не мог понимать, что единственным намерением Саске было наполнить искусственно созданную матку его семенем и молиться, чтобы из этого что-то вышло... он не мог осознавать этого... не мог... Кьюби поцеловал его приоткрытый рот - Саске все еще тяжело дышал, хотя не понимал, почему, разве что некая трезвая часть его сознания связала легкомысленное поведение Саске с недостатком кислорода - неожиданно и невероятно нежно. Его язык раздвинул тонкие губы, погружаясь глубже так, что глаза Саске моментально затуманились, теряя связь с реальностью от вновь нахлынувшего странного ощущения, которое теплым клубком свернулось внутри, от которого его руки ослабли, а напряженные мышцы спины и плеч совершенно расслабились... Это по-прежнему было одной из форм доминирования, но на этот раз поцелуй не причинял боли - не укус, а что-то более сложное, обволакивающее, что-то, имеющее привкус мускуса и соли. Ощущения были потрясающими. Сердце Саске застучало, будто он дрался за свою жизнь с кунаем в руке, а не был раздет и вдавлен в пестрые подушки на диване своего соперника. Перед глазами Саске поплыло, когда Кьюби провел языком ниже, обвел затвердевший розовый сосок. Так вот почему парни исходили похотью, а девушки носили неприлично мало одежды? Чтобы привлечь противоположный пол и исследовать его представителя пальцами и губами... чтобы потерять контроль над телом... вот почему другие чувствовали потребность уединиться с кем-то и опустить шторы? Если таким был обычный результат ухаживаний, Саске вдруг понял, почему знакомые шиноби начинают встречаться несмотря на то, как плохо любовь уживалась с полным опасностей существованием шиноби. Пусть так, Саске все равно знал: у него такого не будет. Нельзя целый день твердить, что ты мститель - ярость, гнев, злость и ненависть, ненависть, ненависть - а ночью проскальзывать в постель, зная, что тебя ожидает это. Слишком уж противоположные занятия; при таком раскладе он будет или плохим любовником, или хреновым мстителем, а Саске не мог допустить ни того, ни другого. Черта с два я смирюсь просто так. Он не заставит меня сдаться... Саске дернулся, отталкивая Кьюби с достаточной силой, чтобы спихнуть его с дивана на пол. Учиха самодовольно усмехнулся, оседлав пресс Лиса и ожесточенно впиваясь в его губы. Руки Саске дрожали - адреналин, что же еще; он утешался тем, что не собирается падать в обморок, разомлев от сексуальной опытности демона. Он вцепился в полы рубашки Кьюби и рванул их в стороны, не обращая внимания на брызнувшие пуговицы. Отличная была рубашка, на том, чтобы Наруто надел ее в свой день рождения, настоял Ирука. Теперь ей недоставало десяти пуговиц, которые надо было пришить заново, а Саске знал, что швея-мотористка из идиота никакущая. Вот. Теперь они оба более-менее раздеты, а значит, снова на равных. Надо было что-то сделать с брюками Узумаки, однако в Саске крепло чувство, что долго они оставаться на нем не будут, неважно, попытается он ускорить процесс разоблачения одержимого демоном Наруто или нет. Кьюби ухмыльнулся, забавляясь при виде высоко поднятого подбородка Саске. Его нелегко было взять, даже когда он предлагал себя... его натуре слишком претило покорно лежать с раздвинутыми ногами. До чего забавная сучечка попалась. Заурчав, Кьюби сжал Саске коленями и перекатился, вновь оказываясь сверху и удовлетворенно скалясь, глядя на черноволосую сучку, недовольную своим униженным положением. Ему не нравилось, когда кто-то сверху, не так ли? Слишком гордый, слишком жесткий для этого. Если в этом все дело, Кьюби собирался насладиться его подчинением еще больше. Зашипев, Саске перекатился с ним, задевая низкий пуф и ножки стола с глухими ударами и проклятиями. Блондин был крупней, сильней физически, его забавляло поведение Саске, к тому же, он слишком хорошо разбирался в подобном кувыркании, так что очень скоро Учиха оказался уложенным на лопатки. Кьюби придавил его всем весом мускулистого поджарого тела, и верхняя губа Саске искривилась, когда он почувствовал, как что-то теплое, напряженное и до ужаса знакомое уткнулось в его бедро. - Итак, Сатори-чан, - пророкотал Кьюби, и если бы у него были усы и хвосты, он бы наверняка лениво поводил ими, оседлав бедра Саске и прижимаясь к нему затвердевшим членом. - Что дальше? Саске сделал глубокий вдох, перебирая в уме все, что он любил в своей жизни - или думал, что любил (особенно под влиянием алкоголя). Он любил помидоры. Они были вкусными, полезными и лишь немного сладкими. На самом деле ему нравилось кое-что из сладостей - особенно шоколад, - но в умеренных количествах. Саске любил первый снег, потому что он всегда был белее, чище, удивительней, чем