Моё?

      Он не был Данко. И никогда не вырвет себе сердце ради людей, чтобы осветить им путь. Всю свою жизнь он тащил людей лишь во тьму, не давая им шанса увидеть свет.       И он никогда не следовал истине. Даже если положить на чашу весов его сердце, а на другую - перо Маат, то равновесие точно не будет в его пользу. Все верили, что у Джеймса Мориарти нет сердца, но Эвр смогла опровергнуть эти слухи. Тёплое и хрупкое, в руках сестры Холмсов оно казалось игрушечным, и если сильнее сжать руки, то можно раздавить. Говорят, что если ты кого-то любишь, то твоё сердце принадлежит возлюбленному. Так почему же полиция просит положить на землю то, что предназначено ей, и поднять руки?       — Всё в порядке, оно моё! — Эвр с добродушной улыбкой машет окровавленной рукой, будто вся эта ситуация сплошное недоразумение. И это было действительно так. Она ничего не крала, а просто забрала своё. Так чего же полиция так настойчиво просит её поднять руки? Она не грабитель и не переступала закон.       Девушка делает небольшой шаг влево, когда кровавая лужа достигает её обуви. Ещё не остывшее тело Джима лежит лицом вверх с открытыми глазами, которые устремлены на звёздное небо, и казалось, что ничего не изменилось. Всё тот же пустой взгляд пары карих глаза, за исключением дыры, которая зияла в груди Мориарти. Даже при свете фар Лестрейд не мог разглядеть в темноте вспоротую грудную клетку покойного злодея-консультанта, хоть и находился достаточно близко, но понимал, что приближаться к этой убийце без мер предосторожности было нельзя. В голову Грега на мгновения прокрались мысли, что и вовсе не стоило раздувать из этого шумиху со спецназом и вертолётами. Он столько лет гонялся за Мориарти и боролся с Паутиной, а теперь голова у рыбы оторвана. Без главного винтика весь механизм развалится, это дело времени. Джим мёртв, да и поделом ему! Но это не умаляло того факта, что было совершенно жестокое преступление.       Но это была лишь одна точка зрения.       Шум и ослепляющий свет пугали Эвр, что она, хватаясь будто за спасательный круг, прижала сердце Мориарти к своей груди.       Любимое сердце Мориарти.       — Они думают, что я его украла, но это ведь неправда, — обращаясь к трупу, сказала она.       Говорят, бьёт - значит, любит, а Джиму нравилось душить Эвр, когда он вдавливал её в кровать и смотрел, как она задыхается и трепыхается под его крепкой хваткой. А потом сестра Холмсов громко смеялась, радостно хлопала в ладоши и тянулась к Джиму за поцелуем. Только вот Мориарти не любил целовать в губы. Может, у него существовали какие-то принципы или он просто презирал её неумелость. А девушка была действительно неопытна в этих вопросах. Доступ к интернету, который так щедро предоставлял Майкрофт в Шерринфорде, так и не дал однозначного ответа на эти темы. Собственно, именно там Эвр и черпала знания о человеческих чувствах. Любовь была для неё нечто непонятным. Но она знала, что Мориарти её любил, хоть и ни разу не говорил об этом. И сердце в её руках было тому доказательством.       Лестрейд снова говорит в мегафон, но Эвр не хочет его слушать. И даже когда его сменяет Майкрофт, девушка, будто обиженный ребёнок, отворачивается в сторону, пряча сердце Джима, и ещё сильнее прижимает его к своей груди, что оно уже едва ли не расплющивается.       Однажды Мориарти привёл Эвр в подпольное заведение, где убийство людей продавалось на аукционе. Странно было смотреть, как беспомощный человек, привязанный к стулу, сидел перед жадным блеском глаз богачей и слушал цену своей смерти. Иногда люди слишком избалованы успехом, деньгами и прочими благами, что хотят нечто большее. Сделать то, что запрещено другим, но дозволено лишь тебе. Никто не знал откуда берутся эти лоты на продажу, но это были люди, которых никто не спохватится, да и существовали ли они на самом деле. Аукционеры гарантировали безопасность.       Холмс с восторгом смотрела, как какой-то седовласый мужчина купил свой запретный плод с молотка и отправился с ним в комнату смерти. Именно там всё случалось. Не важно как и в каких муках, но выставленный на продажу человек умирал. А довольный покупатель уходил и возвращался к своей прежней жизни, будто ничего не происходило. Мориарти никогда не делал ставок, а любил наблюдать за людьми, которые выходили из той комнаты, и пытался уловить их внутреннее состояние после убийства человека. И для себя он вынес, что все испытывают разные ощущения после этого процесса. Однако всех их объединяло чувство облегчения. Не важно что они чувствовали потом: раскаяние или угрызение, но сначала всегда следовало ощущение лёгкости. Будто что-то засевшее внутри тебя и давящее на грудь наконец-то отпустило.       