Случайно

      Я выпила совсем немного вина, но притворялась, словно я очень пьяна. И, наверное, так и было. Я была одурманена своими чувствами к человеку, который однажды помог мне, совершенно незнакомой девушке, и, раскинув руки, кружилась по комнате в танце, собственной хореографии. Моя старшая сестра Ноджико, чей день рождения мы отмечали, кидала в мою сторону колкие замечания, но я только отправляла ей воздушные поцелуи, в знак того, что не сержусь на нее. Для меня не было секретом, что и она, и Белл-мере тоже без ума от него, потому что он и в самом деле отличный парень. Поэтому с первого дня нашего знакомства, он нередко бывал у меня дома, а я у него в гостях.       Усопп жил один, его мама умерла, когда он учился в начальной школе, а отец большую часть жизнь бывал в разъездах по свету, и дважды в неделю слал нам приветы по видеосвязи. Он сразу и без зазрения совести, сказал, что я — это лучшее, что могло приключится с его сыном в жизни, но искренне негодовал: за что Усоппу так подфартило. Я всегда отмалчивалась, боясь сболтнуть лишнего, но поспорить на свой счет не могла. Все было верно.       Свободное время мы проводили вместе, и нам никогда не было скучно. Мы могли часами молчать, при этом, понимая друг друга. Могли болтать и хохотать без устали, а потом, сморенные от усталости, заснуть рядом. Мы часто бродили по улице вечерами, и даже в дождь. Бывало, обедали, ужинали и даже завтракали вместе. Я часто вспоминаю с улыбкой тот самый день, когда я, наконец, попробовала лепешек из картофеля, которые Усопп называет драниками. Боже, это так смешно! Мы разделывались с этими жирными лепешками вилками и ножами, запивая их чаем из фужеров — идея, кстати, Усоппа — делая вид, что мы в ресторане! А на первое наше свидание он подарил мне самодельный кораблик с пиратским флагом и парой крыльев на бортах… Тогда я застыла от смятения, задав лишь один вопрос: не встречались ли мы с ним прежде? «Никогда, — после короткой паузы ответил он, и добавил: — Возможно в прошлой жизни, полной приключений. Или во сне…»       Да, вероятно, я спала, и он мне снился. Потому что-то, что происходило между нами, просто не может существовать на самом деле. Наши взаимоотношения заключались в необъяснимой силе притяжения. Словно кто-то внутрь каждого из нас вшил магниты, и теперь нас тянет друг к другу, и мы повинуемся. С радостью! Еще бы! Принадлежать к числу людей, которым так повезло найти человека, что понимает и принимает тебя настоящим. Это невообразимо, и, порой, кажется нереальным. Но если правила для кого-то и были, то с нас двоих, скорее, их и писали. Мы, наши чувства друг другу — правильно.       Усопп привел меня на балкон, оставив позади незапертой дверь в спальню, и раскинул руки в стороны, будто пытаясь обнять ветер, тяжело навалился на перила:       — Ночь прекрасна… Нами?       — М? — Поток свежего воздуха прогнал сонливость, а по моей разгоряченной коже пробежала волна мурашек от приятной прохлады.       — Ты в порядке?       Почему-то меня огорошил этот вопрос, но я кивнула. Он ухмыльнулся, как обычно и, помолчав, задумчиво спросил:       — Как думаешь, на небе могут жить люди?       Я уже не удивлялась подобным вопросам, а потому никак не выдала своей растерянности. Я подняла взгляд в иссиня-черную бездну над собой, испещренную неисчислимым количеством мелких сияющих и мигающих камней, и заметила низко плывущие облачка над крышами домов.       Что я могла ответить ему? Не знаю. Но я догадывалась, что он противопоставит мне на то, чтобы я не произнесла сейчас. Усопп — фантазер и выдумщик. Может, чуточку простодушный, но настоящий, и именно это делает его особенным для меня. Мне с ним уютно.       — Я в детстве думала, что на небе живут ангелы. — Я положила руки на перила, перешагнув с ноги на ногу (от туфлей порядком устали стопы, а день выдался безумным). — У них есть крылья, и они ходят по облакам.       Усопп деловито похихикал, сказал, что крыльев у «небесных людей» нет, а их города висят прямо над нашими головами, и эти звезды, что мерцают в темноте, на самом деле — огни этих городов.       — Неужели, они живут вверх тормашками? — Я улыбнулась. — Разве так можно?..       — Хе-хе, а что, если кверху ногами живем мы? — Он обнял меня за плечо, жестом предложив смотреть в небо. — Представь, они сидят себе такие, смотрят на мерцание нашего города сверху, думают: оу, почему тамошние люди не падают на нас?..       — Разве они знают, что тут… — Я осеклась: конечно, небесные жители знают о нас, ведь они видят наши самолеты и ракеты на своих просторах! Я виновато поджала губы, а Усопп, заметив понимание в моих глазах, кивнул. — Точно… Но почему ты говоришь, что вверх тормашками живем мы? Ты так думаешь, Усопп, правда?       — Я просто предположил, — оправдался он. — К тому же, мы не знаем наверняка… — Он посмотрел вверх, задумчиво добавил: — Я верю, что в небе, в самом деле, висят города, и по их улицам гуляют ангелы. — Он поймал мой взгляд. — Да-да, с крыльями, — уступил он мне, по-видимому, — но они у них не развиты, а потому они ходят по своему городу. Вверх тормашками, по-нашему, хе-хе. И их город виден только ночью, и он вне досягаемости воздушных судов Земли, и понимания земных людей…       — Будто одноименные полюса — наши миры отталкиваются, и не пересекаются, на то и параллельные. — Я ощущала жар его ладони даже через рукав платья. — Они знают о нас, мы о них можем лишь догадываться.       Усопп кивнул, а потом, задумчиво щурясь, вдруг оживился. Он взял меня за руку и повел обратно, в душную спальню. В этой комнате мы оказались наедине…       — Слышишь мелодию? — Он на мгновенье коснулся обеих моих ладоней, и когда я замерла в недоумении, нырнул под них, и вот мои руки уже лежат на его плечах. — Мисс, я украду у вас один танец.       Усопп задорно захихикал, заключив меня в объятия, и стал покачиваться в такт медленной песне, что доносилась из гостевой комнаты, где находилась Ноджико и ее близкие друзья. Я снисходительно улыбнулась в полумрак комнаты, но вопреки этому я трепетала, а все мои конечности налились тяжестью. Всякий раз я ощущала парализующий страх перед вероятностью преодоления последнего барьера между нами, но до сих пор все обходилось…       Все обходилось? Скорее всего — не было в том необходимости. Усопп ни разу не пытался соблазнить меня. Да и у меня недоставало смелости решиться на это… Я совру, если скажу, что я не думала об этом с ним, но то всего лишь мысли, в реализации которых пока нет необходимости.       Я вспомнила о том вечере, когда сидела в полумраке вестибюля школы и задумчиво смотрела в одно из зеркал, расположенных на колоннах. Моя щека все еще пылала от хлесткого удара, но мне было куда легче, нежели Усоппу. Пять минут назад он пошел смывать кровь с лица, прихватив с собой только бумажное полотенце, а я ждала, когда старик-вахтер принесет аптечку.       — Я помню его с первого класса — работаю тут уже, черт его знает, сколько лет… Он разносторонний малый. В творчестве имел успехи, рисовал. Потом, вот, в тир его определили. Метко он по мишеням бьет, скажу я… — Старик возился в своей каморке, рассказывая мне об Усоппе с гордостью и любовью в голосе. Тогда меня это удивляло: сложно было поверить, что кому-то есть дело до чужого ему человека, но, кажется, старику в самом деле, симпатизировал Усопп. — Мама у него хорошая женщина была, Банкина… Нашел! — Он вышел ко мне и подал небольшую картонную коробку.       — Откуда вы так много знаете об Усоппе? — Я поднялась на ноги, приняв аптечку из рук старика. — Вы друг его родителей?       — Нет, что ты! — Он рассмеялся, махнув рукой. — Я ни разу не видел его отца в школе за все время. Уж не знаю, где он пропадает, но, уверен, что воспитанием Усоппа Банкина занималась одна. Работа у нее была тяжелая, но всякий раз она приходила сюда, чтобы забрать его. Он торчал тут до самой ночи, кончались все продленки и секции, но он всегда ждал здесь. Усопп же маленький был, когда Банкина умерла. Думаю, переутомление, нельзя ведь нагружать организм так, как это делала она…       — А кем она работала?       — Кем она только не работала, девочка, Нами, кажется? — Старик пожал плечами. — А ты невеста Усоппа, да? Или как это называется сегодня — девушка? Вспомнил, подружка? Герлфренд, ха-ха!       Я усмехнулась, но покачала головой.       — Нет? Извини-извини! — Он положил руку мне на плечо, жестом указал на дверь, куда ушел Усопп. — Ты не сердись на старика, я просто подумал, что тебе можно рассказать это… Ладно.       — Что вы! Все в порядке. — Я подмигнула старику. — Я ничего не расскажу ему.       Усопп сидел на низеньком подоконнике большого окна, прижимая влажное, холодное полотенце к переносице, когда я пришла к нему. Из питьевого фонтанчика струилась вода, и я ненадолго задержала на нем взгляд.       — Усопп… — Когда я направилась к нему, он отнял полотенце от лица, делая вид, что он только и ждал меня, а не занимался своими ранами. Ссадина на скуле бордовым пятном алела на смуглой коже, переносица немного опухла, и на ней уже появились желтые пятна — синяки, но в целом Усопп выглядел неплохо. — Я, я принесла тебе…       — Спасибо, Нами. — Он взял коробку и, открыв ее, стал перебирать ее содержимое. — Ты далеко живешь отсюда?       — Не особо, но на маршрутку я опоздала. — Я поджала губы в улыбке, считая свою фразу шуточной; Усопп понял мое намерение, кажется, и с запозданием фыркнул.       — Такие девушки, как ты, разве ездят на маршрутке? — Он сжал пузырек с перекисью, взгляд на меня не поднимая.       — Что, прости? — Я наклонилась, стараясь встретиться с ним глазами.       — Нами. — Он посмотрел на меня. — Это, на самом деле, важно для меня, и я спрошу тебя прямо.       У меня сжалось сердце, и еще не услышав приговора, я уже опустила пристыженный взгляд. Неужели, он фыркнул не потому, что смешно, а потому что он не верит моим словам?       Усопп поставил коробку рядом с собой на подоконник и, сжимая в руке полотенце и бутылек с перекисью, поднялся с места. Он замешкался, но все-таки спросил:       — За что те люди тебя преследовали?       Я постаралась совладать с собой и, дабы не вызвать в том подозрений, присела на подоконник и взяла коробку в руки. Я тогда была уверена, что не должна оправдываться перед кем-то, или посвящать кого-то в свои дела, но, быть может, дело обстояло в том самом волшебном времени, когда начинаются разговоры по душам. Ночь смотрела в окна, мы были вдвоем в большом пустом помещении, и то положение, из которого мы оба выбрались с наименьшими потерями, вероятно способствовало тому, что я ответила честно.       — Хорошо, я скажу. — Я подняла взгляд и встретилась с его глазами. — Я… Только ты не должен меня осуждать… — Хотя, о чем я? Мне ведь плевать, что он подумает! — Я пошла на свидание с одним из тех людей… За деньги. А когда он стал приставать ко мне, я убежала от него.       — Так вот почему он сказал, что ты воровка, — спросил Усопп, я заметила облегчение в его мимике. — Ты убежала, конечно, прихватив то, что он заплатил за свидание, так?       Да, все было так. Я и в самом деле несколько раз ходила с мужчинами на такие свидания. Как правило, мы общались, гуляли, заходили в какие-то общественные места, например: кафе или кино, а потом прощались. Но в этот раз все пошло не по плану. Тот мужчина стал приставать ко мне, нагло хватал за руки, прижимался, я притворилась, что согласна на секс, но, стоило ему отвлечься, и я удрала, сверкая каблуками.       — Я не воровка! Эти деньги я заработала.       — Ты считаешь, что таким образом правильно зарабатывать на жизнь? — Я видела обиду и чувствовала боль в нем, но не нашлась, что ответить. Он развел руками, добавил: — Ты не подумала, что было бы с тобой теперь, если бы я не открыл ту дверь в тот миг?..       Меня очень задевали слова Усоппа, потому что из его уст они били, точно пули.       — Я не знаю… — Меня трясло, но я держалась. — Я что-нибудь придумала бы, все равно!       