то серое месиво, которое появлялось после. Ему нравилась тишина падения снега, то, как он укрывал все вокруг и заставлял неметь тело от макушки до кончиков пальцев. Ему нравилось есть свежие персики осенью. Казалось, это время года больше всего подходит для персиков, хотя к сентябрю они уже отходили. Нравилось развешивать свежевыстиранное белье - его запах смутно напоминал ему о детстве вообще и о маме в частности. Нравились миссии, на которых мало что происходит - например, миссия, когда он, Какаши, Сакура и Наруто разместились у костра в спальных мешках и молчали, потому что не было нужды говорить. Компанейские были времена - тогда Сакура и Наруто уже знали, когда надо помолчать, а потрескивающий огонь, казалось, находился в безмолвном согласии со звездами. Саске думал обо всех этих вещах, отвлекая себя от безрадостной реальности, в которой он медленно расстегивал молнию на брюках Наруто-Кьюби. Затем он скользнул по плоскому животу и забрался под резинку боксеров, где его встретили жесткие волосы и налившаяся плоть. Быстро сказав себе да, да, ты должен, он обхватил эрегированный член, поражаясь тому, что почувствовал. О да, я слышу тебя, карма. Знаю, ты смеешься надо мной. Разумеется, он сделает, что надо. Разумеется, он будет Кьюби, настоящим животным. И да, разумеется, он щедро одарен. Почему бы и нет? Весь мир ненавидит меня, так почему бы Узумаки Наруто не иметь член размером с водонапорную башню, почему бы демону не завладеть его телом и не вогнать в меня эту елду по самые гланды? Да, почему бы и нет? Долбанный Итачи. Долбанный Какаши. Долбанная карма. Почему бы кому-то из вас не дать мне перерыв хоть ненадолго? - Что дальше? - повторил Саске, изогнувшись, чтобы укусить Лиса, от чего тот вздрогнул и вальяжно повел плечами. - Это ты мне скажи. - Из чистого любопытства, - промурлыкал Девятихвостый, разорвав поцелуй и разводя ноги чуть шире, словно поощряя действия Саске. - Ты собираешься что-то с ним делать, или просто хочешь подержаться? - О чем это ты, недоумок... - Давай же. Я знаю наверняка, что ты отлично проинформирован, как поступают в подобных ситуациях, - Кьюби ухмыльнулся, накрыв большой ладонью руку Саске и направляя ее движение по твердому стволу. Он провел вверх-вниз, процедура, до боли знакомая Саске из-за грустных ночей, когда бурлящие гормоны, груз ответственности перед кланом и жизненно важные вопросы наваливались на него всем скопом, и результатом его ожесточенной борьбы неизменно становились мозоли на руках и заляпанные простыни. Кьюби задал неторопливый темп, прерывисто вздохнув, когда пальцы нервничающего шиноби сжались сильней - невольно, потому что он был испуганней, чем хотел признать; Саске не планировал такого, ничего из этого, и чертово самодовольство Кьюби заставляло его желудок сжиматься - но он пока не хотел, чтобы Лис кончил, поэтому попытался убрать руку. Однако ему не позволили. Горячие пальцы Кьюби по-прежнему удерживали руку Саске там, где надо, а от попыток вырваться самодовольство демона лишь возросло до почти физически ощутимого уровня. От этого Саске чуть не стошнило. Хвастливый, самоуверенный подонок. Он точно знал, как обращаться с Учихой. - Конечно, я знаю, что делать, - зашипел Саске, внезапно чувствуя себя в ловушке. - Так делай, - проинструктировал Лис, отпуская его руку и опираясь на локти. - Или лучше я? Можешь смотреть, а потом слизать, что останется, если это то, чего ты хочешь. - Это не то, чего я хочу, - огрызнулся Саске, сузив вспыхнувшие Шаринганом глаза. Они странно гармонировали с алыми глазами Кьюби. - Да, да, ты хочешь, чтобы тебя как следует оттрахали, - короткая усмешка. - Отлично. Меняем план. Саске не заметил его движения даже с активированным Шаринганом. Он и забыл, насколько быстрым был Кьюби - эта ошибка чуть не стоила ему жизни во время битвы у водопада, но, к (не?)счастью, то, что происходило на облитом серебристым светом полной луны ковре, можно было назвать битвой с большой натяжкой. Укладывание на лопатки было лишь разминкой, игрой, теперь же Лис занялся чем-то более грандиозным и интересным. Кьюби придавил Саске к полу, прежде чем тот успел это заметить, прежде, чем он успел отбиться - и завел его руки наверх, одной рукой намертво сжав неожиданно хрупкие запястья. Подобный финт освободил его вторую руку. Он пощекотал обнаженный сосок, коротко рассмеявшись, когда Учиха начал извиваться, но это было лишь побочным развлечением, настоящей же целью стали боксеры Саске, единственный чудом уцелевший на нем предмет одежды. Кьюби решил, что сейчас уцелевшее чудо явно не к месту, поэтому мигом стянул его с узких бедер. - Сейчас я отпущу тебя, - кроваво-красные