Джим помнил, как Эвр много говорила о смерти и завидовала, что Мориарти уже однажды убил человека собственными руками и почувствовал, какого это было. И сегодня злодей-консультант сделал исключение и купил для неё на этом аукционе подарок. Холмс не верила в это до конца, даже когда переступила с Джимом порог комнаты смерти и стояла перед связанным и напуганным лотом. Орудием убийства был банальный пистолет, но восторг переполнял Эвр, что она едва ли могла сдержать радость. Однако, когда она уже была готова нажать на курок, Мориарти выхватил у неё пистолет и сам пристрелил свой подарок.       — Я должен быть твоим первым.       Он так решил. И Эвр поняла, что это была настоящая любовь. А потом они занялись сексом прямо в комнате смерти, и этот день был для неё самым лучшим в жизни.       И Джим действительно стал её первым.       Полиция уже полностью отцепила парк и предотвратила любые возможности любопытным зевакам взглянуть на место преступления. Грег уже сорвал голос и с сомнением смотрел на Майкрофта, попытки которого тоже не увенчались успехом. Эвр продолжала сжимать в руках сердце Джима, отвернувшись от полиции, но голос младшего брата заставил её обернуться.       — Я знаю, они тебя пугают.       Несмотря на шипения Лестрейда не делать этого и уговоры Майкрофта, Шерлок переступил линию и пошёл прямо навстречу к сестре. Сыщик знал, что лишь он может помочь ей разобраться в этом странном мире, ведь когда-то сам пытался его познать.       Они так похожи.       — Оно принадлежит мне, а они хотят его забрать.       — Обычные люди слишком глупы, чтобы понять это. Не вини их в этом.       — Джим сам отдал его мне.       Холмс подошёл ближе к сестре и взглянул на труп своего мёртвого врага. Грудная клетка была разодрана, будто её вспорол медведь, и всё представляло из себя месиво с торчащими наружу костями. Однако Лестрейд был прав. Орудия убийства нигде не было.       — Думаешь, это можно было назвать, что люди зовут приторным словом «любовь»?       Грег шипит на Майкрофта, что Шерлок её провоцирует, а Эвр улыбается и гладит сердце Мориарти, будто зверушку.       — Люди влюбляются, говорят «люблю», потом расстаются, снова влюбляются, говорят «люблю» и вновь расстаются... Любить - отдавать своё сердце, так как же люди вновь клянутся в любви, если у них лишь оно одно?       — Потом они пытаются мыслить головой, чтобы не совершать предыдущих ошибок.       — Это абсурдно.       — Человек и есть абсурд.       Холмс подходит вплотную к Эвр и обхватывает сердце Джима. Скользкое и мерзкое, но Шерлок пытался перебороть себя. Он обязан уговорить сестру сдаться.       — Я обещаю, что сохраню его.       Эвр улыбается. Натянуто и равнодушно. Она знает, что брат её обманывает, но тем не менее отдаёт часть Мориарти ему и шагает навстречу полиции с поднятыми руками. Однажды Шерлок поймёт, почему это произошло. Ему это под силу, а другим… Никогда.       Трое вооружённых полицейских с автоматами приближаются к преступнице с осторожностью, будто оказались запертыми в клетке с тигром. И для них она действительно была хищником, опасным животным, которого нужно прятать от людей. И для укрощения зверей у них есть свои методы.       Один из полицейских электрошокером заставляет Эвр от боли встать на колени, но она продолжает с гордо поднятой головой держать руки вверх и смотреть на человека, который только и делает, что прячет свой взгляд и не хочет смотреть на муки своей сестры. Майкрофт привык прятаться. Даже в Шерринфорде он никогда не приближался к камере Эвр, а предпочитал делать всё через посредников. И его страх был вполне оправдан.       Она всех водила за нос и чёрт знает сколько раз покидала самую охраняемую тюрьму. И всё происходила за его спиной. Или с молчаливого согласия Майкрофта как поощрение за просьбы, которые выполняла сестра?       — Боль – это благо, — это было последнее, что успела сказать Эвр, пока на неё не одели смирительную рубашку и намордник, будто собаке, которая может вгрызться в шею и отхватить кусок побольше. И с одним она уже это сотворила. Вырвала сердце и с улыбкой на губах тихо шептала по дороге в Шерринфорд: «Моё».