Мы были

      — Мелисса, положи пистолет… — знакомый голос заставил девушку вынырнуть из мрачных мыслей и вернуться в реальность.       Она нехотя взглянула на брата — Саймон замер у двери и испуганно смотрел в глаза Мел, явно не понимая, что делать. Оба молчали, и в комнате повисла звенящая тишина. Казалось, прошла вечность перед тем, как Саймон решился сказать хоть что-то.       — Мел, — тихо позвал он и едва заметно шагнул вперед. — Не надо. Пожалуйста.       Но она будто бы не слышала его — бездумным взглядом Мелисса смотрела перед собой, но затем, спустя несколько мучительно долгих секунд, нерешительно убрала палец со спускового крючка.       — Мне так плохо, Саймон… Я устала, — медленно начала она и, стерев слезы рукавом, размазав их по щекам, тихо шмыгнула носом. — Мне… Я… так хочу умереть. Понимаешь? Я не представляю жизни без… — она замялась, но продолжила: — Без Ивана. Он был для меня всем. Моим миром. А что теперь? Он мертв. И мой мир… лишь пепел.       — А мой мир собирается вышибить себе мозги, — перебил ее Саймон, чем вызвал явное замешательство и немой вопрос в глазах сестры. — Я понимаю, тебе плохо, но прошу тебя, Мел… Не делай этого.       — Мы обещали друг другу, что всегда будем вместе! — ее голос дрожал. — Но умирать… так страшно, — поджав губы и прикрыв глаза, она опустила руку, в которой держала оружие. — Черт! Я такая трусиха! Даже застрелиться не могу! — швырнув пистолет на стол, Мелисса рухнула на колени и прикрыла лицо руками.       Уже через пару секунд рядом с ней оказался Саймон и крепко прижал к себе. Он молчал, лишь шумно и прерывисто дышал, зарывшись носом в волосы сестры. Плавно проведя по ее спине холодными дрожащими пальцами, Саймон хрипло произнес:       — Господи, какая же ты дура…       — Я знаю. Прости, — тихо пробубнила Мел себе под нос и уткнулась брату в шею. — Но мне действительно… так паршиво. Я хочу быть с ним.       Как же ей хотелось, чтобы все произошедшее за последние недели оказалось простым сном. Очередным кошмаром. Хотелось наконец проснуться, но она не могла. Все это было реальностью, ужасной реальностью, из которой, казалось, нет выхода.       Но он есть и всегда будет. Нужно лишь переступить через себя, через свой страх — когда-нибудь Мелисса обязательно сможет сделать это.       — Не думаю, что он бы этого хотел, — тихо произнес Саймон, и Мелисса вопросительно на него посмотрела.       — Что? — переспросила она, потерев красные от слез глаза.       — Иван не хотел бы, чтобы ты… погибала вслед за ним. Он ведь любил тебя. Тот человек, которым я его помню, хотел, чтобы ты была счастлива. Без него.       Саймон выпустил ее из объятий и нежно убрал прядь длинных растрепавшихся волос за ухо. Оглядев сестру, не сводившую с него задумчивого взгляда, он неуверенно поцеловал ее в лоб и добавил:       — Помни, что ты не одна… и что в этом мире достаточно любящих тебя людей.       Мелисса промолчала — Саймон часто говорил ей это раньше, и в ответ она всегда легонько улыбалась. Но не сейчас. Она поджала губы и поспешила смахнуть выступившие на глазах слезы.       — Я всегда думаю только о себе… Прости. Пожалуйста.       — Прекрати извиняться, — строго произнес он и поднялся. Одернув куртку, Саймон продолжил: — Тебе нужно успокоиться и поспать.       Не дав сестре что-либо ответить, он взял ее на руки и понес в спальню. Саймон старался казаться спокойным и имеющим представление о том, что делать дальше. Но на самом деле в голове была полная каша — мысли путались, цепляясь одна за другую. Саймон был на грани истерики. И все же он обязан держать все под контролем.       У него всегда все под контролем — он не должен давать волю эмоциям. Никто не должен знать, что он чувствует на самом деле. Никто не должен знать, что он вообще что-либо чувствует.       Аккуратно усадив Мелиссу на кровать, Саймон было собрался пожелать ей приятных снов и позвонить родителям, рассказать о случившемся — или скорее о том, чего, к счастью, не случилось, — но не успел он открыть рот, как Мел схватила его за рукав.       — Останься со мной. Ненадолго.       — Как скажешь, — шумно выдохнув, ответил он и опустился рядом. — Тебе надо поспать, солнце.       — Ты давно меня так не называл.       — Ага, — он хмыкнул. — Ну, если не хочешь, я и дальше не буду…       — Я не возражаю, просто… — Мелисса улеглась на спину и уставилась в потолок. — Это заставляет вспомнить детство. Ведь меня мама так называла. А когда вдруг перестала, то ты заменил в этом ее. Впрочем, не только в этом. «Мамочка»-Саймон.       — Ох, Мел, не напоминай про это идиотское прозвище, — он едва заметно улыбнулся и лег рядом с сестрой, подперев голову рукой.       Воспоминания о тех далеких временах вернули мысли Саймона в привычное русло. По крайней мере, никакой истерики, когда он окажется наедине с самим собой в кабинете, не случится. Ему нравилось думать о прошлом — в частности, о детстве — это успокаивало.       Особенно он любил думать о последнем лете перед школой. В квартире был ремонт, поэтому они с сестрой были предоставлены сами себе и гуляли целыми днями. Компании других детей Саймону не нравились — никому не хотелось играть со слабой маленькой Мел, которая, ко всему прочему, и сама не желала общаться ни с кем, кроме брата. Тогда за ним и закрепилось то не особо приятное, но вполне подходящее ему прозвище.       Он всегда заботился о сестре — возможно, порой чересчур сильно. Поначалу с наставления родителей, а после ему самому понравилось. Мелисса стала для него самым близким человеком на свете и, наверное, единственным, кто его по-настоящему любил. Саймон избегал отца, вечно твердящего о «замечательной карьере» сына, которая скоро наверняка оборвется. Он избегал и матери — та была холодна к обоим детям.       Но зато Мелисса любила его. А он, в свою очередь, любил ее и любит до сих пор — пусть уже и совсем не так, как в далеком детстве. Его любовь неправильна, ее не должно быть, но он ничего не может с ней сделать.       — О чем задумался? — Мелисса повернулась на бок и поджала ноги.       — Да так, о всякой ерунде, — нехотя ответил Саймон и шумно вздохнул.       Его ладонь неуверенно опустилась на ладонь сестры — Мелисса чуть дернулась, но промолчала — ей, привыкшей к прикосновениям холодного металла, было чуждо тепло настоящих, человеческих рук.       — Что-то не так?       — Нет, все… нормально, — запнувшись, ответила Мел, взглянув в глаза Саймона.       Затем она бегло оглядела его — легкая щетина, темные круги под глазами, отросшие растрепанные волосы — никогда раньше она не видела его таким. Заметив у виска прядь светлых волос, Мелисса робко спросила:       — Они, что, седые?..       Саймон кивнул.       — Тебе ведь тридцати нет… — тихо добавила она.       — Если бы это зависело от возраста, — он усмехнулся. — Просто слишком много… всякого случилось за последнее время. Твой переезд в Голем, звонки оттуда в три часа ночи, постоянные проблемы на работе, а затем эта чертова станция… Я устал от жизни не меньше твоего, Мел. Очень устал.       Откинувшись на подушку, Саймон прикрыл глаза и вздохнул. Мелисса же продолжила молчать. Она никогда не задумывалась о том, что кому-то кроме нее может быть так же плохо. На чужие проблемы она почти никогда не обращала внимания. Вот и сейчас она не знала, что ответить.       Мел нахмурилась — что ей стоит сделать? Вновь попросить прощения за все, что она устроила сегодня? Или за свою эгоистичность? Но это не имело ни малейшего смысла, ведь Саймон и так не был на нее в обиде.       — Слушай, Мел, у меня еще много дел… Я еще нужен тебе здесь? — подал голос Саймон после нескольких минут тишины.       — Нужен. Расскажи мне что-нибудь.       Саймон вопросительно приподнял бровь.       — О чем?       — О чем угодно. Пожалуйста.       Немного подумав, Саймон начал в очередной раз пересказывать одну единственную историю о том, как побывал в своем личном раю — Киото. Он был без ума от этого города и всегда мечтал перебраться туда, но, к сожалению, то были лишь мечты. Когда-то у него были шансы уехать туда по работе, но теперь все это в прошлом. Сейчас его ждет море проблем, главная из которых лежала под боком. Мелиссе требовалась помощь, как, возможно, и ему самому, но до себя Саймону не было дела. Сначала сестра, все остальное — позже.       Закончив, Саймон сел и посмотрел на Мелиссу — она быстро засыпала от любых историй, что он изредка рассказывал, как в детстве, так и сейчас. Он аккуратно погладил ее по голове, после чего поцеловал в висок.       — Я люблю тебя, солнце, — почти шепотом добавил он.       — Я тебя тоже, — ответила сквозь сон Мелисса, и Саймон, чуть смутившись, поспешил встать с кровати и выйти из комнаты.