глаза Кьюби ликующе мерцали. - А ты этим насладишься. - В самом деле? - прошипел Саске, по-прежнему пытаясь вырваться. Одно дело, когда тебя обездвиживают, и совсем другое - когда тебя полностью обездвиживают одной рукой. От этого что-то исконное в Саске, наверняка помеченное, как "ниндзя", громко заорало. Распределение сил между ним и Кьюби явно было неравным; да, у Лиса сейчас человеческое тело, но он по-прежнему биджуу - Биджуу с большой буквы, когда дело касалось силы, количества хвостов и дурной славы. Саске тяжело сглотнул, когда Кьюби отпустил его руки и до конца стащил с него боксеры. Затем он провел горячими ладонями по нежной внутренней стороне бедер Саске и чуть раздвинул его ноги, ухмыляясь, когда встретил сопротивление инстинктивно сведенных напряжением мышц. - В самом деле, сука. Расслабься. Светловолосая голова погрузилась между ног Саске, и вдруг что-то влажное, теплое и явно натренированное в подобных делах оказалось внутри него. Он еле сдержал невольный прерывистый вздох удивления, когда язык Кьюби мягко прошелся по наиболее чувствительным зонам, скользнув внутрь и наружу, пробуждая ритмичную пульсацию, от которой Саске расслабился помимо воли. Одной рукой он зарылся в волосы Кьюби, вплетая в них пальцы, словно чтобы удержать его там и заставить продолжить, если потребуется. Однако Лис сменил тактику - быстро обвел языком вокруг маленькой штучки, названия которой Саске даже не знал; ему следовало разузнать о женских гениталиях побольше, раз уж он впутался во все это - и Саске буквально увидел звезды. Надо отдать женщинам должное. Их тела, пусть более хрупкие и сложные, были не так плохи, как он привык считать. ... нет, погоди, еще не время останавливаться; это не так уж плохо, как я дум... подожди, не... Недовольного Внутреннего Саске возмутил собственный лепет, пусть и мысленный. Даже мысленный лепет был недопустим для человека с его чувством собственного достоинства. Это было так же неправильно, как балагурящий Неджи - Учихе нельзя лепетать, даже если у Кьюби невероятные способности к... Саске громко вздохнул, его внутренние мышцы сжались, весь мир внезапно затопил ослепительный свет; цвета, звуки, тени - все вдруг перестало иметь какое-либо значение. С некоторым запозданием до Саске дошло, что Кьюби довел его до оргазма, и от этого он почувствовал себя немного виноватым. Так нечестно... стоило Лису появиться и прижать Саске, как после нескольких облизываний тот уже взмок, задрожал и начал хватать ртом воздух, боясь захлебнуться в накативших волнах оргазма? Неужели Мстителя действительно так легко сломить? Похоже, Кьюби посчитал это восхитительной забавой. Он положил голову на живот Саске и облизал с губ липкую влагу. Затем потерся об Учиху щекой, словно довольный кошара-переросток. - Ты правда глупая сучка. Пошли, - сказал Кьюби, поднимая Саске и снова закидывая на плечо. - В кровать. Ты вряд ли хочешь, чтобы я взял тебя на полу. Вот тут меня и выебут, с ненавистью подумал Саске, когда Кьюби похлопал его по голой заднице и понес к постели. Он впился ногтями в широкое плечо, пытаясь выразить ярость, вновь охватившую его после того, как он слегка пришел в себя от оргазма. Фантастика. - Моя, - прорычал Кьюби, уложив Саске на кровать и накрывая его тело своим. ... его? Нет. Не его. Ни его, ни Какаши, ни Итачи, ни Орочимару - я ничей. Как только Кьюби приблизился, Саске импульсивно подался вперед и укусил его за шею. Сильно. Так сильно, чтобы сказать ему нет, так сильно, что почувствовал вкус крови, так сильно, что Лис взревел - чуть не сделав Саске глухим на одно ухо - так сильно, что Кьюби грубо ударил его по лицу; голова Саске мотнулась в сторону. Если бы они были покрыты мехом и занимались брачными играми в траве, Кьюби впился бы в густой, огненно-красный мех на загривке лисицы и брал бы ее сзади, как задумано природой, пока не стал бы уверен, что она родит его щенят, и ничьих других. Эта хватка не только помогала ему спариваться с самкой - она также была безмолвной формой собственничества, заверением, что все в ней, от кончиков ушей до кончика хвоста, принадлежало ему. Укусить альфа самца за шею - не просто оскорбление. Это вызов, брошенный его доминированию, и при обычных обстоятельствах Лис отнесся бы к этому с хриплой усмешкой, однако сейчас у него срывало крышу от ярости. Терпеть подобное дерьмо от человеческой самки - низшей из низших - неприемлемо. Он оскалился, обнажая клыки. Саске шокировало, когда Кьюби внезапно сомкнул руки вокруг его горла, жестко перекрывая доступ воздуха. Он увидел взрыв черноты и света - черные бриллианты боли отплясывали перед глазами замысловатое танго, освещенные вспышками