Усопп расхохотался, точно от разочарования, сказал:       — Придумала бы, Нами? — Он говорил не обвиняя, а скорее умоляя. — Что ты придумала бы? Я получил просто потому что помешал им, а ты — виновница торжества, что-то придумала бы?! Ты дура? ДА?!       Я заметила, что мои пальцы свело от боли — я сжимала коробку, что было сил. У меня в груди точно пожар вспыхнул, и обида накрыла с головой.       — Я?! — Я вскочила с места так внезапно, что каблук неприятно скрипнул по бетону пола. — Ты ничего не знаешь обо мне?! И о причинах, почему я так поступила!       — Так скажи мне! — Он кинул полотенце в коробку. — Я попробую понять тебя!       Я резко поставила коробку на подоконник и, обернувшись к собеседнику, ткнула в его сторону пальцем.       — Нужда! Я нуждалась в средствах!       — У тебя разве нет гордости и самоуважения? — Он решительно подошел ко мне вплотную и, склонившись надо мной, сжал мое плечо. — Никакая нужда не способна заставить человека опуститься до того, чтобы продавать себя. Всегда есть другие двери из положения, каким бы оно ни казалось!       — Я не продавала себя! — Я смахнула его руку, но он снова положил ее. — Я продавала свое время, и только! Так делают все, где бы ни работали!.. Убери руку!       — Продай мне свое время! Ну! Продашь?       Я попыталась снова скинуть его руку, но ничего не вышло:       — Тебе нет!       — Почему это, интересно? — Он кинул бутылочку с перекисью в коробку к другим лекарствам, вперив глаза в мои.       — Не хочу, — брякнула я, рассерженная донельзя. — Отстань от меня!       — Вот как! Гордая, да? Я слишком плох для тебя? — Он надавил на мои плечи, насильно усадив на подоконник. — Неужели?! Или ты думаешь, что у меня нет денег? У меня есть! Я работаю в нескольких местах!       — Отстань от меня! — Я попыталась встать, чтобы уйти. Мои глаза наполнились слезами, ведь я и подумать не могла, что свидания за деньги окажутся настолько унизительным занятием. Но я клянусь: я никогда не спала ни с кем за деньги! Я даже не думала о том, чтобы продавать свое тело! Время, только время! Я просто проводила время с мужчинами, получала за это деньги, а заодно ходила задаром в рестораны и посещала выставки… Господи, мне нет оправдания! — Отпусти меня, идиот! — Я несколько раз ударила Усоппа кулаком по плечу и в грудь, не жалея силы. — Никто не имеет права осуждать меня!       — Я дам тебе сколько захочешь! — Я не смотрела в его лицо, пристыженная, да и все застилала пелена слез. Вероятно, увидев слезы, он спросил: — В чем дело? Неужели, я обидел тебя? Ведь это твоя работа, нет? Тебе ведь нечего стыдиться!       — Заткнись! — Я поджала губы, сдерживаясь из последних сил, чтобы не зарыдать. — Я поняла… — Я шмыгнула носом, закрыв свое лицо ладонями. — Отстань…       — Твоей маме-копу будет стыдно, — заметил Усопп с сочувствием в голосе; он больше не держал меня. — Так нельзя, Нами…       — Оставь меня… — Я прятала слезы, спешно смахивая их с ресниц. — Отстань…       Я поднялась на ноги, собираясь уйти, но он меня поймал. Он поймал меня и, вопреки моим попыткам, отделаться от его рук, прижал к груди. Во мне все кипело и бурлило. Я была так зла на него, но единственное, что я хотела — чтобы меня обняли. Да…       — Спасибо, что сказала мне правду… — Он буквально спрятал меня в своих объятьях, точно за каменной стеной. Мне было тепло и надежно. И стыдно за то, что я все выложила. — После смерти мамы, я мог бы встать на кривую дорожку, и для начала пойти воровать. Я не сделал этого. Я предпочел работать на свое благо, как это делала для меня моя мама. Я все отдал бы, чтобы сделать для нее часть того, что сделала для меня она, но, увы… Мы обязаны быть благодарными родителям, Нами, даже если нам кажется, что они несправедливы к нам. Даже если у них нет времени на нас из-за работы… Я просто слышал, как дядя Тато рассказывал тебе обо мне… И прости, что наговорил тебе неприятного.       — Ты, правда, думаешь обо мне так, как говорил? — Я отступила, отвернулась и украдкой смахнула слезы. В оконном стекле я видела два отражения, и то, что принадлежало мне, было печальным. — Да? — Я надела улыбку, обернувшись, но, думаю, выглядела отнюдь не воинственной с покрасневшими глазами, а растерзанной и слабой. — Думаешь, что я продаю себя?       — Нами, я же сказал, что вспылил… — Он пожал плечами, натянуто ухмыльнувшись. — Я погорячился…       — Обычно сгоряча говорят именно то, что думают на самом деле. — Мне хотелось оправдаться, пусть я убеждала свое внутреннее я, что мнение Усоппа совсем для меня не важно. — Ты ведь не просто так говорил, чтобы я продала тебе свое время. И, думаю, цель доказать мне, насколько… Это гадко, была не основной…       Усопп растерялся, я это отлично заметила, и сказал:       — С-совсем нет… — Он натянуто улыбнулся. — Я хотел тебя предостеречь, чтобы ты не попадала в неприятности…       — Какое тебе дело до того: попаду я в беду или нет? Ты видишь меня в первый и последний раз!       На его напряженном лице появилось разочарование, и я удивилась тому, что что-то у меня в груди екнуло при взгляде на это.       — Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что сказал? Да?       Вместо ответа я отрицательно покачала головой, и пошла к выходу на ватных ногах…       — Нами!       Я остановилась, опустила руку, готовую вот-вот сжать дверную ручку, и обернулась. Усопп стоял вполоборота, и с силой сжимал кулаки:       — Просто ты мне понравилась! — Он сказал это твердо, я застыла в изумлении. — Я, ты… В общем… — Он откашлялся в кулак, а потом так же решительно добавил: — Ты сказала мне правду, я поступил также!.. Я приглашаю тебя на свидание, чтобы показать тебе, что значит общение даром!       — Ты что, обалдел, да? — Я вспыхнула румянцем из-за его слов о симпатии ко мне, но сжала кулаки, возмущенная последней фразой. — Я тебе ща врежу, ты! Я знаю, что такое общение даром, не издевайся!       — Просто я решил, что отныне ты не сделаешь глупостей, и твоей маме не придется волноваться, Нами. — Он задорно усмехнулся.       В тот вечер я сожгла те деньги без капли сожаления, и решила, что больше никогда не пойду в сферу платных свиданий. Мне просто было бы стыдно тратить их на что-то, после того, что я испытала и услышала из-за этих паршивых бумажек. Белл-мере никогда не узнает об этом, и не испытает чувство стыда из-за меня. Пусть мы не являлись кровными матерью и дочерью, она вырастила меня и вложила все лучшее, что у нее было. Теперь я должна была сделать что-то для нее. Хотя бы не доставлять неприятностей — уже хорошо с моей стороны. Я всегда была проблемным ребенком. Пришла пора меняться. Пришла пора взрослеть.       — Спи, девочка. — Я услышала шепот матери; она накрывала меня одеялом. Еще слишком рано вставать. Прости, что разбудила. — Я почувствовала ее сухие губы на своей щеке и улыбнулась.        — Все хорошо, мам… — Я разлепила веки, когда Белл-мере вытащила шпильки и заколки из моих волос, и увидела перед собой Усоппа. Меня это не удивило, как не удивляло маму или сестру, но то, что я заснула, не помня об этом, вызвало ухмылку. Видимо, я сильно напилась, и в тепло комнаты меня разморило, что такой простой эпизод выпал из моей памяти. — Спасибо, все хорошо?       — Да… — Она улыбнулась, кивнув. — Все хорошо. Обе мои девочки мирно спят со своими мальчиками. Я рада, что все в рамках. — Она усмехнулась, вложив между губ сигарету, а за ее спиной, в окне светлело небо. — Спи.       — Пора и маме найти нам папу, — брякнула я, самодовольно ухмыляясь.       — Поговори мне тут, балбеска, поговори…       — Я серьезно! — Я села в постели, нащупывая в волосах оставшиеся заколки, чтобы вытащить их; на тумбочке у кровати я заметила бутылку с водой и стакан. Усопп знает меня, точно свои десять пальцев: я часто и в большом количестве пью воду, когда с вечера имею дело с алкоголем.       — Предусмотрительный малый, — сказала Белл-мере, заметив мой взгляд, и пошла на балкон. Я важно задрала нос, и высыпала на тумбочку горсть невидимок.       — Наш сосед напротив — неплохой мужчина, — всерьез, но с неизбежной подколкой в голосе, рассказывала я. — Сломаем что-нибудь и пригласим, починить…       Мама ничего не ответила, а от ее сигареты в комнату потянуло дымом с неприятным запахом смол и табака. Я поморщилась, отмахнувшись, и поднялась, чтобы переодеться во что-то более удобное, нежели узкое платье, в котором я умудрилась заснуть. Еще и с волосами, полными различных заколок!       Что было потом, когда Усопп вышел из комнаты, после того, как песня закончилась? Неужели, меня просто вырубило? Увы, так и было…       Я надела водолазку с круглым воротом и шорты, избавилась от браслетов и сережек; сняла кулон. Пока я готовилась ко сну, Белл-мере вышла с балкона и упрекнула за то, что я, копошась с такого рода мелочами, рискую проморгать сон, но, вопреки бубнежу, она пожелала мне доброго сна и ушла.       Значит, Ноджико все-таки спалилась перед мамой с этим своим Джонни. А говорила, что они всего лишь друзья!       Я легла в кровать, улыбнулась в потолок и перевернулась на бок, лицом к Усоппу. Вряд ли мы с ним друзья. Мы — больше, чем друзья… Я испытываю к нему необъяснимое для меня самой чувство, которое не испытывала прежде. Это чувство меня окрыляет, и мне даже кажется, что земля уходит из-под ног. За плечами вырастают те самые крылья, и я парю…       Может, я люблю его?       Я протянула руку и кончиками пальцев коснулась щеки Усоппа, чтобы провести по ней до подбородка. Было колко, но мне это понравилось.       Если подумать, я ни разу не акцентировала внимание на внешности Усоппа в плане того, что мне что-то не нравилось, или нравилось особенно. Я воспринимала его совсем обычно, насколько могла воспринимать, будучи все-таки заинтересованной в нем. Его густые брови, этот длинный нос, и борода, которая через каждые пару дней вновь и вновь напоминала о себе колющейся щетиной, как с ней не борись. Широкая спина, мускулистое подтянутое тело; большие ладони с длинными тонкими пальцами. Мы были одного роста, если я вставала на каблуки, которые с первой нашей встречи Усопп невзлюбил. Он не говорил, чтобы я не обувала туфли или босоножки, но я помнила, что он считает их травмоопасными не только для меня, а для всех женщин в мире. Будь на то его воля, он запретил бы носить такую обувь законодательно.       Я снова улыбнулась, и, не отрывая взгляда от лица Усоппа, положила ладонь на его руку, кожа которой оказалась горячей.       — Я люблю тебя, Нами…       У меня упало сердце быстрее, чем я осознала смысл услышанного. Я вспыхнула, отняв руку от запястья Усоппа, и приподнялась, уставившись в его лицо…       — Усопп?.. — Я дрожала, и мне на самом деле немного страшно. Я не любила прежде, и не имела понятия, как нужно себя вести с тем, кто отвечает на твою любовь. — Усопп? Неужели…       Он спал, и говорил, что любит меня, во сне. Слава богу, он сделал это бесконтрольно, а значит, все остается, как и прежде. Я вытерла выступивший пот на своем лбу рукавом водолазки.       Я прежде слышала, как Усопп говорил во сне, и как правило, он повторял те же фразы, что говорил незадолго до того, как заснуть… Неужели он сказал, что любит меня на самом деле, когда вернулся в комнату, а я так охмелела, что заснула, без задних ног?       С балкона потянуло холодным воздухом в комнату, и где-то запели птицы.       Я приподняла и придержала левую руку Усоппа, пока натягивала на себя одеяло по самые уши, а потом нырнула под нее и уткнулась лбом в его грудь. Я прижала к себе кулаки и поджала ноги так, чтобы замерзшими ступнями забраться под штанины его шорт, и мне стало уютней…       Усопп потянул носом, думаю, все-таки разбуженный мной, и обнял за плечо.       — Блин, Нами, — сонно пробурчал он, проведя ладонью по моей спине вверх, пока не добрался до макушки, торчащей из-под одеяла. — Опять…       Я только улыбнулась и, стянув с себя немного одеяло, вздохнула — у меня закончился воздух.       — Угу…       Хотелось сказать, чтобы он привыкал к моим маленьким шалостям, но мне очень хорошо было в данную минуту — я уже погружалась в сон. И все-таки прекрасно, что тем вечером я случайно встретила Усоппа…