яркого света, казавшимися ядовито тлеющими нитями накала лопнувших лампочек. Саске напрягся, как натянутая струна, царапая руки Киьюби в надежде, что он отпустит его, но все попытки оказались тщетными. Его ногти были слишком короткими, чтобы причинить сильную боль, а внезапное чувство жжения в груди и вкус крови во рту стали более чем прозрачным намеком на то, что, несмотря ни на что, он по-прежнему всего лишь человек... и по-прежнему очень даже может умереть. Черт, теперь я получу по заслугам; по крайней мере, можно быть уверенным, что старейшины поджарят его задницу за то, что он задушил меня, даже если имя клана Учиха будет опозорено навсегда. Он тоже все понимает, однако это я стану известен, как шиноби, которого нашли мертвым в постели монстра, голым и задушенным. Идеальный способ умереть для гения и маленькой сучки Орочимару... он... На... Нару... Он задыхался, извиваясь и хрипя, в то время как когтистая рука усиливала давление; тяжелое тело Кьюби нависло над Саске. Лис приник к нему, влажные губы и язык коснулись четкой линии челюсти, медленно путешествуя в направлении уха. - Не смей, - прорычал он, в то время как от недостатка кислорода мир вокруг Саске завертелся безумным калейдоскопом. - Не смей делать этого. Ты можешь брыкаться, но самка, сука здесь ты. МОЯ сука. Не пытайся сменить роль, - его пальцы резко разжались, и Саске закашлялся, пытаясь вдохнуть царапающий горло воздух. Его сердце стучало так, будто отчаянно хотело вырваться из груди. Вдруг что-то поменялось. Саске не был уверен, как он заметил это, или как перемены проявили себя - произошло немногое, расслабились мышцы и глаза потеплели - но он знал, что что-то внутри Наруто изменилось. Поведение Узумаки не лезло ни в какие ворота: он неожиданно задрожал, отпрянув от Саске, будто увидел призрака. Утробное рычание сменилось тоненьким, щенячьим скулежом раскаяния. - Са... - начал он дрожащим голосом. - Сатори-чан? Я... прости... это был не я, клянусь, не я... Саске понял, что Кьюби исчез, оставив вместо себя одного тупого и до смерти напуганного добе. Дерьмо. Он быстро набросал примерный план, как только осознал, что Лис завладел телом Наруто - лежать спокойно, прикидываться мертвым, дать себя выебать, при необходимости повторить, - но все это пошло коту под хвост с возвращением внезапно оклемавшегося Узумаки. Наруто трясло. Его зрачки расширились до чудовищных размеров, голубые глаза бегали по лицу Саске в поисках ответа на вопрос, который он не смел задать: я сделал тебе больно? Он осторожно коснулся облизанной демоном щеки Саске. Ему было страшно. Черт, черт, черт. Если Наруто отшатнется сейчас, плана В уже не будет. Низко зарычав, Саске схватил Наруто за волосы, оскалив зубы, как взбесившийся кот. Слюнявое сочувственно-шокированное выражение детских голубых глазок быстро поменялось на чисто шокированное. Хорошо. Шок - это по-нашему. Шок означал, что можно заставить Наруто продолжить. - Если ты остановишься, - прошипел Учиха, крепче сжимая в руках пригоршни светлых волос, - я убью тебя, сукин ты сын. Сделай это. - Но... - Трахни меня! - пронзительно закричал Саске, его женский голос окрасился желанием и отчаянием, которые были полностью чужды мужскому. Сейчас он был лишь пародией на самого себя, связанной обязанностью завершить свою "миссию". Если для получения конечного продукта ему придется пригвоздить Наруто к кровати кунаями и самому трахнуть его, он это сделает. Черт возьми, он сделает все, что приблизит конец его мучений. Кьюби - нет, теперь это был Наруто, целиком и полностью - поцеловал его, очень нежно, не вырывая поцелуя насильно. Если бы Кьюби продолжил доминировать, все наверняка закончилось бы чистой воды насилием, однако теперь, когда сверху был Наруто, произошла моментальная и поразительная перемена в способе занятий любовью. Он вел себя так, словно знал, что делать, но только в общих чертах. Кьюби был искушенным сексоголиком, знал, чего и как касаться, и делал это, не задумываясь. Наруто в основном облизывал и ласкался, как щенок, не вполне уверенный в том, что хозяин нуждается в его внимании. Кьюби кусался. Наруто покрывал поцелуями лицо и шею Саске, осторожно гладил исцарапанные бедра кончиками пальцев, будто в попытке извиниться. Очень тихо, неуверенно он прошептал: - Я не хочу делать тебе больно. Момент сомнения - краткий и мучительный, - а затем Наруто сдался, входя в Саске медленными толчками, от которых тот вцепился в загорелую спину и оплел Узумаки ногами. Быстрее, жестче, просто сделай это; сделай и кончи, чтобы я смог отпихнуть тебя и забыть обо всем - я не хочу быть здесь, не хочу заниматься этим, не хочу чувствовать - ты ничем не лучше Орочимару, всего лишь еще один источник силы, который подвернулся под руку, я заберу ее у тебя, ты, жалостливый ублюдок, заберу и ничего не дам взамен, как было в Долине Завершения, как будет и сегодня... Тут Наруто попал в точку, от стимуляции которой спина Саске выгнулась дугой, а бедра вздрогнули. Если он не попадет туда снова в ближайшие тридцать секунд, Саске вцепится в его волосы и заорет на него, заорет, потому что... ... нет, минуту, он был слишком занят стонами, чтобы кричать. Саске стиснул зубы, упрямо не желая признать, что он стонет. Будь все это десять раз проклято; его контроль слабел, ускользал под напором ослепительного трепещущего сияния, рождающегося внутри него, под напором второго оргазма, который хотел разрушить жалкие остатки мстительных мыслей... Саске не был вполне уверен, как описать то, что случилось потом - он был уверен лишь в том, что это во всех смыслах ненормально. Из "образовательной" литературы извращенного отшельника ему в общих чертах были известны развитие и кульминация акта (даже если последнее Джирайя описывал так гротескно, что впору было смеяться; откинутые головы, оглушительные вопли "ОДАГЛУБЖЕ", и выкрикивание имени партнера во время оргазма). Он также имел близкое знакомство с мужской анатомией - каламбур, если учесть, чем сейчас занимался Саске - поэтому знал, что все... не так. Замедлив темп, Наруто сделал еще несколько толчков, а затем как-то изменился внутри него - затвердел, увеличился, будто застрял, так что Саске, даже выгнувшись дугой, не смог заставить Наруто вынуть из него член. Учиха со стоном откинулся на постель. Ладно. Не надо вытаскивать. Это больно. Словно издалека Саске услышал свой крик, когда у Наруто началась эякуляция. Он не смог сдержать его - крик вырвался из его саднившего горла, неконтролируемый, резкий и пронзительный. Было ужасно больно. Он не ожидал такого; ничто из прочитанного им о Кьюби не указывало на то, что под действием чакры демона сперма его носителя причиняла боль, но черт возьми, она обжигала. Такое чувство, будто в него выстрелил поток кипятка, прожигая все внутри так, что Саске боялся, будто его кожа начнет пузыриться и слезать клочьями, пока он не заляпает кровью все простыни добе. Отлично. Если ему предстояло умереть во время этой миссии, он хотел зрелищную смерть, такую, которую Наруто никогда не сможет забыть. - Я... прости; чакра Кьюби... помечает тебя... я не могу вынуть сейчас... Бесстыдный Лис-эгоист использовал свою обжигающую демоническую чакру, чтобы оставить свой знак в самом нутре Саске, пометив его неистребимым запахом, от которого Киба сбледнул лицом, когда встретил Саске через несколько дней. Начиная с этого момента пути назад не было - но Саске этого не знал. В этот самый судьбоносный момент он был немного занят тем, как же это больно, едрить твою мать. Узумаки что-то бессвязно бормотал, уткнувшись вспотевшим лбом в ключицу Саске, и Саске чувствовал движения его губ кожей груди, когда Наруто мямлил извинения. Ошеломленный болью Учиха с трудом понимал его - к тому же, речь добе не отличалась членораздельностью; тупица даже не мог извиниться, как подобает - но он понял: надо сделать что-то, что заткнет Наруто, поэтому Саске дрожащей рукой зарылся в светлые волосы и быстро прошипел сквозь зубы: - Прекрати, жопоголовый. А потом все закончилось. Вот так просто. Мгновениями позже узел внутри Саске ослаб и член Наруто наконец обмяк. Узумаки перекатился на бок, целую лицо и шею Саске куда большее количество раз, нежели тому хотелось, и шепча слова, которые Саске ни слышал, ни вспоминал впоследствии. Но дело было сделано. Он сделал это, его тело все еще пульсировало от остывающего семени и чужой чакры, и ему больше ничем не надо было заниматься, разве что сбежать отсюда. Саске закрыл глаза и притворился, что спит. Одну руку Наруто собственнически положил на его живот, рисуя узоры кончиками пальцев. Саске не нравились эти прикосновения - опять же, как будто Наруто знал, что его логичному уму представлялось невозможным, - но ему придется терпеть их, пока Узумаки не отрубится. Тогда он сможет соскрести с себя его расслабленные пальцы и свалить, чтобы помыться и забыть события последних шести часов. После этого он сможет выбросить добе из головы, попытается забыть его лицо и руки, пусть даже благодаря Шарингану память Саске была фотографической. Он симулировал сон, но, как только пальцы на его животе замерли, прекратил. Саске задержал дыхание, - тогда как дыхание Наруто было глубоким и ровным, - затем судорожно вздохнул. Добе заснул. Саске воспользовался этим, чтобы посмотреть на него, задерживая взгляд на завесе темных ресниц, тонких полосочках и чувственных приоткрытых губах. Губы, созданные для поцелуев, промурлыкала бы Ино на ухо Сакуре, если бы у девчонок была возможность околачиваться около спящего Узумаки. Саске с усилием подавил в себе внутренний голос, зудящий и раздраженный. Он осторожно протянул пальцы и коснулся полосочек на загорелой щеке, погладил их, пытаясь ощутить, колется ли кожа Наруто так же, как кололась щетина Лиса. Затем он замер, темные глаза расширились, когда он мысленно посмотрел на себя со стороны. Учиха Саске гладит Узумаки по щеке... нежно, с любопытством, будто подобные любящие прикосновения были его второй натурой? Он сглотнул и поморщился - нет, в привычках его натуры было вонзить ногти в золотистую кожу и сделать пять новых полос, глубоких борозд, наполняющихся кровью, чтобы наказать добе за то, что он стал причиной конфликта в мятущейся душе Саске. Нахмурившись, Саске отпрянул, бесшумно, если не считать шорох простыни, соскользнул с постели. Он был шиноби. Любой другой способ ухода будет постыдным, пусть его тело прошивали импульсы боли, а на месте каждого укуса разгорались горящие вспышки. Даже в полутемной комнате он различал начинающие темнеть синяки на бедрах, ногах, предплечьях. С его сосков будто содрали кожу, а о причинном месте он не хотел даже думать, потому что это только добавляло масла в огонь ноющей боли, очаг которой находился именно там... Саске пах Лисом. Мускусом. Солью. Ему нужно было вымыться, соскоблить с себя каждую йоту этого запаха... он судорожно задрожал от острого желания почесаться и от холодного утреннего ветерка, сочившегося сквозь полуоткрытое окно спальни. Саске почти забыл, что голый, и быстрое воспоминание ночи услужливо напомнило, что, напяль он сейчас свою одежду, это не добавит ему достоинства в глазах окружающих. Из его джинсов выдрали молнию, водолазка была разорвана на такие ошметки, что даже самая трудолюбивая бабуля не сможет починить ее, а боксеры - он не помнил, каким был их печальный конец, но сильно сомневался, что труселя могли уцелеть. Тихо матерясь - хотя Наруто громко похрапывал, он не хотел рисковать - Саске принялся лавировать среди куч грязного хламздья на полу в надежде найти что-нибудь нейтральное, чтобы добраться до дома, не возбуждая любопытства тех, кто мог встретиться по дороге. Под это условие не подходило восемьдесят процентов шмотья; Саске пришел в ужас от идеи напялить на себя что-то оранжевое, да к тому же, это сразу выдаст место, где он провел ночь. Футболка - черная, за исключением принта с белым вихрем - и пара свободных спортивных штанов более-менее подошли. Он быстро влез в них, игнорируя протесты различных частей тела, и кинул на мирно спящего Узумаки прощальный взгляд, прежде чем вылезти через окно. Наруто выглядел беспомощно, по-детски. Солнечный свет раннего утра позолотил его кожу и резко оттенил многочисленные укусы и синяки, пестревшие на голой шее и плечах. Легкая улыбка играла на губах, будто он видел прекрасный сон. Наруто казался таким умиротворенным, что Саске едва узнавал в нем властно-нежного парня-лиса, с которым занимался любовью. Не траханьем. Не еблей. Он понял это сейчас, хотя ненавидел разделять по категориям тонкие материи. Саске знал, что в этом вся разница... он бы ушел много часов назад, будь это просто траханьем. Ему это не нравилось. Это различие в корне меняло все. Он не был уверен на сто процентов, что все свелось к эффекту домино, но что-то определенно произошло - что-то необъятное и ужасное, чего он не мог обуздать. Первый нежный поцелуй дал толчок - возникла идея, что в жизни, возможно, есть что-то еще, кроме зазубривания дзюцу и узкого, опасного пути ненависти, - и как он ни старался подавить внутренний трепет, ничего не вышло. Если бы Саске пустил все на самотек, он бы выпрыгнул из "позаимствованной" одежды и скользнул назад в кровать, разбудив Наруто нежным поцелуем и ухмыляясь, когда добе, смущенный и сильно перебравший, начнет мямлить и заикаться, спрашивая, какого черта он голый и почему Саске называет его Солнышком. Из этого может что-то выйти, подсказало незнакомое чувство. С чего ты взял, что Наруто не примет тебя, не захочет тебя, не осыпет нежными поцелуями и не будет заниматься с тобой любовью каждую ночь, пока не почувствует, что ты зачал от него ребенка? С чего ты взял, что это не то, для чего ты предназначен - и чего тебе желала бы твоя семья? Они хотели, чтобы ты был счастлив... по крайней мере, твоя мама. Пошли к чертям стереотипы клана Учиха. Пошли к чертям Итачи - он и так забрал все, что мог, а ты, ко всему, хочешь добровольно положить жизнь на то, чтобы убить его? Ненависть пожирает, Саске, и ты это знаешь. Иди к Наруто. Поцелуй его. Объяснись. Умоляй его помочь тебе в этой миссии. Признайся в том, в чем ты пока даже не уверен. Он хочет этого - нуждается в этом так же, как и ты. Он хочет любить тебя. Я знаю, что ты чувствовал, когда он прикасался к тебе, так почему же ты продолжаешь брыкаться, как гордый необъезженный жеребец? Саске решил, что это чувство было вероломным и слишком болтливым, как на его вкус. С шипением он крутанулся на голых пятках и выскочил в окно, прибегнув к помощи чакры лишь в самый последний момент. Он шел домой босиком, пропахший сексом, с распухшими искусанными губами. Если бы кто-то увидел его и спросил, почему он выглядит так, будто шомпол проглотил, он не стал бы утруждать себя ответом. Мысленно Саске обратился к толпе своих фанаток - гляньте, на мне грязные шмотки Наруто, потому что он разорвал всю мою одежду, гляньте на отметины его зубов на моей истерзанной коже, гляньте, я, Учиха Саске, занимался бешеным сексом со всеми любимым биджуу - однако рядом так и не оказалось свидетелей его самого слабого, грязного и унизительного момента. Саске решил сжечь одежонку Узумаки, как только доберется до дома. Он тайно надеялся, что спер любимую футболку добе. Саске проскользнул в квартиру незамеченным, с отвращением стягивая с себя вещи. Он закрыл все шторы - глаза болели; не было никакого желания видеть яркие солнечные лучи, - включил чайник и скрылся в ванной. Скоро придет Какаши, чтобы позвать его на спарринг Шаринганов, и Саске придется приложить все усилия, игнорируя существование сереброволосого джоунина. Если Хатаке сильно захочется потренироваться, ему придется выломать дверь и обойти многочисленные ловушки, установленные Саске, чтобы воспрепятствовать проникновению в комнату всех, от сенсея до добе. Учиха знал, что Какаши наверняка так и сделает, и перспектива этого его мало радовала. Саске выругался. Какаши припрется и вытащит его на тренировку... и наверняка старый извращенец все прочтет по его укусам и синякам, как по дорожной карте, его глаз довольно прищурится от осознания, что его подопечный наконец поддался своей сексуальности. Сейчас это было последним, в чем нуждался Саске... Какаши будет насмехаться и подтрунивать, пока не получит ответ на вопрос, кто же эта счастливица. В его теперешнем настроении Саске наверняка выкрикнет: "Да, сенсей, Наруто оттрахал меня - запихнул в меня свой член, чему я не мог нарадоваться! Та-да-ба-да, еб твою мать!" Если бы Саске не был таким упрямым, его наверняка настиг бы нервный срыв, и он бы заявил, что переработал. Возможно, Цунаде даст ему небольшой отпуск, но это не выход. Если Саске не будет выполнять заданий, он перестанет наращивать свой потенциал, и разница в силе между ним и Наруто продолжит расти... ... Наруто. Тот, кто только что с упоением трахал его. Наруто. ... он не хотел снова думать о Наруто. По крайней мере, пока он не ошпарит свою кожу горячей водой и не притворится, что все эти чувства были лишь ощущениями тела, фальшивого тела, которое он использовал ради выполнения миссии... не его тело, не его чувства, он не хотел возвращаться, не хотел думал, что он мог бы... Саске вздохнул, встав перед зеркалом в ванной, чтобы окинуть себя критичным взглядом. Из самых ужасных драк он выходил в лучшем состоянии. Губы распухли, на светлой коже четко выделялись царапины от когтей и уродливые кляксы синяков. Даже водолазка не сможет полностью скрыть укусы на шее. Он выглядел ужасно; вымотанным, истощенным - даже намочив волосы, он не стал казаться менее встрепанным. Саске провел рукой по волосам, снова вздыхая и снижая уровень дзюцу. Грудь исчезла, все остальное вернулось, но он по-прежнему чувствовал внутри тяжесть. Хорошо. Это означало, что матка все еще внутри него, а значит, если их с Наруто соитие было плодотворным, он уже носит в себе маленькую жизнь. Синяки пожелтеют и исчезнут, укусы заживут, но... но скоро я все равно изменюсь, не так ли? Возможно, я забеременел. Сначала придет утренняя тошнота, затем я поправлюсь, и довольно скоро меня раздует отпрыском гаденыша-лиса. Он взревел, приложившись лбом к холодной поверхности зеркала. Разумеется, я уйду прежде, чем это произойдет... "тренировочная миссия" продлится несколько месяцев. Я дам себе время выносить и родить этого ребенка, а если кто-нибудь спросит о нем, когда я вернусь, скажу, что хотел побыть с его матерью... а не что я - его мать. Он посмотрел на отражения своего бледного живота, упругого и накачанного благодаря многолетним тренировкам и генетике Учих. Он ни видел, ни чувствовал никакой разницы, но надеялся, что внутри него что-то изменилось. Что-то, что уже обожгло его, что-то несносное и лишь отдаленно напоминающее человека скоро начнет расти, раздувая его узкую талию... он не мог даже вообразить этого, решил Саске, легонько барабаня пальцами по плоскому животу. Он нахмурился. Хватит ли ребенку места под крепкими мышцами и упругой кожей? Саске не мог представить, как в нем поместится крошечное тельце с пальчиками, коленками, губами, ресницами - настоящий человечек, который будет пить из бутылочки и плакать в самое неподходящее время - разместится в пространстве между его ребрами и бедрами. В голове не укладывалось. Саске хмыкнул, проводя пальцем внизу живота и желая знать наверняка. Он хотел, чтобы какая-нибудь вспышка чакры внутри мигнула надписью ПОЗДРАВЛЯЕМ!, или чтобы появилось чувство необычной наполненности. К несчастью, не было ничего, кроме неуверенности и смутной мысли, что он покончит с собой, если ему придется заняться сексом с Кьюби-Наруто еще раз. Он нахмурился сильнее и вышел из ванной. Чайник закипал, но Саске нужно было одеться. Он достал из ящика чистую пару боксеров и футболку. Не хотелось признавать этого, но запах чистого белья не перебил мускусного запаха Наруто. Потребовались тонны самообладания, чтобы удержаться от ожесточенной мойки. Ему надо быть терпеливее. Надо ждать. Чем дольше он не будет смывать с себя запах и остатки семени Лиса, тем вероятней, что что-то останется внутри. Поэтому Саске не стал мыться - не сейчас. Он ждал два года, чтобы претворить План в жизнь, сможет подождать еще несколько часов. Саске заварил себе зеленого чая, надеясь успокоиться. Он не хотел снова обращаться к Кьюби-Наруто, даже если его семя не даст всходов. Произошедшее ночью не было плохо, но не было также и правильно. Саске не волновала этичность ситуации - то, что он воспользовался пьяным добе, - но он знал... чувствовал... что что-то пошло не так. Возможно, из-за грубости его партнера, или вмешательства Кьюби, или женского тела, но это... это на самом деле ошеломило его. Он не мог выразить всего словами, но с ним что-то произошло, выпустив наружу чувства, которые он держал под замком, и поимев его в мозг так, что он почти захотел на самом деле быть этой сучкой Сатори, с которой Наруто был так нежен... Отдаленно Саске услышал звук стучащего фарфора. Это заставило его очнуться. Его руки дрожали. Сильно. Чашка выпала из трясущихся пальцев, разлетевшись на миллионы осколков. Саске почти хотел наступить на них, потому что боль могла отвлечь - разбудить его, заставить сжать руки в кулаки и остановить дрожь - прекрати думать об этом, все кончено. Никогда больше. Мне плевать, если Хьюга окажется прав - никогда больше. Я не допущу этого. Проснувшись и обнаружив рядом с собой пустые холодные простыни, Наруто вздохнул. Он с любопытством понюхал подушку - просто чтобы убедиться, что... все это не было каким-нибудь галлюциногенным влажным сном - и снова вздохнул, распознав запах, горько-сладкий лавандовый флер, не изменившийся со времен экзамена на чуунина. Саске. Вне всяких сомнений, Саске, его запах впитался в простыни и кожу Наруто. И он не нуждался в болевших бедрах или покадровой нарезке воспоминаний, которую дружелюбно предложил Кьюби, чтобы сказать, что произошло - призрачный аромат Саске обволакивал его тело подобно второй коже. Наруто почти захотел, чтобы ему никогда больше не надо было мыться, лишь бы сохранить на себе запах лаванды и дыма чуть дольше. Совершенно ясно, что больше такого не повторится - Саске думал, что он был слишком пьян, чтобы понимать и запоминать, а Кьюби начал совокупление, наплевав на протесты Наруто - поэтому он хотел сохранить воспоминания о вкусах, запахах и прикосновениях на как можно более долгий срок. Никогда больше, устало сказал он себе, со вздохом переворачиваясь. Чего-то подобного больше никогда не произойдет. Тебе повезло... он наверняка упился вусмерть, раз попросил секса, особенно в таком виде... Везение. Не знаю, было ли это хорошо или плохо - думаю, палка о двух концах, - но порой было приятно. Очень приятно. Господи, каааак же потрясающе мне с ним было... Но даже если и так... я знаю Саске. Он поведет себя, будто ничего не произошло, поэтому "повтора" не будет. Через пять месяцев, преследуя сбежавшего товарища по команде, Наруто нашел то, что перевернуло его жизнь с ног на голову, а именно: Саске с огромным тяжелым животом. Этот Саске, хотя и не хотел признаваться, верил в Повтор. Этот Саске был уставшим, одиноким, нуждающимся, беззащитным. Что-то в нем надломилось той октябрьской ночью - наверняка вина Кьюби; Лис открыл Ящик Пандоры, поселив в сердце Саске море эмоций - и когда Наруто пришел в себя, представший его взору Саске был способен дать Узумаки шанс на Повтор.